с ним.
– Извини, – остыл Павел. – Не знаю, что на меня нашло.
– Все норм. Это даже хорошо, что ты все принимаешь близко к сердцу. У нас легко подернуться налетом равнодушия. Это ужасно в любой профессии, а в нашей в особенности, мы же имеем дело с людьми, их грехами, пороками, склонностями… Мы должны видеть дальше, глубже любого психолога, иначе не сможем понимать причины и следствия поступков. Мы – универсалы, которые первыми ставят диагнозы… первый взгляд бывает самым верным. А равнодушие – это верное убийство – сначала в себе профессионала, а потом – человека. Ненавижу равнодушных людей. От них все беды.
– Ого! Ты целую философию здесь развела.
– Я не права?
Светлана резко затормозила.
– Ты чего?
– Бабушка дорогу переходит. Ты знаешь, когда я села за руль, то ужасно злилась на тех, кто дорогу либо в неположенном месте переходят, либо идут слишком медленно. А потом поняла, что я не знаю обстоятельств дела и поэтому не могу никого судить. Ведь человек, который перебегает дорогу, может, спешит к больному человеку на помощь. А тот, кто переходит слишком медленно, возможно, плохо видит, или у него ноги болят… Я вообще с годами стала ужасно сентиментальной.
– Ты говоришь, словно ты древняя старуха.
– Я просто стала видеть глубже и тебе советую.
– Прости!
– Да не за что! Мы же друзья, коллеги… Но я не договорила… Все это доказывает, что у нас – хороший враг, который гнет свою линию: четко, последовательно. Я бы сказала – человек незаурядный…
– Да? – Паша похолодел.
– А ты думаешь иначе?
Он сидел за рулем машины и обдумывал положение. Жаль, что старый осел умер, так и не сказав ему, о чем он говорил с той девицей. Как он ни старался выбить из него информацию, тот не раскололся. А ему позарез нужно было узнать содержание этого разговора. Похоже, в злости он перестарался…
Он следил за Анфисой, его машина стояла у ее дома. Он как мог сопровождал ее. А в этот раз ему повезло. Она пошла в кафе с этим стариком, он не рискнул последовать за ними, поэтому оставался снаружи. А потом ехал за машиной, в которой везли этого старика. За рулем сидел молодой человек… Он, недолго думая, пошел за ними. Стоял сзади и запомнил код. Когда молодой человек ушел, не стал медлить. Позвонил в дверь, старик ему открыл, подумав, что вернулся его сопровождающий. Тогда он вошел… кратко объяснил, что ему надо, но старик отказывался говорить… Он применил несколько приемов, но Ямпольский по-прежнему молчал.
Чертыхаясь, он уехал, понимая, что это его неудача, провал.
Анфиса, узнав о смерти старого картографа, расплакалась.
– Ну, Анфис! – топтался рядом Лавочкин. – Не надо…
– Мне не следовало отпускать его от себя. Но кто же знал, что ему грозит опасность…
– Вот видишь, так что не вини себя.
– Но я не могу перестать думать об этом, о том, что все-таки могла предотвратить эту смерть…
Лавочкин оставался у Анфисы еще некоторое время. Потом поехал домой. А она не находила себе места… Снова и снова перебирала последний разговор со старым картографом и думала: в чем ее вина? Могла ли она что-то сделать?
Поплакав, Анфиса легла на диван и незаметно заснула. Пробудилась от настойчивого звонка в дверь. «Кто это мог быть, – мелькнуло в голове, – Лавочкин?» Она бросила взгляд на часы на стене.
– Иду! – крикнула она, спуская ноги с дивана на пол.
К ее удивлению, прибыл не Лавочкин, а курьер.
– Вам письмо, – сказал он.
– Мне?
– Распишитесь.
Анфиса поставила свою подпись в ведомости. Курьер ушел.
Письмо было без обратного адреса. Анфиса повертела его в руках. Не могло быть никакой ошибки: на конверте крупным красивым почерком с легким наклоном были написаны ее имя и фамилия.
Она открыла письмо.
«Дорогая Анфиса Николаевна! Если вы получили это письмо, значит, меня уже нет в живых. На Востоке есть такая поговорка: когда бьет пятый удар гонга – приходит смерть. Не печальтесь. Я не знаю, как я умер. Но я прожил долгую жизнь – чему быть, того не миновать… не могу сказать, что я фаталист. Но некоторые элементы предопределенности я принимаю. HOC ERAT IN FATIS, – так суждено судьбой, перевела Анфиса. Как это точно!
Мойры прядут нити нашей судьбы, которые мы не можем вырвать из их рук. Вы еще молоды, чтобы в полной мере осознать ту истину, что бывают случаи, когда смерть не приносит горечи, только сожаление об утратах, которые случились на веку. А их было много… Но сейчас я, пожалуй, ни о чем не жалею. Потому что не будь утрат – не было бы такого острого, сумасшедшего чувства жизни. Старость страшит только очень глупых недалеких людей, тех, которые не понимают неизбежного. Тогда как мы твердо знаем, что круговорот в природе не отменим. А эфир – как пятый элемент – существует. Хотя его и пытались запретить. Мы знаем, что смерть есть не просто переход одного состояния в другое, но некая трансмутация, доступная не всем. Это не те технологии, которые могут быть растиражированы на поточном конвейере. Как говорил апостол Павел: «Не все мы умрем, но все изменимся». Эта фраза дарует надежду на лучшее – на небеса, которых мы когда-нибудь достигнем.
