– Ты… дурак! – крикнул Воркунов.
– Конечно, дурак, раз затесался в ваш круг. Катанадзе был примерно твоего уровня. Борис чуть пониже. А я так… плебей среди вас. Мне хотелось обязательно выбиться в большие люди, мне была невыносима мысль, что я так и останусь там, внизу… Мы взяли тот архив, но тебе повезло больше. Ты получил самые ценные и редкие документы. Ты сумел обойти всех. Счастливый Слава Воркунов. Девушка тебе тоже досталась замечательная. Олечка Саватеева. Я умирал по ней, это тоже было причиной моей ненависти к тебе. Правда, ты ее не оценил. Вы расстались. А я так и не женился.
– Это твоя проблема!
– Молчи! – резко сказал Леонтий. – Ты подозревал кого-то из нас. Могу сказать – это был я. На меня вышел один человек из тех, бывших немцев, мы стали вести переговоры. Я хотел сдать вас всех сразу. Но затаился, мне нужно было узнать, что у кого хранится. Это я поговорил с Борькой… Да так, что он умер… Я сказал ему, что лучше отдать все. Его сердце не выдержало… С Катанадзе я собрался поговорить напоследок. А вот с тобой…
– Чего ты хочешь? – судя по голосу, Воркунов был вдребезги пьян.
– Забрать у тебя эти документы, а потом…
– Что ты будешь с ними делать?
– Решу!
– У меня их нет.
– Не сочиняй, я случайно увидел, как ты сегодня открывал сейф. Запомнил комбинацию цифр. Сейчас я возьму эти документы.
– Я буду кричать.
– Нет. Потому что я тебя убью. А если ты закричишь, то подвергну напоследок пыткам. Сейчас здесь никого нет…
Анфиса метнулась к двери. Только бы успеть добежать. Только бы успеть… Хлопнула входная дверь, боже, кого это принесло?
– Анфиса! – зазвенел голос Лавочкина.
Да его, недотепу, сейчас просто убьют… Анфиса хотела крикнуть, но язык прилип к гортани.
Раздался крик, послышались удары, шум падающей мебели. Похоже, там завязалась драка. Затем снова отчаянный крик. Анфиса замерла. Неужели искалечили Лавочкина? Она распахнула дверь, и ее взору предстала следующая картина. На полу лежал Леонтий, в кресле сидел, вжавшись в него, Воркунов. А над Леонтием возвышался Лавочкин. Очки его был разбиты, губа рассечена.
Он посмотрел на Анфису.
– Анфиса!
– Что тут было?
– Этот тип напал на меняя. Пришлось дать ему несколько уроков карате.
– Лавка, ты герой.
Она дотронулась до его губы.
– Больно?
– Нормально.
– Но я же вижу… – она погладила его по щеке.
– Ваши воркования очень приятны. Но, может быть, вы все-таки развяжете меня.
Когда Анфиса развязала Воркунова, тот спросил, разминая руки.
– Вы разве не ушли домой?
– Я вернулась. Просто вспомнила, что не закончила работу над одним документом.
– Вы прямо герой-девушка, трудолюбивый исполнитель. А ваш молодой человек прямо Джеки Чан. Такой тут бой устроил.
– Он и правда замечательный.
– Теперь, я думаю, надо звонить в полицию.
– Звони, Анфиса, – Воркунов как-то обмяк и пробормотал: – А мне… Там в баре…
– Нет, – твердо сказала она. – Полиция сейчас приедет. Вас не поймут.
– А ты права. Спасибо за все. Я в тебе не ошибся.
После того как приехала полиция, взяла показания, их отпустили домой.
Анфиса настаивала, чтобы Лавочкин поехал к ней.
– Да ладно, чего уж там… Меня дома ждут.
– Ну, смотри…
– Нет, Анфис…
– Я хотела…
– Нет. Нельзя поддаваться жалости. Душевной и сиюминутной. Потом будет раскаяние…
– Валя! – воскликнула Анфиса… – Ты думаешь, что…
– Я не хотел бы воспользоваться твоей минутной слабостью. Потом будет хуже. Мне и тебе…
Анфиса молчала. Когда она посмотрела на Лавочкина, в ее глазах были слезы.
– Ты правда думаешь, что я такая бесчувственная?
– Нет. Не думаю, но сейчас нам лучше расстаться. – Он поцеловал ее в лоб.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – прошептала Анфиса…
На другой день, когда Анфиса только увидела Воркунова, сразу поняла, что он собирается сообщить ей нечто серьезное. Шеф смотрел не на нее, в сторону. А лоб прорезала вертикальная складка.
Пиджак он застегнул не на ту пуговицу, а манжеты белой рубашки были несвежими, чего раньше никогда не случалось. Видимо, ее начальник находился в сильном волнении; ему было не до своего внешнего облика.
– Анфиса, я хотел тебе сказать, что, возможно, нашу фирму придется закрыть.
– Как так? – воскликнула пораженная услышанным Анфиса.
– А вот так. Своих обязательств мы не выполнили. Поэтому придется закрыться. Еще и долг выплачивать.
– Но это неправильно. Несправедливо.
– В этом мире много чего неправильного и несправедливого. С этим уже ничего не поделаешь. Приходится смириться. Я круглый осел… Мне еще за все отвечать.
– А если туда поеду я?
– Я, конечно, ценю вас, Анфиса Николаевна. Но это уже лишнее.
