Путники покинули дом отца Макария еще до полудня, попрощавшись с мучающимся от лихорадки Печеркиным. Старец проводил своих гостей до кромки леса. По дороге он пространно желал им доброго пути, а с Григорием прощался так, что было ясно – он не сомневается, что увидит его снова.
Хорошая колейная дорога под ногами легко вела их вперед, пока на закате, среди холмов, не заблестела золотом маковка сельской церкви.
– А эта деревня не такая же, как предыдущая? – тревожно спросила Катерина, оглядываясь на Григория. – Кто-нибудь бывал здесь?
– Нет, милая. Мы обычно другим путем ходим – тем самым, на котором с вами повстречались.
– А далеко ли ближайший уездный город будет? Нам бы только добраться… Наймем экипаж, да и с вами рассчитаемся, – предчувствуя скорый отдых, разговорилась вдова.
– Ближайший уездный это Пермь, а нам до нее еще… – безнадежно махнул рукой Захар.
– Да не тревожьтесь! Можно в селе какого-нибудь мужика с телегой нанять и до соседнего городка добраться, – посоветовал Распутин.
– Нужно будет со старостой поговорить, – задумчиво покивал Захар.
На этот раз они оказались в большом селе и по единственной прямой «улице» добрались до открытого пространства возле церкви. Тут их уже поджидал сход из пары десятков мужиков, предупрежденных о приходе гостей заметившими их еще издали ребятишками.
– Кто такие? Зачем пожаловали? – неприветливо осведомился у них крепкий рыжебородый мужик в длинном суконном кафтане.
– Путь держим из разных мест, но по дороге пришлось уходить от разбойников и с тех пор идем вместе… – начал излагать их историю Григорий.
– Так это верно они и есть! Те самые, о которых молва от самой Воскресенской идет! – нехорошо прищурился другой мужичок в заплатанной косоворотке.
Остальные закивали, подступая к рыжебородому:
– Они, точно! Как рассказывали!
Катерина внутренне похолодела – хоть вид у мужиков был и не слишком воинственный, но их было много. Девушка инстинктивно прижалась поближе к матери.
– Что за беда, православные? – удивленно переглянувшись с Захаром, громко спросил Распутин.
Но мужики больше с гостями не разговаривали, решая, что теперь делать. Женщины и дети боязливо поглядывали на происходящее, не отходя от ворот своих изб.
– Ладно! – наконец решил рыжебородый. – Ведите их в поповский амбар, а то не ровен час и у нас чего уведут. А там уж подумаем.
– Да нешто нас в воровстве попрекают?! – возмутился Григорий.
– Как можно так про тех, кого не знаете! – вспыхнул Захар. – Кто вам тут про нас наплел?
– Из соседней деревеньки Воскресенской заезжал сын старосты – сказывал, у них в доме моток золотой парчи после вашего ухода пропал, – торжествующе усмехаясь, заявил мужичонка в заплатанной рубахе. – И это из запертого сундука!
Вокруг неодобрительно зашумели.
Распутин, к удивлению схода и Катерины, хлопнул себя по бедрам и рассмеялся. За него ответил Захар:
– Что ж вы, дурачье, не обшарили нас тогда? Коли мы увели, у нас она и есть. В лесу ее деть некуда.
– Верно говоришь, – нахмурился рыжий. – Коль вы сами готовы, чтоб вас обшарили, значит, нету ее. Но мы все равно проверим. Давайте, ребята!
Двое молодых парней на подхвате принялись обшаривать Захара и Григория. Зачем-то лезли даже в карманы, хоть было понятно, что золотой парчи там и пяди не спрячешь. Однако перед женщинами парни все-таки остановились в нерешительности.
– Даже не смейте! – тихо, но решительно заявила вдова, хмуро глядя на них.
– Значится, вы ее и прячете! Под юбками обмотали! – торжествующе выкрикнул мужичок в заплатках и, потрясая кулаками, подскочил к рыжебородому. – Запереть их надо и послать за урядником в город!
– Вы что это – спятили?! Урядника только ждать дня три! – с самым решительным видом двинулся на мужиков Захар.
– Если вся канитель из-за того, что нельзя обыскать женщин, то я могу это сделать, – между путниками и сходом неожиданно возникла невысокая темноволосая бабенка.
– Пусть убедятся и успокоятся! – тихо попросила Катерина свою мать, оглядываясь на мрачные физиономии мужиков.
Вдовица немного помедлила с ответом, все еще не веря в то, что обычное мужичье может задержать ее против воли. Но опасение, что придется провести три дня взаперти в ожидании урядника, победило сословную гордость.
– Ладно, но только не здесь на виду у всех.
– Чего удумала! – снова возмутился мужик в заплатках. – Пусть тут будет! А то как можно верить тому, что не видишь собственными глазами!
– Ни за что! – тут же отрезала вдова.
Народ снова зашумел, и неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы не рыжий глава сходки. Он велел смутьяну помалкивать, а женщин отвести в ближайшую избу.
– Не серчайте, барыни, – прикрыв за собой дверь, попросила темноволосая женщина. – Я быстро управлюсь и неудобств вам не доставлю. Главное, чтобы Анисий, пакостник, еще чего не выдумал, пока мы с вами тут.
– Анисий – это тот крикливый болван? – спросила Башмакова, позволяя женщине перетрясти ее юбку.