Для того, кто посвятил свою жизнь разгадыванию тайн, смерть всего лишь еще одно приключение, не самое скучное, но, может быть, самое запутанное…
Я предвидел такой поворот дела. Я не все могу вам рассказать. Я сообщаю вам адрес, по которому вам следует незамедлительно отправиться. Там будет карта. Могу приоткрыть один секрет: вам важно найти дорогу между Ловозером и Сейдозером. Если вы правильно выстроите маршрут, то выйдете прямиком к пещере, где, возможно, таится немало сюрпризов. В ней, по слухам, есть даже портал времени. Карта находится у одной женщины, с которой меня связывает долгая и нежная дружба. Ее зовут Альбертина Марковна, она, как и я, живет в Питере. Так что в добрый путь! Когда ваш шеф Воркунов обратился ко мне, то сказал, что у него есть сведения: карта об экспедиции в те места может храниться в архиве, где я работал и работаю до сих пор. Так оно и было. Я сделал копию с этой карты и даю вам. Не медлите! Будьте, моя дорогая Анфиса, весьма осторожны. Вы пришлись мне по сердцу. Напомнили одну молодую девушку, в которую я когда-то был влюблен в юности. Ради нее я вам и открываю карты. Причем в буквальном смысле…
Unde veniebas, isto abire sumus.
Откуда пришли, туда и уйдем».
Не зная почему, Анфиса приложила этот листок к губам, уловив слабый запах вербены. Пробежав глазам адрес, она метнула взгляд на часы. Нужно первым же поездом выехать в Питер.
Глава девятая. Вояж с непредсказуемым исходом
Случайностей не существует – все на этом свете либо испытание, либо наказание, либо награда, либо предвестие.
В Питере Анфиса нашла дом по адресу, который ей написал Генрих Викторович. Там ее ждала пожилая женщина с испуганным взглядом.
– Я от Генриха Викторовича.
– Я так и поняла. Значит… он умер? Говорите мне правду…
– Да.
Женщина бессильно опустилась на стул.
– Какой кошмар! Я не верила. Но Генрих Викторович предупредил меня, что если его не станет, то кто-нибудь придет за его бумагами.
– Я так сожалею.
– Расскажите мне, как…
Она провела Анфису на кухню, напоила чаем с клубничным пирогом.
– Вы его старая знакомая?
– Да. Когда-то мы были влюблены друг в друга, но по глупой случайности расстались. Поссорились, а помирились слишком поздно. Я уже была замужем. Муж был чудесным человеком, потому разрушать семью я не стала… А Генрих… так и не женился.
– Inis vitae sed non amoris. Конец жизни, но не любви.
– Да… как точно… спасибо.
В поезде Анфиса принялась рассматривать карту, которую оставил ей Генрих Викторович. Она была составлена на нескольких языках: английском, французском, немецком… В некоторых местах буквы был стерты и было непонятно, что они обозначают… Это была карта той местности, куда они и прокладывали экскурсионный маршрут… Карта была испещрена значками, пометками, чернила за давностью лет выцвели, карандаш стерся… Она видела обозначение двух озер: Ловозера, Сейдозера, острова Роговый… Видела обозначение гор… кружки, обведенные двумя линиями… Вla… on… Что это? Сна не было ни в одном глазу. Она достала термос с чаем, кусок пирога, который ей дала Альбертина Марковна, и погрузилась в изучение карты. Она делала пометки в своем блокноте, выписывала слова… Те, которые был стерты… писала рядом свои варианты…
Внезапно ей позвонили. Она посмотрела на дисплей экрана: Воркунов.
– Ты как?
– Еду в Москву.
– Я понимаю, что ты едешь в Москву, – сказал раздраженным голосом начальник. – У нас тут новая… – он запнулся, – трагедия.
– Какая? – внезапно севшим голосом спросила Анфиса.
– Шепилов погиб, утонул в озере.
– Как? Полез купаться?
– Не знаю. Пока подробности неизвестны, – сказал он и повесил трубку.
Шепилов… Анфиса вспомнила о той странной газетной заметке… Утонул… Какое горе… еще недавно она разговаривала с ним…
Анфиса подумала: как она поступит с картой? Отдаст Воркунову? Что тогда? Он заберет ее. А она так хотела в эту экспедицию… Надо предложить свою кандидатуру в помощь, когда он отправит на место кого-то другого вместо Шепилова. Намекнуть, что она может быть полезной… Нет, карту она пока не будет отдавать. Вообще промолчит о ней. Карта – это ее козырь. А козыри не выкладывают раньше времени…
К вдове утонувшего Николая Шепилова Павел Рудягин отправился вместе с Виктором Степановичем Касимовым, откомандированным из следственного отдела Мурманской области. Он и вел дело утонувшего Николая Шепилова. Виктор Степанович был мужиком почти под два метра роста. С обветренным лицом и зычным голосом. Павел рядом с ним почувствовал себя новобранцем на плацу. Тот так крепко сжал руку Павлу в знак приветствия, что он едва не охнул.