– Значит, будет война?
– Да. Беспощадная… До полного уничтожения друг друга. Войны нужны, чтобы переделывать мир… Победитель диктует свои условия: все меняется, перекраивается карта мира. Так было всегда. В Германии к власти придет Гитлер. Это дело решенное. Его триумфальное восхождение не за горами. Оно состоится вот-вот. Он встанет во главе страны и поведет войска на Восток. Но сначала на Запад. Вот тогда, когда он придет к власти, и понадобится наш маленький друг Отто Ран. Он не напрасно проводит все эти изыскания. Гитлеру нужна будет эта мощная эзотерическая подоплека. Германии необходимо обоснование древности арийской расы. Карл Маркс был не прав. Не бытие определяет сознание, а наоборот – сознание определяет бытие. Дайте идею униженным и оскорбленным людям, и они позабудут обо всем. Он пойдут воевать, сделают великие открытия, совершат невозможное. Одним сытым брюхом ничего не сделаешь. Гитлер хочет дать эту идею Германии. Они столкнутся – Сталин и Гитлер. Два мира, две идеи. Мы еще понаблюдаем за этой схваткой. Британия будет «над».
– Значит, скоро Отто будет востребован?
– Я думаю, что да. Германия будет строить свою идеологию на оккультизме, но на совсем другом уровне. На государственном.
– Но уже есть разные мистические общества и организации.
– Вы правы! Но здесь будет мощная поддержка государства…
– Интересно, как дела у Барченко? – вырвалось у Скандаровского.
– Рано или поздно он будет арестован. Я думаю так… Вам повезло, что вы успели выскользнуть из лап советских чекистов. Когда-то они добрались бы и до вас… А так – вы в безопасности, жена с дочкой живут в Париже. Раньше они жили в Англии, но их оттуда вывезли, чтобы семья была поближе к вам.
– Да… – это «да» повисло в воздухе. Взгляд Скандаровского задержался на яркой брюнетке, проходившей мимо. Она была в шляпке и весело щебетала с подругой.
Он вспомнил Розалию и их сына. Как они там? В России? Его сердце невольно сжалось. Никаких вестей. Он с ней даже не простился. Что она о нем думает? Что он конченый подлец?
– Вы думаете сейчас о еврейке? Матери вашего сына? – задал вопрос Чапеллон.
– Да, – не стал отпираться Скандаровский.
– Насколько я знаю, с ней пока все в порядке.
– Можно ли передать хотя бы одно письмо?
– Нет, – это было сказано таким тоном, что Скандаровский понял: все возражения бесполезны. Чапеллон не пойдет ни на какие уступки.
– Мы обо всем переговорили. Завтра я уезжаю в Англию. Сегодня у меня еще есть встречи.
Скандаровский ни о чем не спросил. Он понимал, что Чапеллон ничего не скажет. Между ними граница, которую невозможно перейти. Скандаровский иногда отчаянно скучал по России, но думал: может быть, все сложилось к лучшему? Вдруг бы его тоже арестовали? Взяли бы Наташу с Олечкой. Мог бы он спокойно жить и работать в России? Вряд ли, возражал кто-то внутри его, учитывая дворянское происхождение… Поставили бы к стенке, и все.
– Скучаете по России? – проницательно спросил Чапеллон.
– Немного.
Скандаровский давно понял, что в общении с Чапеллоном лучше не врать, а говорить хотя бы полуправду. Проницательность его английского знакомого порой просто пугала…
– Немного – можно. А сильно – нет.
– Почему? – вырвалось у Скандаровского.
– Потому что вы тогда станете плохим исполнителем. Запьете, опуститесь. Будете рассказывать кому попало, как вас мучает ностальгия, плакать у них на плече. Как это иногда делают русские эмигранты.
– Россию и правда забыть невозможно, – тихо заметил Скандаровский.
– Только, ради бога, не становитесь сентиментальным, – с раздражением сказал Чапеллон. – Это даже не просьба, а приказ. Вы меня поняли?
– Да, – сказал Скандаровский. – Понял.
– Тогда до следующей встречи. Связь по-прежнему через Анри. – Так звали курьера, передававшего письма в Англию. Но Скандаровский подозревал, что это его не настоящее имя. Впрочем, не все ли равно ему, как зовут этого курьера?
– Сейчас, мой друг, мы с вами расстаемся. Вы же можете еще посидеть здесь какое-то время, а потом уйти. До следующей встречи.
Чапеллон кивнул ему и удалился не оглядываясь.
Он шел с прямой спиной, высокий, худой… Скандаровский испытал что-то вроде приступа острой тоски. Он вспомнил Россию, Розалию, сына Осю. Усадьбу, самовар. Весенний запах медуницы… клеверные луга…
Он повертел головой и позвал официанта.
– Водка есть? – спросил внезапно севшим голосом.
– Да.
– Давайте… – махнул он рукой. – Похолоднее.
Конечно, потом Скандаровский стыдился своей минутной слабости. Он приехал домой к Наташе пьяным. Говорил что-то о том, что похоронил старого друга. Жена смотрела холодно, осуждающе. Они с Олей жили на Рю-де-ля-Помп. Он при первой же возможности навещал семью, но с ужасом видел, что Наташа все больше отдаляется от него. Она стала похожа на парижанку: уверенные манеры, нагловатый пристальный взгляд, новые туалеты… А вдруг у нее есть любовник, мелькнуло в голове Скандаровского. Оля была уже взрослой, пятнадцатилетней… она смотрела на отца свысока, с каким-то презрением.
