– А чего не словил? – насторожился верховой.
– Сначала не догнал, а потом лошади были навьючены, – принимая чапуру, пояснил хорунжий.
– Тогда одному тебе по тракту ходить не дело.
– Отож.
Дарган вытер губы, вернул кружку казачку, кинул быстрый взгляд на спутницу и спросил:
– Из патрульной сотни никто до наших краев не пойдет?
– Только поменялись.
– Тогда придется мне одному…
– Погодь, – старший отряда поскреб подбородок. – Я выделю троих казаков до Моздока, а сотнику потом доложу.
– И на том спасибо, брат казак, от Моздока нам будет легче.
За Пятигорской горные массивы то приближались к самой дороге, то снова уступали место безлюдной ногайской полупустыне. Изредка мимо протащится запряженная быками ногайская либо осетинская арба с закутанными по самые брови женщинами, на худой лошади проедет мужчина в оборванной черкеске или бешмете, или галопом пронесется казачий патруль, на ходу обменявшись приветствиями. И снова желтый каменистый тракт ложится под копыта коней не мереными верстами, лишь в белесоватом небе неустанно кружат хищные птицы да подают голос одуревшие от жары бирюки.
– Они сейчас не опасные, от безделья воют, – нарушил молчание один из казаков. – В эту пору жратвы у них бывает навалом, то косуля издохнет, а то и человечинкой разговеются.
– В ногайской глухомани, людских косточек немало, – поддержал его товарищ. – Недавно банда абреков растурсучила караван какого-то иранского купца.
– Купцы испокон веков обходили чеченцев стороной, у них путь проложен через грузинский Крестовый перевал, осетинский Моздок и через нашу Тамань до самых Киева с Москвой.
– Из-за абреков могут и вовсе прекратить возить товары, тогда в лабазах одни москальские леденцы останутся.
– Пора объявлять чеченцам войну, ингушей-то мы уже подмяли.
– Не время еще, братья казаки, – подключился к разговору Дарган. – Вот успокоится все в Европе, тогда император обратит взор и на Кавказ.
Снова небольшой отряд со всех сторон обложили горные массивы, поросшие зарослями корявых деревьев, дорога начала втягиваться в ущелье с шумной речкой посередине. Сбив папаху на затылок, Дарган пристально обследовал сумрачные склоны, в одном месте, за выступом скальной породы, ему почудилось какое-то движение, и рука машинально потянулась к ружью.
Насторожились и провожатые, один из них снял с плеча винтовку и положил ее на колени перед собой, остальные продолжали озираться по сторонам. Софи тоже почувствовала опасность, опустив руку в сумку, она вытащила пистолет и деловито затолкала в него заряд.
Отряд приближался к нависшему над дорогой камню, до которого оставалось не больше тридцати сажен. Выстрел прозвучал в тот момент, когда Дарган уже знал точно, что за камнем кто-то прячется. Один из казаков вскрикнул, схватился рукой за плечо, другие пригнулись к холкам коней, дали им шпоры, чтобы проскочить опасную зону. Дарган на ходу прицелился и нажал на курок, над верхом скалы зависло белое облачко пыли.
Второй выстрел со стороны неприятеля заставил вскинуться каурого жеребца из запасных, лошадь с размаха ударилась грудью о каменистый тракт, принуждая остальных коней спотыкаться об нее. Выхватив шашку, Дарган обрубил веревку и погнал свой табун громким окриком. Но в этот раз противник обнаружил себя, он прятался не за выступом, а чуть выше него, за ореховым кустом.
Абрек был не один, его товарищ пальнул с противоположного склона ущелья, целясь в головного всадника, скакун под которым сразу упал на колени. Стало ясно, чего хотели добиться нападавшие, они стреляли выборочно, чтобы создать суматоху, а заодно и сохранить пока жизнь кровнику, с которым надумали поступить по-другому.
Заметила горца и Софи, она направила пистолет на ореховый куст, то же самое проделали казаки из сопровождения. Одновременный залп из нескольких стволов заставил подняться в воздух целое семейство орлов. Чеченец в рваном бешмете вскинулся над ветвями и, выпустив из рук винтовку, покатился к подножию горы.
– Станичники, второй абрек на другом склоне, – натягивая поводья, крикнул Дарган. – Его надо обойти.
Терцы остановились, сквозь испуганный табун протиснулись к нему. Раненый зубами завязывал на плече платок, лицо его побледнело, но помогать ему было некогда.
– Поздно, брат казак, кажись, нас обложили, – как-то спокойно отозвался один из проводников. – Оглянись назад, их там целая банда.
Из-за поворота к путникам приближалась ватага разбойников, они неслись вдоль русла речки, размахивая кривыми саблями. Дело принимало крутой оборот, нужно было срочно искать выход. И снова война подсказала решение.
Дарган во всю мощь гаркнул:
– Заряжа-ай!
Прошло несколько томительных мгновений, в течение которых было слышно, как клацают по металлу ружей свинцовые пули. Девушка торопливо выгребала из кошеля конвертики с пороховыми зарядами. А банда не сбавляла хода, она походила на стаю волков, догнавших табун лошадей. Разбойников было не меньше пятнадцати, Дарган поднял руку вверх.
– Пальба залпом по кавалерии! Целься… Пали!
