Интересно, что видит Самсон, когда смотрит в зеркало?
Знает ли он, как много значит для меня?
Жаль, что я не сказала ему об этом вчера вечером, когда у меня была возможность.
Глава 25
Когда мы с отцом подъезжаем к дому, на часах уже семь утра. Сыр Пеппер Джек, виляя хвостом, встречает меня у пассажирской двери, когда я ее открываю.
Сейчас я просто хочу побыть со своей собакой.
Я устала отвечать на вопросы, а ПиДжей оказался первым за последние несколько часов существом, которое не стало мне их задавать.
Отец поднимается наверх, а я решаю остаться на опорном уровне дома. Сижу за столом для пикника и чешу макушку ПиДжея, глядя на воду. Мне удается провести в тишине минуты три, а потом раздаются быстрые шаги на лестнице.
Сара.
— О боже, Бейя. — Она бросается к столу и садится напротив мен. Тянется через стол и сжимает мою руку с вымученной улыбкой. — С тобой все хорошо?
— Будет, только когда я поговорю с Самсоном.
— Я так волновалась. Твой отец ушел в спешке, а потом написал маме и сказал, что Самсона арестовали. Что случилось?
— Это не его дом.
— Он туда вторгся?
— Вроде того.
Сара проводит ладонью по лицу.
— Прости. Я ужасно себя чувствую. Ведь это я подталкивала тебя к нему. — Она наклоняется и сжимает мое запястье, искренне на меня глядя. — Не все парни такие, как он, Бейя. Честное слово.
Верно говорит, но для меня облегчение, что Самсон не такой, как другие парни. Он мог быть таким, как Дакота. Или Гэри Шелби. Я бы предпочла влюбиться в парня с темным прошлым, который обращается со мной так же хорошо, как Самсон, чем влюбиться в того, что обращается со мной, как с дерьмом, представляясь всем вокруг хорошим человеком.
— Я не злюсь на него, Сара.
Она издает нервный смешок. Такой, каким смеялась в нашу первую встречу, когда не могла понять, шучу я или нет.
— Я знаю: кажется, будто Самсон — ужасный человек. Но ты не знаешь его, как я. Он не гордился своим прошлым. И собирался, в конце концов, все мне рассказать. Просто не хотел, чтобы правда испортила нам остаток лета.
Сара складывает руки на столе и подается вперед.
— Бейя, я понимаю, что ты расстроена, и что он важен для тебя. Но он солгал тебе. Лгал всем нам. Мы с Маркосом знакомы с ним с марта. Все, что он нам говорил — ложь.
— Например?
Она машет рукой в сторону соседского дома.
— Во-первых, что это его дом.
— А что еще?
Она поджимает губы. Ерзает на месте, обдумывая ответ.
— Не знаю. Сейчас не могу вспомнить что-то конкретное.
— Вот именно. Он солгал только о том, где живет, и стал подыгрывать образу богатенького мальчика, которым вы сами его клеймили. Но он делал все возможное, чтобы не говорить о себе и в итоге не врать вам.
Сара щелкает пальцами.
— А тот парень за ужином! Тот, кто назвал его Шоном. Он соврал о том, что ходил в школу-интернат в Нью-Йорке.
— Он соврал, потому что мы выпытывали из него ответ.
— Я бы больше его уважала, если бы он тогда попросту сказал нам правду.
— Это не так. Его бы тогда осудили, точно так же, как осуждают сейчас.
Для людей, вроде Сары, все в мире черно-белое. Реальный мир не действует по простой системе того, что правильно, а что нет. Люди, которым никогда не приходилось обменивать частичку души на еду и крышу над головой не могут понять, сколько плохих решений вынуждены принимать отчаявшиеся люди.
— Я больше не хочу об этом говорить, Сара.
Она вздыхает, будто еще не покончила с попытками убедить меня выбросить его из головы.
Мне мало одного только сомнительного прошлого, чтобы забыть о парне, который и бровью не повел, узнав о моем.
Очевидно, что в отношении Самсона Сара согласна с моим отцом. Уверена, все с ним согласны.
— Я бы хотела побыть одна.
— Хорошо, — говорит Сара. — Но я рядом, если захочешь поговорить.
Сара оставляет меня наедине с моими мыслями и поднимается наверх. Когда она уходит в дом, я чешу ПиДжея за ухом.
— Похоже, только мы с тобой на стороне Самсона.
ПиДжей приподнимает уши, как только у меня вибрирует телефон. Я тут же вскакиваю и достаю его из кармана. Сердце подскакивает к горлу, когда я вижу, что номер абонента не определен. Тотчас беру трубку.
— Самсон?
— Вам поступил звонок от лица, содержащегося Окружной тюрьме Галвестона, — сообщает запись. — Пожалуйста, нажмите один, чтобы принять звонок, или два...
Я сразу нажимаю единицу и подношу трубку к уху.
— Самсон? — Мой голос полон паники. Сжимаю лоб ладонью и сажусь обратно.
— Бейя?
Его голос звучит далеко, но я наконец-то снова могу его ощутить. Вздыхаю с облегчением.
— С тобой все хорошо?
— Ага, — в его голосе, в отличие от моего, не слышно страха. Он даже кажется спокойным, будто ждал этого момента. — Я не могу долго говорить. Просто я...
— А сколько можешь говорить?
— Две минуты. Но мне только что сообщили, что завтра в девять утра мне разрешат принимать посетителей.
