ше: военная служба, гарнизоны. Вот сейчас он выполнит эту работу и возьмет отпуск.
Где-то совсем рядом раздался скрип. Он насторожился. Он знал лес, знал его звуки, но это был совсем другой звук. Как будто бы рядом шел человек. Это был звук человеческих шагов… Он внимательно прислушался. Скрип ветки под ногами, жалобный крик птицы вдалеке, свист ветра в кронах деревьев. Странный звук исчез…
Как он понял, жители в этой деревне не отличались добродушным нравом. Они были замкнуты и при встрече отводили глаза.
На другой день он услышал от хозяйки странные слова. Она обычно была немногословна. Ставила ему на стол завтрак и уходила. В этот раз села за стол, положив на него руки: крупные, натруженные. Посмотрела на него исподлобья.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Да.
– Что именно?
– Здесь появился человек.
– Что в этом особенного? – пытался пошутить он.
– Мы его не знаем. Это плохой человек. Чужак.
– Ради бога! – воскликнул он с некоторым раздражением. – Что вы хотите этим сказать…
Снова этот взгляд исподлобья.
– Мое дело предупредить, – отчеканила она.
– Спасибо за предупреждение.
– Вам лучше уехать.
– Я не могу этого сделать.
– Уехать. Лучше, – повторила она.
– Послушайте. Это моя работа.
Она встала из-за стола.
– Я уеду, как только сделаю свою работу. Нет проблем. Можно подумать, мне хочется здесь оставаться…
Но хозяйка уже повернулась к нему спиной.
В тот раз он попробовал немного уклониться от того маршрута, которым ходил ранее. Пошел другим путем. Он помнил, как в последний раз, когда он говорил по телефону с Германом Салаевым, тот дал ему наставления, чтобы обо всем странном, подозрительном, о каких-то находках сообщал ему. Правда, не сказал ничего конкретного… Подтвердил, что ему надо найти самый краткий путь к Сейдозеру, и он должен пролегать мимо двух валунов. Тогда он и прямиком выйдет к воде… А там должна быть скала, пещера… Больше конкретного он ничего не сказал. Также еще раз повторил, что сообщать нужно прежде всего ему, а уж он доложит Воркунову. В принципе, так и было условлено… Но что имелось в виду «под самым кратким путем»? Где эти самые валуны? Он уже три раза прошел к озеру, но никакие валуны ему не попадались… В этот раз у него сильно закружилась голова. Он опустился прямо на траву, подумав, что стареет. Он качнулся резко вправо и прислонился к дереву. Здесь на земле сквозь кусты он увидел большой черный камень и взволнованно подумал: может быть, именно о нем говорил Салаев? Он отдышался… Потом встал и сделал несколько шагов навстречу…
Тут рядом как будто бы что-то зашелестело… Ветер? Деревья? Зверь?.. А вдруг… человек? Шепилов вспомнил о словах Марьи Васильевны. Но тут же отогнал от себя эти мысли. Если даже это так, то не пристало ему, бывшему военному, в хорошей форме пугаться какого-то человека… и для пущей храбрости он погладил пневматический пистолет, лежавший в кармане…
Подойдя к валуну, он обошел его кругом… камень как камень. Черный. Гладкий. Он приложил к нему ухо… как будто бы внутри слышится неявное бормотание. Шепилову стало не по себе. Снова мысль – что после этой экспедиции надо бы взять отпуск, куда-то поехать с женой, развеяться… Он почему-то сел на землю, прислонился к камню, им овладела страшная усталость, словно он пробежал несколько километров и поэтому не мог пошевельнуть ни руками, ни ногами… Он сидел так какое-то время, ни о чем не думая, потом ему даже показалось, что он задремал. Хотя не собирался этого делать. Но его словно усыплял шепот, идущий изнутри камня… Шепилов никогда особо не верил в мистику, считая ее выдумкой шарлатанов. Но здесь… изнутри камня явно шли какие-то звуки: шепот, бормотание, вздохи… Камень говорил… Вот только что он хотел сообщить ему? Что? Неожиданно он почувствовал странное беспокойство… Он открыл глаза, и тут перед ним вырос человек. Шепилов даже не успел вскочить на ноги. Только одна мысль мелькнула в голове… Отпуска не будет…
Глава восьмая. Пять ударов гонга
Безумие – это всегда смысл, разбитый вдребезги.
Вскоре Анфиса позвонила в Петербург Генриху Викторовичу Ямпольскому, она хотела с ним переговорить, но он сказал, что все равно приезжает в Москву по своим делам, поэтому они могут встретиться и побеседовать. Ямпольский приезжал на следующий день. Они встретились в центре и направились в кафе.
Картограф все так же напоминал нахохлившуюся птицу, но теперь его глаза стали еще печальней. Они сидели в кафе «У тетушки Марии» и пили кофе с сырниками.
– Надеюсь, что не случилось ничего страшного? – спросил он. – Раз вы так срочно хотели переговорить.
– Случилось… Происходят странные и непонятные вещи.
– В мире всегда полно странных и непонятных вещей, – сказал Генрих Викторович. – С этим приходится смириться. Что же все-таки произошло, прекрасная Анфиса?
– Произошло убийство… А еще инфаркт. Очень странная смерть одного человека.