Залп принудил преследователей смешаться в кучу, кто-то упал между крупами лошадей, кто-то закричал от боли. Теперь нужно было воспользоваться моментом и произвести перезарядку оружия. Терцы хотели было это сделать, но тут вперед вырвался самый сообразительный из бандитов, он опять повлек товарищей за собой.
– Пики к бою-у! – хрипло скомандовал Дарган. – Пош-ше-ел!
Казаки подобрались, наклонив наконечники копий вперед, ударили каблуками под бока лошадям. Софи успела забить заряд в пистолет, она выстрелила в предводителя, тот скатился под копыта коней, так и не успев понять, что произошло. А женщина уже выдергивала клинок из ножен, на ее лице отражалось чувство, которое можно было определить одной фразой – свобода превыше всего. Сейчас она и впрямь походила на Орлеанскую деву, готовую за эту свободу взойти на костер. Увернувшись от прямого удара турецкой саблей, она нанесла укол сама, противник выпучил глаза на невиданное им доселе оружие и забился в предсмертных судорогах.
Казачьи пики тоже сделали свое дело, не всем чеченцам удалось увильнуть от них, двое распластались на дороге. Дарган протискивался к разбойнику, которого приметил с первого взгляда, это был абрек, оставшийся в живых после стычки в степи и следивший за путниками на базаре. Он откидывался на спину лошади, наклонялся вперед, свешивался набок, не переставая джигитовать саблей, молнией сверкавшей в его руках. Его атаковали сразу двое терцев, они махали над ним шашками, умудряясь не коснуться даже одежды противника, и так увлеклись боем, что забыли про осторожность.
– Заходи с тылу, – крикнул им Дарган, тут же отражая сразу несколько жестких ударов. – По ногам руби, чтобы не вихлялся.
На раненого казака насели трое бандитов, одного он подловил на ответном выпаде, второму рассек лицо до подбородка, но силы были неравными. Разбойник со шрамом выхватил кинжал и достал им терца, тот упал на землю с рассеченным горлом. Софи попыталась проткнуть чеченца шпагой, но он полоснул саблей по ее клинку, и оружие отлетело на обочину. Лицо бандита исказилось страшным оскалом, кровь разбудила в нем звериные инстинкты, он готов был порвать зубами эту женщину. Она подняла коня на дыбы, бросила его на противника.
– Месье д'Арга-ан, – крикнула Софи и тут же повторила: – Д'Арга-ан…
Казак сразу понял, в какое положение попала его возлюбленная, выдернув из притороченного к седлу оружия еще одну саблю, он завертел перед собой бешеную мельницу обоими клинками. Кабардинец оленем прыгнул по направлению к окружившим девушку чеченцам, едва не столкнув всадника лбом с одним из них. Лезвия будто сами обрушились на джигита, разрубив его тело на несколько частей еще в седле. Его товарищ попятился назад, но было поздно, стальная мельница острыми как бритва крыльями снесла ему папаху вместе с макушкой, а потом и голову самого разбойника, тяжело чиркнувшую по боку отпрянувшей лошади. Дарган бросил саблю жене и снова ринулся в бой, ему нужно было добраться до примеченного абрека, взять его целым и невредимым, чтобы узнать, откуда же навалилась такая опасность.
Двое терцев из последних сил отбивались от оставшихся в живых бандитов, они крутились на небольшом пятачке как белки в колесе. Дарган вихрем ворвался в трепетавший страстями клубок и походя отрубил руку ближайшему разбойнику. Завизжав искалеченной собакой, тот помчался по ущелью, не разбирая дороги.
Несколько клинков скрестились в воздухе, сыпанув снопами искр, лошади дико заржали, стараясь укусить или ударить друг друга копытами. Картина была не нова, испуга она не вызывала, за два года войны Дарган насмотрелся на такое досыта.
Отвлекая на себя внимание самого резвого бандита, он показал, что заносит шашку над своей головой и моментально пустил ее плашмя, подрезая седока по талии. Когда тот согнулся от боли, казак в коротком замахе раскроил ему затылок.
Тут раздался выстрел, заставивший замереть людей, убивающих друг друга. В следующее мгновение чеченцы не выдержали, они вонзили каблуки под бока коней и бросились врассыпную. За спинами беглецов вздулись полы черкесок и концы башлыков, гнаться за ними не имело смысла. Лишь один абрек остался на месте, неторопливо приникая к лошадиной холке.
Дарган перевел дыхание, огляделся вокруг. Софи поодаль забивала в пистолет очередной заряд. Казак уставился на нее, не зная, что сказать, он решил, что жена, выстрелив, невольно помешала захватить примеченного им абрека, который теперь ускакал от него. Но, присмотревшись к сползшему на землю бандиту, он соскочил с седла. Это был тот самый чеченец, на которого казак охотился.
Тут новый выстрел хлестнул по нервам концом нагайки, в этот раз упасть на холку лошади пришла очередь казаку из охраны. Дарган подбежал к спутнице, рывком сдернул ее с седла. Стрелял разбойник, засевший на другом склоне горы, о котором забыли с начала боя.
Второй казак принудил лошадь завалиться на бок, прячась за ней, загнал пулю в ствол ружья. Сделав знак Софи, чтобы она поступила так же, Дарган зигзагами рванулся к лесу, он был уверен в том, что бандит никуда не денется, с дороги за ним наблюдала пара отменных стрелков.