Мне нравились те дружеские отношения, которые установились между нами.
– Не против сегодня поесть пасту?
– Ты будешь делать ее сам? – Обогнув угол, она направилась ко мне. Судя по очертаниям тела под рубашкой, я сразу понял, под ней нет лифчика.
– Считаю, это лучший способ ее приготовить, разве нет?
– Возможно, не очень хорошая идея. – Она покачала головой, не отрывая взгляд от моих рук, которыми я месил тесто.
– Почему нет? – спросил я, стараясь не вдыхать аромат ее мокрых волос. С тех пор как мы стали жить вместе, я остро ощущал все связанные с ней запахи. И ее благовония, и даже шампунь способствовали росту возбуждения и напряжения. Ароматы, которые предположительно должны успокаивать, производили совершенно противоположный эффект. Каждый раз, когда я случайно вдыхал чертов запах ее волос, мне хотелось намотать их на руку и велеть ей опуститься на колени.
– Бастиан, боюсь, если продолжишь готовить для меня, я рискую влюбиться. Или не смогу встать на доску. Если поправлюсь, то точно не влезу ни в один наряд и не смогу пойти на то мероприятие.
Прозвучало настолько искренне, что мне стало интересно, неужели она и правда верит в это.
– Мо, до мероприятия всего лишь пара дней, вряд ли ты сильно поправишься за это время. Но даже если так, я все равно с радостью пойду туда с тобой.
Она скептически и немного снисходительно посмотрела на меня своими темно-голубыми глазами.
– То есть ты не против взять с собой девушку, которую твои коллеги могут счесть крупной, а потом сделать ей предложение?
Возможно, именно из-за ее явных сомнений или мнения, будто для меня это проблема, я повернулся к холодильнику и достал канноли, которые приготовил шеф-повар.
Взяв одну из трубочек, я сказал:
– Открой рот шире, милая.
Она прищурилась, а потом прошептала неожиданно хриплым голосом, на что мой член тут же отреагировал.
– Я помню эту фразу.
– Я не шутил тогда, не шучу и сейчас. – Морина облизнула губы и открыла рот.
Я сжал ее волосы и положил лакомство ей на язык.
– Кусай, ragazza.
Она выполнила приказ, а потом, конечно же, закрыла глаза и застонала. Секунду я наслаждался этим звуком, после чего провел по губам большим пальцем, убирая каплю крема. Морина открыла глаза и коснулась языком моего пальца.
– Ты можешь есть все, что пожелаешь, – сказал я, говоря абсолютно серьезно. Мы оба словно погрузились в транс.
Интересно, если я поцелую ее, поддастся ли она?
Я знал ответ и понимал, что нам необходимы границы, иначе не сможем дожить даже до праздничного вечера.
Так что вернулся к приготовлению теста.
Она взглянула на растения, затем быстро взяла чашку и, предварительно потрогав почву, начала осторожно поливать каждое.
– Ты учишься. – Кивнул я, затем взял острый нож и нарезала лапшу на тонкие полоски.
– Потому, что у меня отличный учитель. – Она прошла в гостиную, включила соляную лампу и сделала глубокий вдох. – Так намного лучше.
Я наклонил голову, пряча улыбку.
Но она заметила мою реакцию.
– Можешь сколько угодно отрицать, но разве тебе не кажется, что с включенной лампой легче дышать?
– Легче, потому что, когда она включена, у тебя улучшается настроение.
Она закатила глаза и направилась ко мне, по дороге закатывая рукава.
– Чем тебе помочь?
– Если хочешь, вскипяти воду. Я начну пассеровать мясо для рагу. В холодильнике есть немного соуса.
– Ты тоже приготовил его сам?
– Нет, это дело рук повара, но он использовал рецепт моей мамы. Это считается?
– Да. – Она пихнула меня бедром и улыбнулась.
Мы действовали на кухне так, словно делали это не впервые. Когда сели за стол, я взглянул на нее.
– Если тебе не понравится, я не обижусь.
Морина хмыкнула.
– Ты что, сумасшедший, как мне может не понравится, – сказав это, она начала есть.
Я ожидал снова услышать стон, но она закрыла глаза и жевала в тишине.
Возможно, я разучился готовить.
Затем Морина опустила голову на стол.
– Нет, больше не могу. Мне конец.
– Что?
– Все, я влюбилась. Поверить не могу, что ты будешь кормить меня так целые полгода. Боже!
Она даже не посмотрела на меня, просто простонала слова восхищения.
Черт, мне нужно было отвлечься. Слыша этот сексуальный голос, я вспомнил, какие прекрасные звуки она издавала, пока у нее во рту был мой член.
– Морина, не говори ерунду. Ешь.
Она повернула голову и приоткрыла один глаз.
– Бастиан, я говорю совсем не ерунду. Разве можно есть что-то другое кроме этого?
– Предпочитаю разнообразие. – Я знал, что готовлю не хуже мамы. Она постоянно пропадала на кухне и готовила сложные блюда итальянской кухни. Мы вкладывали в еду душу, а для этого требовался опыт, терпение и чувство собственного достоинства.
– И что мне делать по истечении этих шести месяцев?
Услышав тоску в ее голосе и признание, что она будет грустить после этого, я предложил то, что никогда никому не предлагал:
– Милая, я могу научить тебя.
Она оживилась.
