Судя по всему, Сергей не бывал в этом районе давно. Без видимой необходимости он пересёк проезжую часть и остановился перед обелиском.
«Этот хурх дружбы, — прочёл он на бронзовой зеленоватой доске, — посажен в честь братьев по разуму с Проциона».
В присыпанной листьями лунке топорщилось иглами нечто морщинистое, фиолетовое и безнадёжно засохшее.
Скорбно помолчав над пропащим хурхом, Сергей поднял голову. За линией железной дороги в студёной синеве сентябрьского неба взблескивала по-над крышами металлическая искорка — кто-то снова, видать, шёл на посадку, попутно останавливая гражданам часы и двигатели автомобилей.
Серёжа вернулся на тротуар и побрёл вниз, к туннелю. Шёл медленно, его обгоняли, оставляя в ушах обрывки разговоров:
— Помер, поганец! Вчера только прочёл о нём, что поганец, а сегодня уже и помер…
— Где? В «Проционе»? Санитарный день там сегодня!..
Навстречу шла рослая девушка с надменными глазами. Дорого одетая, то есть чёрт знает в чём. Однако Сергея поразили только её серьги. Надо полагать, приврал друг Володя насчёт исключительной хрупкости инопланетных висюлек — на золотых проволочках, продетых в розовые мочки, покачивались два тусклых спиралевидных обломка.
Засмотревшись, Серёжа нечаянно зацепил кого-то краем этюдника.
— Встал! Надолба! — рявкнула на него басом свирепая старуха с коричневым дряблым лицом инопланетного чудовища.
…Он брёл, бормоча, по неровным, присыпанным желтовато-серой листвой тротуарам, пока не обнаружил, что снова стоит на краю вымощенной бетонными квадратами площади, а впереди, блистая стеклом и мрамором, высится прямоугольное, похожее на храм здание с распластавшейся по фризу металлической надписью «Отель „Галактика“».
Машин на стоянке прибавилось, зато дискообразных летательных аппаратов теперь насчитывалось всего три. Вообще обстановка на площади заметно изменилась: на пятачке между фонтаном и ступенями толклись какие-то молодые и не слишком молодые люди, одетые весьма по-разному. Среди них затесался даже один несомненный бомж, которого, впрочем, сторонились.
Видимо, это были те самые, кого, по словам Володи, никто за людей не держал. Однако такое впечатление, что это их нисколько не печалило, — вели они себя раскованно, а то и просто вызывающе. Бомж, например, с полупьяной улыбкой разглядывал в упор милиционера в чёрной меховой куртке, и ничего ему за это не было.
Подумать только, каждый из них, наверное, запросто общался с инопланетянами и, может быть, даже продавал им по кусочку свою бессмертную душу… В другое время Сергей, по врождённой застенчивости, вряд ли решился бы к ним приблизиться, но выпитый недавно коньяк сделал его отчаянно смелым, и художник, заворожённо глядя на загадочных людей, двинулся к фонтану. Ему, видно, очень хотелось остановить ну хоть этого, в тонированных импортных стёклах, и спросить:
«Простите, пожалуйста… А вот эти спиральки… ну, тусклые такие, ломкие… На что вы их всё-таки вымениваете?»
И тут что-то произошло. Все лица начали поворачиваться к Сергею. В устремлённых на него глазах он увидел досаду, злобу и, что уж совсем необъяснимо, зависть. Он как раз собирался поправить ремень этюдника — и замер, не закончив жеста.
«Идите за мной», — отчётливо и бесстрастно произнёс кто-то в его мозгу.
Сергей вздрогнул и обернулся. В каких-нибудь пяти шагах от него, окутанная мерцающей розовой дымкой, стояла высокая серебристая фигура. Видимо, проционец подошёл незаметно со стороны летающих тарелок.
— Вы… мне?
Разумеется, Сергей не раз встречал инопланетян на проспекте — и этих серебристых с Проциона, и здоровых чёрных с Веги — и наблюдал издалека посадку их аппаратов на площади, но столкнуться вот так, лицом к лицу… если, конечно, можно назвать лицом эту округлую металлическую скорлупу без единой прорези…
«Вам», — снова прозвучало в мозгу, и серебристая безликая фигура двинулась к отелю.
