т смотреть во все глаза… Но про кузнеца непонятно совсем…
– Прозвище ему выдумали просто, – предположил Григорий. – Везет, может, чего ценное, или приказчик за товаром господским следит… А когда мы будем проплывать устье Белой речки?
– А тебе зачем? – заинтересовался Захар.
– Да вот припомнил, что мне сказывали… Не сегодня ли ночью там будем? То, говорят, издревле любимое разбойничками место было. Есть там на берегу коса лесистая, Пьяный бор называется, тут-то они и ушкуйничали.
– А сейчас что же? Навели там порядок?
Теперь уже все путешественники внимательно всматривались в лесистые берега, проплывающие за бортом.
– Место там и посейчас опасное, но на реке вроде бы более не безобразничают. Тихо сидят.
– А при чем тут наш разбойник с верхотурской дороги? Ничего не понимаю! – посетовала Катерина.
– Так он, наверное, и есть тот пассажир второго класса, кто записку эту выдумал! – вдруг осенило Захара. – Слыхал я, есть у лиходеев такие специальные людишки, которые сами кошельки не режут и на дорогах с кистенем не стоят. Зато другим бандитам на подходящих жертв указывают и за то свою долю имеют от прибытка. Может, наш знакомый из той же братии и есть. Указывает, кого лучше обчистить, а сам в стороне ждет.
– Тогда зачем ему сообщник на пароходе? Тут ведь не скроешься, даже если и удачно ограбишь. Или тот из четвертого класса сразу выскочит на первую попавшуюся пристань?
Путешественники еще долго судили и рядили, что может все это значить и как будут действовать грабители, если вообще будут. Чем больше они задумывались, тем непонятнее становился для них план лиходеев. Много пережившие за это путешествие Башмаковы обещали быть благоразумными, надежно спрятать деньги и хорошенько запирать каюту.
На верхние палубы мужики с барынями так и не пошли, остановившись на одной из лестниц. Они решили не привлекать к себе внимания и не попадаться лишний раз на глаза разбойнику.
Ночью с воды тянуло холодом и сыростью. Захар сжимался в комок и натягивал кафтан по самые уши, но холод пробирался под рубаху, и ближе к утру молодой человек уже мелко дрожал. Какой сон в таких условиях!
– Простыл совсем? – участливо поинтересовался у него паломник и подышал на ладони. – Иди ближе – погреемся.
Захар не стал возражать и привалился боком к плечу Григория. Это было куда лучше, чем холодный металлический борт парохода за спиной. Стало немного теплее.
– Говорят, здесь раньше совсем маленькие пароходы ходили, – вдруг заговорил крестьянин, будто сказку ребенку рассказывать начал. – И вот вроде бы шел такой пароходишко какого-то пермского купца по этим местам, а реку как раз вздумал переплыть медведь. Народ на пароходе, как его увидел, давай кричать, свистеть да улюлюкать. Вот медведь и обиделся. Подплыл к пароходишку да и уцепился за него. Грузная шельма такая – за какой борт уцепится, туда и кренит, так что уже не до смеху стало.
Захар заметил, как окружающие замерзшие и злые мужики перестают стучать зубами и с интересом косятся на его спутника, слушают байку.
– У одного пассажира легкое ружьишко было, вот он и давай палить по зверюге картечью. А тот и не чешется – что ему от картечи-то будет? Давал капитан полный ход – не собьешь мишку. Стали его топором рубить, лапу повредили, тогда отпустил… Вышел на берег и давай себе лапу зализывать.
– А вот я помню, случай такой был… – подхватил эстафету баек ссутулившийся у другого борта усатый мужик в армяке и принялся рассказывать что-то невероятное о своих приключениях на пути в Астрахань.
Захар слушал вполуха и смотрел вполглаза – сон все-таки его одолевал. По Каме полз промозглый утренний туман, и где-то на горизонте поднималось тусклое солнце. Берегов было не разглядеть, но это не дольше чем на пару часов.
Убаюканный Захар не сразу заметил, что пароход замедляет ход. Просто в какой-то момент туманный берег перестал двигаться перед его полузакрытыми глазами, и он встрепенулся.
– Почему стоим? – тут же раздались тревожные голоса со всех сторон. – Что случилось?
Людям никто не отвечал. Похоже, что на всем судне только пассажиры четвертого класса заметили остановку. Остальные еще спали в своих каютах. А команда и капитан с «чернью» общаться не спешили.
– Не у Пьяного ли бора встали? – спросил усатого болтуна Григорий.
Тот подскочил и принялся вглядываться в туман.
– Видать плохо, но похоже, что у него самого, – наконец заключил усач. – Думаешь, разбойнички шалят? Да не видать их что-то…
И тут, будто в ответ на эти слова, раздались частые беспорядочные выстрелы, оглушительность которых немного уменьшил туман. Мужики попадали на палубу, но вскоре стало ясно, что стреляют в воздух, просто для острастки.
Когда выстрелы стихли, раздался чересчур громкий и какой-то искаженный голос:
– Эй, на пароходе! Не волнуйтесь и не пужайтесь! Уплатите нам за проезд по реке и плывите дальше, куда пожелаете!
