— Я все тебе расскажу, — отвечаю я и выхожу из комнаты. — Обещаю.
— Хочу знать каждую деталь! Записывай, если надо!
К счастью, отец с Аланой ушли из кухни, и мне удается улизнуть из дома без необходимости продолжать разговор о том, что сегодня я пересплю со своим соседом. Я совершенно не привыкла быть частью семьи, в которой принято открыто обсуждать любые темы.
Самсон ждет меня у подножия лестницы.
— Уже отчаялся? — дразню я.
— В нетерпении. — Он целует меня и забирает рюкзак.
Мы идем к дому Самсона, ПиДжей бежит следом, но в доме нет лежанки для собаки.
— ПиДжей, домой, — я указываю на лестницу, и пес на миг замирает. Я повторяю команду, и он наконец-то бежит обратно.
Самсон берет меня за руку и не отпускает, пока мы не оказываемся у него в доме. Запирает входную дверь, устанавливает код в сигнализации и скидывает ботинки.
Я озираюсь вокруг, размышляя, где же все произойдет. Как все произойдет. Мысль о том, что скоро случится, вызывает странные чувства. Во всем, что касается секса, я предпочитаю спонтанность, а не планирование. Дакота обращался со мной, будто я сидела на жестком, сменном графике.
— Пить хочешь? — спрашивает Самсон.
— Нет, спасибо, — мотаю головой я.
Он бросает мой рюкзак на пол рядом со своим. Берет мою руку и переворачивает, чтобы рассмотреть татуировку. Мы сделали их еще неделю назад, и они обе благополучно зажили. Мне даже хочется сделать еще одну, но, наверное, нужно подождать подходящего случая. Сделать татуировку вместе с Самсоном казалось мне важным. Дождусь другого важного момента в жизни и сделаю вторую.
— Хорошо получилось, — говорит он, проводя по ней пальцем.
— Ты так и не сказал, понравилась ли тебе твоя.
— Я в тот же вечер сказал, что понравилась. Просто не словами.
Он переплетает наши пальцы и ведет меня наверх. Открыв дверь в свою комнату, пропускает меня вперед.
Двери на балкон открыты, и легкий ветерок задувает прозрачные занавески в комнату. Кровать безукоризненно застелена, а я все не могу привыкнуть к тому, в какой чистоте он поддерживает дом. Самсон включает лампу возле кровати.
— Красиво, — говорю я. Выхожу на балкон и смотрю в сторону своей комнаты. Я специально не стала гасить свет, поэтому отсюда прекрасно видно мою кровать. — Тебе открывается вид прямо на мою комнату.
Самсон встает рядом.
— Ага, знаю. И ты слишком редко оставляешь свет включенным.
Я смотрю на него, а он улыбается во весь рот. Игриво подталкиваю его в плечо и возвращаюсь в спальню. Затем подхожу к кровати и сажусь на край.
Снимаю ботинки, ложусь на кровать и смотрю на Самсона. Он неспешно обходит кровать, не отводя от меня взгляда.
— Мне кажется, будто меня окружают, как добычу, — замечаю я.
— Что ж, в таком случае, я не хочу быть акулой. — Самсон плюхается рядом со мной на кровать, подперев щеку рукой. — Ну вот. Теперь я планктон.
— Так лучше, — с улыбкой отвечаю я.
Он заправляет прядь волос мне за ухо с задумчивым выражением лица.
— Нервничаешь?
— Нет. Мне с тобой комфортно.
От моих слов его лицо на миг омрачается тревогой, будто ему не комфортно оттого, что мне комфортно с ним. Но это выражение лица исчезает так же быстро, как появилось.
— Я заметила эту мысль, — тихо признаюсь я.
— Какую мысль?
— Негативную мысль, которая только что тебя посетила. — Я указываю пальцем между его бровей. — Вот здесь.
Он молча обдумывает мои слова.
— Для человека, который мало знает обо мне, ты знаешь очень много.
— Все, что ты скрываешь от меня, не считается.
— Откуда тебе знать, если ты не знаешь, что именно я скрываю? — спрашивает он.
— Мне не нужно знать о твоем прошлом, чтобы понимать, что ты хороший человек. Я вижу это по твоим поступкам. По твоему отношению ко мне. Какая разница, какая у тебя семья, насколько ты богат и что в прошлом значили для тебя другие люди, пока я не появилась?
Эта негативная мысль снова его посетила, и я провожу пальцем по морщинкам на его лбу.
— Перестань, — шепотом прошу я. — Ты слишком строг к себе.
Самсон ложится на спину и опускает руки себе на грудь. Минуту смотрит в потолок, и, пододвинувшись ближе, я подпираю голову рукой. Прикасаюсь к его ожерелью, а затем провожу пальцами вдоль шеи и обвожу контур его губ.
Он поворачивается ко мне лицом.
— Может, нам не стоит это делать?
Его слова звучат, как вопрос, и я тотчас мотаю головой.
— Я хочу.
— Это несправедливо по отношению к тебе.
— Почему? Потому что я не знаю всего о тебе?
Он кивает.
— Я боюсь, что ты бы сейчас не соглашалась, если бы знала обо мне всю правду.
Я бегло касаюсь губами его губ.
— Ты драматизируешь.
— Вообще-то нет, — возражает он. — Просто я прожил драматичную жизнь, которая может тебе не понравиться.