Анфиса некоторое время колебалась: говорить или нет все, что она знала… Но потом все-так решилась…
– Вы можете мне довериться, – опередил ее сомнения Генрих Викторович. – Может быть, вместе мы сумеем что-то понять. То, что вас мучает. В одиночку иногда сложно увидеть картину целиком.
– Как вы знаете, мы занимаемся организацией экспедиции по следам Барченко. Для меня это честь работать с профессионалом такого уровня. Но вот недавно случилось нечто… Сначала был аукцион, куда меня отправило начальство: я получила задание – купить некий резной крест, изготовленный на Русском Севере. Я его приобрела в результате торгов, но после аукциона ко мне подошел человек, который тоже делал ставки, и предложил мне уступить ему этот крест. Я, естественно, отказалась. Он стал угрожать мне. Я села в такси и уехала на работу. Ко мне пришел мой друг, мы сидели, беседовали… и тут стали раздавать какие-то непонятные звуки, как будто бы кто-то ходил в особняке, хотя уже никого не было… а два дня назад ко мне на работу является полиция, показывает фотографию человека, убитого в заброшенном особняке, который находится напротив нашего. Это оказывается тот самый тип, который был на аукционе и хотел выкупить у меня крест. У него нашли бумажку с моей фамилией и адресом офиса. Так следователи вышли на меня.
Генрих Викторович слушал ее, глядя куда-то в сторону.
– Занятно, – пробормотал он.
– Ну да! Очень… учитывая его смерть…
– Если находиться внутри ситуации – то ужасно. А внешне – занятно. Когда Шерлок Холмс разгадывает свои истории, важен беспристрастный взгляд со стороны, который дает возможность хладнокровного препарирования случившегося. Разве не так?
Принесли кофе.
Генрих Викторович откинулся в кресле.
– Значит, человек, преследовавший вас, – мертв.
– Но это еще не все!
Анфиса посмотрела по сторонам. Еще два столика были заняты, но больше половины мест в небольшом зале пустовало.
– Недавно в офисе состоялась встреча старых друзей моего босса. Как я поняла – они давно не виделись. – Машинально она с силой сжала ложку в руках. – Я присутствовала при первой части вечера.
– Вторая часть ускользнула от вас?
– Не совсем. Я подслушала разговор.
Ямпольский улыбнулся кончиками губ.
– Я почему-то так и подумал.
– А что вам дало основание для этого? – с некоторым вызовом спросила Анфиса.
Он посмотрел на нее и покачал головой.
– Вы – человек, который все доводит до конца. Думаю, что я в вас не ошибся.
– Из подслушанного разговора я поняла, что, во-первых, они давно не виделись. Во-вторых, они ждут какого-то человека, у которого на руках хранится часть бумаг, связанных с экспедицией Барченко. Он должен в любой момент выйти на связь.
– Как их фамилии?
– Георгий Катанадзе, некий Леонтий, он не представился, пришел позже всех. Кстати, его приход был неожиданностью для остальных двоих. Для Катанадзе и Шварцмана Бориса Иосифовича.
Генрих Викторович бросил на Анфису быстрый взгляд, но ничего не сказал.
– Это все, что мне удалось узнать. А наутро выяснилось, что Шварцман мертв. Он приехал домой после этой встречи, пошел гулять с собакой… и получил инфаркт, его жена рассказала моему боссу, что на его лице был написан ужас.
– Видимо, кто-то напугал его.
– Возможно…
– Почему такие странные и непонятные события вокруг этой экспедиции? Кого она могла заинтересовать? Я не понимаю! – с легким пафосом воскликнула Анфиса.
Генрих Викторович устремил на нее пронзительный взгляд.
– Прошлое иногда лучше не трогать, прекрасная Анфиса.
Машинально она сказала.
– Acta est fabŭla. Представление окончено.
– Вы знаете латынь? – прищурился Генрих Викторович.
– Немного. Я изучала древние языки. – Анфисе хотелось, чтобы картограф отнесся к ней не как к девочке-пустышке, а как к серьезному человеку.
– Какие еще языки у вас?
– Древнегреческий. Арамейский… латынь.
– Похвально. Сколько вы всего языков знаете?
– Восемь.
– Такой талант передается в основном по генетическим линиям предков. У вас были в роду переводчики?
– Были…
– Кто?
– Об этом как-нибудь в другой раз.
Ей категорически не хотелось говорить о своей бабушке.
– Ну, ладно, в другой раз, так в другой… Так о чем же вы хотели меня спросить?
– Об этой экспедиции. Мой босс Воркунов говорит, что мы возрождаем славные традиции наших предков… поэтому организуем экспедицию. Но я думаю, что он от меня многое скрывает. Не посвящает в свой замысел…
– Я так понимаю, что вас намеренно не посвящают в тайные цели экспедиции, – сказал Генрих Викторович.
– Но почему? – стукнула кулачком по столу Анфиса.
– Возможно, это опасно. Вас… оберегают.
– Вот как! Спасибо, конечно, за заботу, но я и сама могу за себя постоять…
– Дело не в этом… здесь опасности другого рода. Опасность проникновения в тайны психики… Обратите внимание, что начало двадцатого века обещало быть таким замечательным, казалось, что все тайны мира будут раскрыты, а научно-технический прогресс приведет к искоренению болезней, и жизнь каждого человека станет комфортной и приятной, откроются тайны мироздания: звезд, космоса, далеких планет… Это было мироощущение людей, живших в то время. Вера в научно-технический прогресс была феноменальной…