– Правда?
– Конечно. – Потом я указал на нее вилкой. – А ты научишь меня делать смузи, идет?
Озарившая ее лицо улыбка была для меня сродни удару в сердце. Мне не нравилось, что я начал переживать за Морину, и что она улыбалась мне так, словно я не был способен причинить ей боль.
Мы жили в абсолютно разных мирах. Она была живущей у воды русалкой, а я рожденным в грязи города мужчиной.
Глава 25
За едой Бастиан рассказывал мне о праздничном вечере. До него оставалось три дня. Снова фальшь и игра. Ему легко удавалось играть свою роль, а вот у меня с этим были проблемы.
И мне никак не удавалось сосредоточиться на его словах. Мужчина приготовил для меня пасту.
Своими большими руками. Когда я сказала, что хочу научиться готовить, он улыбнулся и попросил дать ему рецепты моих смузи.
Потом зазвонил его телефон, но он не ответил. Вместо этого выключил звук, словно я была для него важнее бизнеса.
Я встала, намереваясь убрать посуду в посудомоечную машину, но он последовал за мной и помог ополоснуть ее, а только потом засунуть в машину. Стоя крайне близко ко мне, он поинтересовался, не хочу ли я посмотреть фильм.
Я включила машину, а когда повернулась, увидела полный страсти взгляд и губы, которые умоляли коснуться их.
Да, я могла перечислить массу причин, почему разумнее было сдержаться, но предпочитала действовать быстро и концентрироваться лишь на приятном. Так что просто сделала, что хотела.
Мгновенно приняла решение.
Я набросилась на его рот и, сжав воротник рубашки, притянула его ближе.
Возможно, я ожидала, что Бастиан поднимет меня, усадит на стойку и перехватит инициативу. Я точно полагала, что он хотя бы обнимет меня.
Но он не сделал ни того, ни другого.
Подождав пару секунд, я отстранилась.
– Ты поцеловала меня. – Прозвучало почти как вопрос и одновременно утверждение, с легкой заминкой в голосе.
Я редко краснела, загорелая кожа скрывала румянец, но сейчас его было невозможно не заметить. Краска смущения залила грудь, потом лицо.
– Я… прости. Решила…
Бастиан потер губы и нахмурился, и я пришла к собственным выводам.
Попыталась объяснить причину своего порыва:
– Просто последние пару дней ты жил здесь. И мы вместе ходили в парк развлечений, а еще целовались там.
Он кивнул.
– Морина, тогда мы целовались на камеру.
– Я знаю, что мы делали это напоказ. Но ведь еще вместе спали на этом дурацком диване, и ты… ну, сам знаешь! Я понимаю, причина во мне и моей сексуальной неудовлетворенности и… о боже, не знаю. Виновата чертова паста и что-то такое, что витает в воздухе.
Бастиан попытался что-то сказать, но меня было не остановить.
– Мне было не по себе, а потом мы катались на досках, и ты достойно пережил неудачу. После этого я решила, что хочу рассказать тебе о своей семье, и обычно я бы действовала импульсивно, но сдержалась. Верный признак того, что со мной что-то не так.
Он продолжал смотреть на меня.
– Тогда ты решила меня поцеловать?
– Да, это была плохая идея! – Я вскинула руки и бросилась к холодильнику, чтобы взять зажигалку. Нужно было срочно вдохнуть знакомый аромат и успокоиться. – Я здесь, ты тоже здесь, и я постоянно думаю: ну, я могу пойти в фургон, поработать и побыть вдали от тебя, но вдруг туда кто-нибудь нагрянет и решит снова разгромить фургон? А если я отправлюсь кататься на доске, вдруг кто-нибудь решит утопить меня, ведь тебя там не будет? Знаю, звучит как бред, но так и есть.
Он смотрел на меня так, словно ждал, что я сама во всем разберусь.
Я наклонилась к нему и прошептала:
– Бастиан, эти акции стоят кучу денег. Миллионы.
– Да, Морина. А как думаешь, почему у твоей бабушки было право контрольного голоса? Оно не может стоить меньше.
– Ну, ладно, в свою защиту скажу, что до дня оглашения завещания я вообще не подозревала, что у нее есть право голоса. – Мне хотелось стукнуть его за логичные рассуждения. – А потом, видимо, не догадалась сложить два и два. Я…
– Ты избегала этого, потому что тебя пугала сама идея.
– Не говори так, будто именно этим я постоянно и занимаюсь. Я делаю все необходимое. Практически иду по головам.
– Но потом тебе становится страшно.
– Обидно слышать такое, потому что я согласилась на твой дурацкий план с фиктивным браком, даже если он пугает меня до чертиков. Интуиция говорит мне отказаться, и обычно я прислушиваюсь к ней. И еще раз напомню, что мне непросто, ясно? Я… ты отсутствовал, и мне было одиноко. А теперь ты здесь и как будто постоянно рядом. Везде и нигде одновременно. Мы делим пространство, ты готовишь, твой голос, тело, а, чтобы ты знал, до этого всего у меня была очень насыщенная сексуальная жизнь с Брэдли и парнями, которые иногда…
– Давай-ка остановимся на этом. – Он стиснул челюсти. – Мо, не стоит рассказывать мне о своей сексуальной жизни, – в голосе звучала злость и, возможно, даже небольшое отвращение.