— Аналогично. Мы оба драматичны, потому что у нас драматичные родители и драматичное прошлое. А сейчас мы могли бы заниматься драматичным сексом, если бы ты перестал предаваться чувству вины.
Самсон улыбается. Я сажусь и снимаю кофту. Тревога в его глазах рассеивается и он тянет меня к себе, чтобы я села верхом. Я чувствую, что он уже готов, но пока только поднимает руку и медленно ведет пальцем по краю моего лифчика, будто совершенно не торопится.
— Я занималась сексом только в фургоне Дакоты, — признаюсь я. — Это будет мой первый раз в постели.
Самсон проводит пальцем по моему животу и останавливается у пуговицы на шортах.
— Это будет мой первый раз с девушкой, к которой я испытываю чувства.
Выслушав его откровение, я стараюсь быть такой же стойкой, как он, но его слова так сильно меня задевают, что я хмурюсь.
Он подносит ладонь к моим губам и проводит по ним пальцем.
— Почему тебя это расстроило?
Я подумываю помотать головой вместо ответа, но этим летом я узнала, что секреты не так ценны, как мне раньше казалось. Я решаю быть честной.
— Когда ты говоришь такое, я начинаю с ужасом ждать момента, когда нам придется попрощаться. Я не ожидала, что лето закончится для меня разбитым сердцем.
Самсон наклоняет голову набок и спокойно смотрит на меня.
— Не волнуйся. В сердцах нет костей. Они не могут разбиться.
Самсон переворачивает меня на спину и снимает с себя майку, что успокаивает меня на пару секунд, но потом мысли снова уносятся к тому же, чем были охвачены, пока он не обнажился наполовину.
Он ложится на меня, но пока он не начал меня целовать, я говорю:
— Если в сердце нет ничего, что могло бы разбиться, почему мне кажется, что мое разломится на части, когда настанет время уезжать в следующем месяце? Неужели твое сердце не чувствует того же?
Самсон блуждает взглядом по моему лицу.
— Да, — шепотом говорит он. — Чувствует. Может, в наших сердцах выросли кости.
Едва он говорит это, я сжимаю его затылок и притягиваю к своим губам. Я хочу захватить как можно больше его слов и заточить их в себе. Его признание доносится частями, будто слова кружат вокруг нас, между нами и впитываются в меня во время поцелуя.
Возможно, он прав. Может быть, в наших сердцах выросли кости. Но а если единственный способ узнать, что в сердце выросла кость, это пережить агонию от того, как она ломается?
Я стараюсь не думать о близящемся прощании, но сложно испытывать настолько восхитительные чувства без мысли о том, что оно вскоре будет отнято.
Самсон садится на колени. Возится с пуговицей на моих шортах, пока она не расстегивается. Неотрывно глядя на меня, он расстегивает молнию и начинает снимать с меня шорты. Я приподнимаю бедра, а затем ноги, чтобы помочь ему меня раздеть. Самсон бросает их в сторону, а потом пользуется моментом, чтобы впитать меня взглядом. Мне нравится видеть себя сквозь выражения его лица. Он заставляет меня чувствовать себя красивее, чем я есть.
Самсон накрывает нас одеялом и, ложась рядом, снимает шорты. Я не чувствую дискомфорта, а потому без колебаний снимаю лифчик и трусики. С ним легко, будто мы делали это уже множество раз, но меня переполняет такое предвкушение, словно со мной это происходит впервые.
Полностью обнажившись под одеялом, мы лежим на боку лицом к лицу друг к другу. Самсон подносит ладонь к моему лицу и нежно прикасается к нему.
— Кажется, ты все еще грустишь.
— Грущу.
Он ведет рукой по моей шее, затем по плечам. Следит взглядом за движением руки, а потому не смотрит мне в глаза, когда отвечает:
— Мне тоже.
— Тогда зачем прощаться? Я могу поехать в колледж, а ты в Военно-воздушную академию, но мы все равно можем поддерживать связь и навещать друг друга и…
— Не можем, Бейя. — Он смотрит мне в глаза, но вскоре отводит взгляд и сосредотачивает его на чем-то еще. — Я не поеду в Военно-воздушную академию. Никогда не собирался.
От его слов и выражения лица, я чувствую, будто сердце уже начинает трескаться. Я хочу спросить, что он имеет в виду, но мне слишком страшно узнать правду, поэтому вопрос так и не звучит.
Самсон с тяжелым вздохом наклоняется ко мне. Сильнее сжимает мою руку, касаясь губами плеча. Я зажмуриваюсь, когда чувствую его дыхание на коже. В этот момент я так многого от него хочу. Его честности, а еще молчания, прикосновений и поцелуев. Что-то подсказывает мне, что я не могу получить всего. Или этот момент, или правда.
Он прячет лицо в изгибе моей шеи.
— Прошу не спрашивай, что я имею в виду, потому что я буду с тобой честен. Я больше не могу тебе врать. Но я ничего в жизни не хотел так сильно, как хочу провести с тобой эту ночь.
Его слова накрывают меня волной, ударяя по мне с такой силой, что я вздрагиваю. Я провожу рукой по его волосам и поворачиваю голову, чтобы мы смотрели друг на друга.
— Ты будешь честен со мной, когда мы проснемся завтра утром?
Самсон кивает. Он даже не говорит этого вслух, но я ему верю.
Верю, потому что он выглядит так, будто боится меня потерять. И это может случиться. Но сегодня я с ним, а все остальное не имеет значения.