– Нет, я вполне могу туда поехать.
– Как вы себе это представляете?
– Поеду туда одна. Составлю этот маршрут на месте…
– Это невероятно!
– Ничуть!
– Я не могу этого допустить.
– А я не хочу, чтобы закрылась наша фирма. Кроме того, мне вся эта история, связанная с экспедицией, представляется крайне увлекательным делом.
– Ну, Анфиса… я не ожидал я от тебя этого. Ты просто героиня… За это надо выпить!
– Мстислав Александрович! Я хочу взять с вас одно обещание.
– Какое же?
– Обещайте мне, что в мое отсутствие не будете злоупотреблять алкоголем. А то я буду волноваться за вас.
Раздалось сопение Воркунова.
– Пожалуй, ты права. Ладно, обещаю.
Глава четырнадцатая. Смертельный прыжок в никуда
Рискнуть – значит на мгновение потерять точку опоры. Не рисковать – значит потерять самого себя.
Сказать – это одно, сделать – другое. Это кажется, что все легко и просто. Но это не так.
Да, она поддалась минутному порыву, поэтому предложила поехать на место будущей экспедиции самой. Вместо погибшего Шепилова. Она даже не знает, что на нее нашло в тот момент. Почему из нее вырвалась, как джинн из бутылки, эта бравада. Ей жалко Воркунова и фирму, где она работает не так давно, но уже болеет за дело, которым занимается. Кажется, это называется корпоративная солидарность. Вон японцы целую культуру построили на этом понятии.
А она? Только ли корпоративная солидарность двигала ею? Или здесь было что-то иное? Какой-то вызов… Самой себе… желание испытать себя в трудных обстоятельствах, но зачем?
Эти вопросы мучили Анфису. Она не находила на них ответа. А может быть… ей все хотелось увидеть собственными глазами, проникнуть в тайны, скрытые от других. Но ведь это опасно, говорила она себе. Чертовски опасно. Куда ты лезешь?
В таком вот расстроенном состоянии она подошла к дому и увидела Лавочкина, сидящего на скамейке.
– Ты что здесь делаешь?
– Жду тебя.
– Зачем?
Он пожал плечами.
– Ну, просто так.
– Ты мог позвонить?
– Мог… но ты могла закапризничать и не захотеть меня видеть.
– Ты считаешь меня такой… капризной?
– Иногда.
Анфиса посмотрела на часы.
– Как долго ты здесь?
– Полтора часа.
– Валя! – она присела на скамейку рядом. – Валь! – была минута, когда она поддалась этому искушению. Рассказать своему другу все. Но тут же остановила себя. Лавочкин ее точно никуда не пустит. Он встанет на дыбы и приложит все усилия, чтобы она не поехала. А она уже приняла решение и отступать не намерена.
– Ты что? Что-то хотела сказать?
– Нет. Тебе показалось.
– Уж не скрываешь ли ты что-то от меня? – и он окинул ее подозрительным взглядом.
Анфиса делано рассмеялась.
– Что за нелепые подозрения. Какие у меня могут быть тайны?
– Моя бабушка считает, что тайны есть у всех.
– Твоя бабушка – просто прелесть.
– Она спрашивает меня: почему ты не приходишь к нам в гости.
Анфиса задумчиво посмотрела на него.
– Сама не знаю. Но скоро приду.
– Родители будут рады. Бабушка особенно.
– Валь! У меня дома еды никакой нет. Не смогу ничем угостить.
– А я не голоден. Пойти в какой-нибудь ресторан не хочешь?
– Нет, давай посидим на балконе.
– Отлично.
На маленьком балконе помещались два стула. Какое-то время они сидели в молчании.
– Как прошел твой день? – спросила Анфиса.
– А… ерунда. В сплошной беготне.
– Знаешь, я, наверное, съезжу на несколько дней к себе. В Ораниенбаум.
– Зачем? – быстро спросил Валя.
– Просто так. Кое-что нужно посмотреть из прошлых переводов.
– В самом деле?
– Да.
Он посидел у нее еще какое-то время. Потом они расстались. Анфиса видела, что Лавочкин немного обижен на нее. «Ну и пусть, – думала она. – Если я расскажу ему, то все сорвется. У Вали, конечно, отличная интуиция, раз он понял, что я от него что-то скрываю». Она достала карту Ямпольского: она почти всю расшифровала ее… Не забыть взять этот ценнейший документ.
Она легла спать пораньше. Завтра предстоял трудный день.
Воркунов дал ей тысячу наставлений. Она должна на месте все посмотреть, убедиться в том, что Николай Шепилов уже сделал, для этого Воркунов дал ей его отчеты. С местными жителями контакт он уже наладил.
– Я все поняла.
– Я буду за тебя волноваться, – неожиданно сказал Воркунов. – У меня дочь примерно таких лет. Так что… Береги себя.
– Сделаю все, что от меня зависит.
– Так-то оно так. Я в тебе не сомневаюсь. Но все равно – будь осмотрительна.
Местные жители встретили Анфису настороженно.
– Утонул мужик, беда, – протянула женщина, в доме которой она остановилась. Там же жил в свое время и Николай.
У хозяйки – ее звали Марья Васильевна – было скуластое смуглое лицо, темные глаза. Сама низенькая, коренастая. Говорила чуть запинаясь, медленно. Взгляд казался тяжелым, порой она смотрела искоса, тогда становилось не по себе.