Из тумана показались наконец многочисленные весельные лодочки, и несколько угольных катеров притарахтели откуда-то из-за полускрытой в белом молоке косы. На одной из лодок возвышался во весь рост человек с железным раструбом, из которого и доносился его искаженный голос. В лодках и катерах сидели разбойники, вооруженные в основном охотничьими ружьями, но у некоторых были револьверы.
– Мужички на нижней палубе могут не волноваться – их мы трогать не будем! – снова заговорил человек с раструбом. – У них взять нечего! В третий класс тоже лезть не будем – больше возни, чем толку! А вот верхним придется раскошелиться! Ждите наших сборщиков податей!
Мужики на палубе, услышав все это, заметно успокоились и принялись усаживаться на покинутые было места.
– Нас же больше в несколько раз! – удивленно воззрился на это Захар. – Стоит только начать, и им несдобровать!
– Да ради кого стараться-то? – удивился услышавший его слова сосед, похожий на бурлака. – Пусть и разбойнички подзаработают, а мы посмотрим.
И действительно, никто из пассажиров третьего и четвертого класса не проявил ни малейшего возмущения. Похоже было на то, что они даже с симпатией наблюдают за лиходеями, перебиравшимися через борта парохода и поднимавшимися на верхние палубы.
Капитана видно не было, а его помощник тут же был схвачен разбойничьим командиром и уведен куда-то в трюм. Часть команды парохода, оказавшаяся на палубе, без сопротивления указывала лиходеям дорогу и помогала открывать запертые двери с помощью запасных ключей.
Захар не мог видеть, что творится там, на верхних палубах, но слышал изредка доносившиеся возгласы и ругань. Не все пассажиры готовы были добровольно расстаться с нажитым добром. За четвертым классом разбойники почти совсем не следили, только несколько лиходеев в лодках поглядывали на палубу и явно скучали.
– Надзор несерьезный – можно сбежать, – шепнул паломнику Захар.
– Можно-то можно, а что делать будешь, коли сбежишь? – хмыкнул Григорий. – Пароход-то стоит!
– Так вот и нужно его паровую машину запустить снова! – не унимался Захар. – Ясно же теперь, что из тех двоих, которые переписывались через книгу, пассажиром был только один. А второй матросом служит, поди, поближе к машине этой, и знал, что там нужно подкрутить, чтобы пароход встал, где лиходеям надобно! Если этого подлеца найти да заставить поломку исправить, то пароход опять пойдет. А разбойникам на своих лодчонках за ним не угнаться!
– Ладно говоришь, да на деле так ладно не будет, – покачал головой крестьянин. – Зачем рискуешь, когда спокойнее просто подождать? Ведь никому нет угрозы.
– Может, еще месяц назад я бы тоже тихо тут посидел, а сейчас не могу потерпеть, когда лиходеи у людей добро отнимают. Хочу попробовать радость им испортить.
– О себе печешься, а про других и не думаешь совсем, – пожал плечами Григорий и уселся обратно на свое место. – Затеешь чего – начнется стрельба, суматоха, может кому-то сильно достаться.
– Сиди тут, коли боишься! – нахмурился ямщик. – Я сам.
Крестьянин ему не ответил, но препятствовать не стал. Захар, высвободив из котомки по-прежнему замотанный в тряпки палаш, короткими перебежками двинулся к входу в трюм. Его маневр никто не заметил, так как на нижнюю палубу вообще почти не обращали внимания.
Преодолев расстояние до приоткрытой двери трюма, ямщик скрылся от глаз разбойников. В недрах парохода было сумрачно и пусто. Все, кто мог, затаились по углам: и пассажиры, и служители носа не высовывали.
Захар беспрепятственно пересек длинный коридор, ведущий к лестнице на нижние палубы и в машинное отделение, куда пассажирам ходу не было. Разбойники здесь тоже не показывались. А это значило, что они не слишком переживают о возможности внезапной «починки» парохода. Какой-то их сообщник надежно испортил механизм.
Окрыленный своим успехом, Захар бесшабашно, не прислушавшись, распахнул дверь в котельную и тут же напоролся на лиходея. Точнее, их было даже двое. Один стоял у самого входа и тут же наставил в грудь ямщика ствол новенького, только пять лет назад взятого на вооружение армией семизарядного револьвера системы «наган».
Второй бандит находился далеко от двери, среди отдыхавших по случаю остановки машины рабочих котельной, и успел только оглянуться. Захар отскочил назад и в сторону, опасаясь, что разбойник и правда выстрелит от неожиданности. Но этот крупный заросший мужик не суетился. Приказав своему приятелю не покидать поста, он крадучись последовал за прытким молодым человеком.
Только теперь Захар осознал всю опрометчивость своего поступка. Его палаш был не лучше палки в драке с обладателем револьвера, а спрятаться на пароходе теперь уже не выйдет! Оставалось только как-то справиться с бандитом или… получить пулю.
От такой мысли Захар похолодел и понесся, не разбирая дороги, по извилистым закоулкам трюма куда-то на корму. Сейчас, пробегая в чреве этого гигантского механизма, ямщик наконец-то понял, насколько глупо было с его стороны надеяться, что можно просто обнаружить, где случилась поломка. Даже найди он того самого человека, что застопорил паровую машину, тот смог бы легко обвести Захара вокруг пальца, и ямщик даже не понял бы, где его надули.