– Эх ты, папа, – вырвалось у нее.
– Да. Я пьян, но прошу снисхождения. Широк русский человек, надо бы его сузить.
– Папа заговорил словами Достоевского.
– Хорошо, что ты его знаешь… Не забывай, пожалуйста, что ты из страны Толстого и Достоевского, Пушкина и Гоголя.
– Не забуду.
Наташа уложила мужа спать, и вскоре он уснул, уткнувшись носом в высокую взбитую подушку. Ночью ему привиделся кошмар, он пробудился и лежал без сна: ему мерещились темные пещеры, лабиринт, в котором он не мог найти выхода.
Глава тринадцатая. Неслучайные случайности
Если чувства будут не истинны, то и весь наш разум окажется ложным.
Анфиса уже собралась идти домой, как вдруг раздался телефонный звонок. Судя по разговору, звонил Леонтий, потому что Воркунов два раза назвал его по имени. Анфиса слушала внимательно, особенно насторожила ее последняя фраза.
– Ну, приезжай, – буркнул ее босс. – Да, к девяти.
В восемь начальник отправил Анфису домой. Выглядел он при этом раздраженным и усталым. «Конечно, – подумала Анфиса, – столько сил, денег, нервов вбухано в эту экспедицию и в последний момент все срывается… Обидно – не то слово!»
Она вышла за дверь, а потом поднялась тихо по лестнице и оказалась на чердаке, откуда было удобно подслушивать. Она решила непременно узнать – о чем собирается говорить ее начальник с Леонтием. Промаялась целый час и – о ужас! – незаметно уснула. А пробудилась от того, что разговор пошел на повышенных тонах. Анфиса приникла к полу. Этажом ниже громко разговаривали ее босс и Леонтий, которого она узнала по голосу. Вдруг рукой Анфиса наткнулась на что-то мокрое. Похоже, крыша кое-где протекает.
– Слушай, Леонтий! Я не менее тебя озадачен гибелью Шварцмана. Не думай, что я не прокрутил в голове тысячу версий. Отчего случилась его смерть… Можно мозги сломать!
– Говори потише! Твоя секретарша здесь?
– Нет.
– Ты уверен?
– Вполне. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому что девица хитрее, чем выглядит на первый взгляд. Смотрит так пронизывающе…
– Ты себе чего-то накрутил. Анфиса – хороший работник и порядочный человек.
При этой характеристике Анфиса невольно улыбнулась. Слушать такую похвалу от начальника было приятно. Да, она часто спорила с Воркуновым. Иногда он ее ругал, выговаривал, придирался, но все равно… значит, она была для него нужным и полезным человеком, раз скупой на похвалы босс выдал такое.
– Спишь с ней? – коротко хохотнул Леонтий.
Возникла пауза.
– Ну, у меня есть свои предпочтения. И потом я стараюсь не гадить в колодец, из которого пью воду. А для меня спать со своей секретаршей или помощником – именно гадить. По-другому я это расценить не могу. Давай вообще-то оставим эту тему. Мне кажется, нам есть о чем поговорить и без подозрений в отношении моей секретарши. Лучше расскажи, как он с тобой связался.
В этом месте Анфиса похолодела и затаила дыхание.
– Ты не поверишь, – раздался голос Леонтия. – Вполне банальным способом. Через электронный адрес, при этом отследить – кто это, откуда – нет никакой возможности. Неужели ты думаешь, что он будет так легкомысленно палиться на пустом месте. Ясное дело, что товарищ все хорошо продумал…
– Он? Почему ты думаешь, что это – «он». Может быть, «она» или «они».
– Все возможно. Ты прав. Пока мы не знаем, кто это, бессмысленно гадать на кофейной гуще.
– Слушай, расскажи еще раз все по порядку, – попросил Воркунов. – Как он вышел на тебя в первый раз? Хочется восстановить картину в полном объеме.
– Я тебе уже рассказывал… У тебя есть вода? В горле что-то пересохло.
– Не только вода. Мой бар к твоим услугам. Могу приготовить кофе или чай.
– Нет. Мне нужен стакан простой воды.
Через несколько минут беседа возобновилась.
– Ты же знаешь, меня мучают странные подозрения. Мне кажется, что предатель кто-то из наших.
– Предатель? Вот как? – голос Леонтия звучал насмешливо. – Какое странное детское слово. Когда-то мы играли в предателей, солдат, фашистов. Конечно, быть фрицем никто не хотел.
– Если честно, мне не смешно. Я столько надежд возлагал на эту экспедицию. Ею интересуются там… – многозначительно понизил голос Воркунов. – Все было хорошо подготовлено. Продумано. И тут началось… Сначала мою секретаршу преследует какой-то тип, который приметил ее на аукционе. Потом этого типа убивают. После того, как мы все после долгой разлуки встречаемся здесь, убивают Шварцмана. Зачем? Кто это сделал? И почему тот человек не выходит на связь? Тот, о котором говорил ты. У кого есть рукописи, связанные с экспедициями, совершенным в 20–30-е годы прошлого века?
Леонтий ответил не сразу.
– Не знаю. Может быть, он чего-то ждет, но чего? Я и сам не могу этого понять. В первый раз, когда он вышел на связь, сказал, что хочет купить наши материалы. А свои – частично выслать. Такой своеобразный обмен. А теперь вдруг молчит. Сам теряюсь в версиях и догадках.