— Знаю. Я приду. Но что я могу сделать сегодня? Я могу кому-нибудь позвонить?
На том конце провода наступает тишина. Я сомневаюсь, что он услышал мой вопрос, но потом он вздыхает и отвечает.
— Нет. Некому звонить.
Боже, мне тошно, что у него нет никого, кроме нас с ПиДжеем.
— Сомневаюсь, что отец внесет за тебя залог. Он очень расстроен.
— Это не его ответственность, — говорит Самсон. — Пожалуйста, не проси его об этом.
— Но я что-нибудь придумаю.
— Я здесь надолго, Бейя. Я всерьез облажался.
— Поэтому я помогу тебе найти адвоката.
— Мне выделят государственного защитника, — говорит он. — Я уже проходил через это.
— Да, но у них и так полно работы. Не помешает попытаться найти юриста, который располагает временем, чтобы подготовиться и защищать твое дело в суде.
— Я не могу позволить себе адвоката. Если ты еще не догадалась, то на самом деле я не богат.
— Хорошо. Ты знаешь, что твои деньги нравились мне в тебе меньше всего.
Самсон молчит, хотя кажется, что ему многое нужно сказать.
— Сегодня весь день буду заниматься поиском работы. Начну откладывать деньги, чтобы нанять адвоката. Ты не одинок, Самсон.
— Ты тоже не в ответе за мои ошибки, Бейя. Ты ничего не можешь сделать. Тем более судебное заседание состоится только через несколько недель. Ты к тому времени уже будешь в Пенсильвании.
— Я не поеду в Пенсильванию.
Он с ума сошел, если думает, что я его брошу. Неужели он правда считает, что я оставлю его сидеть в тюрьме, а сама полечу через всю страну, будто этим летом у меня в сердце не выросли кости?
— А сын Марджори? Что он за юрист?
Он не отвечает на мой вопрос.
— Самсон? — Я убираю трубку от уха и вижу, что звонок окончен. — Черт.
Прижимаю трубку ко лбу. Наверняка он не станет перезванивать. Придется подождать и спросить его завтра лично. У меня появилось так много вопросов, которыми нужно пополнить список.
Но еще меня ждут дела, поэтому я перехожу дорогу прямиком к дому Марджори. Стучу ей в дверь, пока она не открывает.
Я и забыла, что еще очень рано. Женщина стоит в ночной сорочке, завязывая пояс халата. Она оглядывает меня с головы до ног.
— Отчего ж ты так рано подскочила?
— Самсон в тюрьме.
В ее глазах мелькает тревога, и она отступает, чтобы впустить меня в дом.
— За что?
— Дом, в котором он жил, ему не принадлежит. Утром его арестовали, потому что хозяева вернулись посреди ночи.
— Самсона? Ты уверена?
— Я была там, — киваю я. — Ему будет нужен адвокат, Марджори. Адвокат, который сможет потратить на его дело больше времени, чем государственный защитник.
— Да, хорошая идея.
— Ваш сын. Что он за юрист?
— Адвокат зашиты... нет. Я не могу просить Кевина об этом.
— Почему? Я устроюсь на работу. Я могу заплатить ему.
Марджори в смятении. Не могу сказать, что виню ее. В нашу первую встречу она призналась мне, что едва знала Самсона. Для меня он важнее, но она не может не брать во внимание все, что он для нее сделал. Одна из кошек Марджори забирается на кухонный стол рядом с ней. Женщина берет ее на руки и прижимает к груди.
— Сколько Самсон взял с вас за работу по дому?
Она не сразу улавливает суть моего вопроса. Затем опускает плечи.
— Нисколько. Он не взял с меня денег.
— Именно. Он не плохой человек, и вы это знаете, Марджори. — Я протягиваю ей телефон. — Пожалуйста, позвоните своему сыну. Вы в долгу перед Самсоном.
Она опускает кошку на пол, а потом небрежно отмахивается от моего телефона.
— Я не умею пользоваться этими штуками.
Она идет на кухню, снимает трубку проводного телефона и набирает номер сына.
***
Кевин пообещал, что свяжется с Самсоном, но только потому, что знает, как много тот помогал Марджори за последние месяцы. Он отказался оказать бесплатные юридические услуги или взять в работу его дело, но я стала на шаг ближе, чем была, пока не пришла к Марджори.
А теперь я ухожу от нее с килограммом пеканов.
— На следующей неделе будет миндаль, — говорит она.
— Спасибо, Марджори, — улыбаюсь я.
Вернувшись домой, я кладу пеканы на стол и забираю рюкзаки, которые отец занес сегодня утром. Поднимаюсь наверх, как вдруг он выходит из коридора.
— Бейя.
Я иду дальше.
— Оставшуюся часть дня буду у себя в комнате. Я бы хотела, чтобы меня не беспокоили. Пойду в кровать.
— Бейя, погоди, — окликает он.
Поднявшись на самый верх, я слышу голос Аланы.
— Она попросила, чтобы ей дали побыть одной, Брайан. Мне кажется, она говорит серьезно.
Алана права. Я серьезно. Я не в настроении выслушивать лекции отца о том, какой Самсон ужасный человек. Я слишком расстроена. И слишком устала.
Прошлой ночью я поспала от силы два часа, и даже притом, что с тех пор, как я проснулась, в крови бушует адреналин, я чувствую, что веки тяжелеют с каждой секундой.