– Он самый. А я Марфа Ступицина, сестра сельского старосты. Приглядываю за мужиками, пока брат мой в отъезде. Ну, пойдемте уже, а то что-то шум поднимается.
И правда, на церковном дворе было неспокойно. Анисий все что-то выкрикивал, размахивая неопрятными рукавами перед носом у рыжебородого. Захар и Григорий выглядели спокойными, ведь они были уверены, что у барынь ничего не найдут.
– Нет у них ничего! – возвестила Марфа. – Не томите странников – дайте им отдохнуть.
– Ну, нет! Пусть сначала объяснят, где они были и зачем деревню Шумиловку стороной обошли?! Зачем скрываться, если на тебе вины нет? Неладно тут!
Катерина с тревогой заметила, что на щеках Захара появляются красные пятна, а рука сама ложится на крученый эфес палаша.
– У старца Макария мы были, – ответил за всех Григорий. – Там товарищ мой остался подлечиться. Мы что ж, по-вашему, отцу Макарию парчу продали?
– Так, может, спрятали там? Забрать потом решили, – не унимался Анисий.
– Бог с тобой! – снова встряла в мужской разговор Марфа. – Отец Макарий шельму всегда видит. Нечего на него поклеп возводить!
– Пусть урядник решает, что поклеп, а что нет! – взвился Анисий. – А ты – баба, так в мужские дела не лезь!
Только сейчас Катерина заметила, что народ на сходке разделился на две, приблизительно равные группы. Одни поддерживали баламута Анисия, а другие, более спокойные, стояли за Марфу. Девушка с изумлением смотрела на все эти страсти. Не мог же кусок парчи, украденный у старосты соседней деревни, так их взволновать!
Пошумев и покричав вдоволь, сход вынес решение: чтобы не вышло вражды с соседями, путников задержать и вызвать урядника. Пусть он разбирается.
Услышав этакое решение, Захар, как и следовало ожидать, не сдержался. Ямщик подскочил к разрумянившемуся от жара справедливой борьбы Анисию и съездил кулаком по его физиономии.
Не ожидавший такого мужик пошатнулся и чуть не упал. Один из стоявших рядом сторонников Анисия, не теряя времени даром, ударил Захара под дых. И, когда тот согнулся пополам, навалился всем телом. Бросившийся было разнимать дерущихся Распутин не успел ничего сделать, как получил в зубы от очухавшегося Анисия.
Мирный настрой паломника тут же испарился. Схватив обидчика за бороду, Григорий от души ее дернул. Его противник взвыл и рухнул на колени, неистово тараща глаза.
Захар тем временем перекинул через себя напористого мужика и быстро развернулся к остальным. Сельские мужики думали недолго и, переглянувшись, двинулись на странников все разом.
– Прекратите! Остановитесь! – слышала Катерина крики матери, но никто не обращал на нее внимания.
Захар отступил на шаг и выхватил из металлических ножен свое неизменное оружие. Палаш произвел на мужиков должное впечатление холодным блеском своего узкого клинка. Они приостановились, утратив былую решимость.
Григорий тем временем так и стоял на месте, внимательно изучая оставшиеся в руке клочья анисиевской бороденки. Вид у него был до такой степени задумчивый и отрешенный, что даже звук выстрела не произвел на него никакого впечатления.
Рыжебородый мужик опустил свой дымящийся дробовик и обвел мрачным взглядом всех участников начавшейся драки. Рядом с ним стояла темноволосая Марфа, видимо, именно она успела сбегать за дробовиком и вовремя вернуться.
– Путников в поповский сарай, а ты, Анисий, завтра к уряднику отправишься, – решительно приказал рыжебородый.
Ружье в руках говорившего исключало возможность возражений как со стороны схода, так и со стороны путников.
– Знаю, кто парчу увел, – неожиданно прозвучал в тишине голос Григория. – Кто вздумал ее в сундуке проверять после нашего ухода?
– Аграфена, невестка старосты ихнего, – быстро ответила Марфа.
– Она-то и своровала, – кивнул Григорий. – Как поняла, на кого свалить вину можно, так и подсуетилась. Прячет ее теперь в своем приданом, к которому никто, кроме нее, не прикасается.
– Может, оно и верно, только ты-то почем знаешь? – задумчиво протянул рыжебородый.
– Прояснилось сейчас, как солнце из-за тучи показалось и дорожку осветило, – туманно ответил Распутин.
– Это не ты ли Григорий из Покровска? – вдруг сообразила Марфа, заинтересованно оглядывая паломника. – Отец Макарий мне о тебе сказывал еще в прошлом годе.
– Он самый, милая, – кивнул Григорий, одарив Марфу проникновенным взглядом.
– Пусть лучше мой старший к Проклу наведается, да они вместе у Аграфены в сундуке посмотрят, – обратилась Марфа к сходу. – Тому, что я от отца Макария слышала об этом человеке, у меня больше веры, чем Аниськиным вракам.
– Ну, пущай едет, – согласился за всех рыжебородый. – Но гостей наших все одно запрем на всякий случай.
Холод пробрался за шиворот, и Захар, не открывая глаз, попытался нащупать кафтан, чтобы натянуть его повыше. Кафтана не было. А лежал он скрючившись на каких-то досках.