Несколько секунд Сергей стоял неподвижно. Проционец обернулся.
«Вы боитесь».
Трудно даже сказать, что это было: вопрос, утверждение, упрёк?..
Сергей облизал губы. У него ещё была возможность повернуться и, ускоряя шаг, броситься прочь с этой площади…
— Нет, — хрипловато ответил он. — Не боюсь…
Толпа нехотя раздалась, давая им пройти.
— Слышь, друган, — перекривив рот, глумливо выговорил бомж. — Ты там на мою долю не забудь, прихвати…
Сергей споткнулся. Проционец подождал, пока его спутник вновь обретёт устойчивость, и они поднялись по ступеням к услужливо распахнутой стеклянной двери.
У швейцара было тяжёлое лицо. Казалось, оно не выдерживает собственной тяжести: переносица просела, а нижняя губа выдавилась вперёд, как цементный раствор из-под кирпича. Поэтому улыбался швейцар, можно сказать, одними глазами — как бы опасаясь развалить лицо окончательно.
Розовая дымка вокруг проционца внезапно померкла, и он совершенно человеческим жестом предложил Сергею войти.
С первых шагов стало ясно, что пришельцы не тронули здание только снаружи. Внутри же всё было перестроено — непонятно, правда, когда и как. Стены и потолок коридора, по которому проционец вёл Сергея, были сделаны из какого-то зеркального материала. С одним лишь отличием — они ничего не отражали. Относительно пола сказать что-либо трудно, потому что он был покрыт роскошной, невероятно широкой и всё же вполне земной ковровой дорожкой.
Между тем стройная серебристая фигура качнулась вправо и продолжала идти в наклонном положении. А через несколько шагов качнуло и Сергея. До самого поворота они шли как по косогору, потом чертовщина прекратилась, и загадочный крен исчез.
Коридор плавно повернул влево, и Сергей чуть было не столкнулся с полупрозрачным человекоподобным существом. Оно припало к слепой зеркальной стене, пропуская идущих, и только уставилось на них огромными радужными глазами.
— Кто это? — понизив голос, спросил Сергей, когда очередной плавный поворот скрыл от него полупрозрачного гуманоида.
Проционец не ответил, и это не понравилось Сергею.
— Куда мы идём?
«Сюда», — равнодушным эхом отозвалось в мозгу, и они, непонятно каким образом, ступили в кубическое зеркальное помещение со скруглёнными углами. Такое ощущение, что прямо сквозь слепую блестящую стену, заколебавшуюся, как поверхность воды.
«Встаньте в центре».
Сергей повиновался.
«Повернитесь направо».
Он повернулся и увидел, что в скруглённом углу помещения на прозрачной, слегка наклонённой к нему поверхности разложены уже знакомые тусклые спиральки, ещё какие-то розовые шарики, чёрные брусочки со спичечный коробок, но поуже…
«Вам разрешается выбрать себе один предмет», — информировал проционец.
Судя по тому, как дёрнулось мальчишеское лицо Сергея, на память ему, скорее всего, пришла старая картинка: европейский купец, разложивший побрякушки из крашеного стекла перед смуглым дикарём Океании. Сергей повернулся к проционцу и уставился в безликую металлическую округлость шлема — туда, где у его собеседника должны были, по идее, располагаться глаза.
— Я ничего не почувствовал, — испуганно возразил он.
«Вы не могли почувствовать, — последовал беззвучный ответ. — Вы об этом не знаете. Вам это не нужно. Вы можете выбрать себе один предмет».
Совершенно сбитый с толку Сергей снова повернулся к наклонённой прозрачной плоскости, на которой были разложены инопланетные побрякушки. Присмотревшись, он понял, что никакой плоскости нет вообще и на чём разложены предметы — неясно…
Сергей поправил этюдник и спрятал руки за спину.
— Нет, — отрывисто сказал он.
«Вы ничего не хотите взять?»
Сергею показалось, что в беззвучной и бесстрастной речи проционца впервые скользнуло удивление.
— Не хочу, — подтвердил он. — Но если можно… Я хотел бы спросить вас…
Проционец отозвался не сразу:
«Спрашивайте».
— Что вы о нас думаете? — тихо проговорил Сергей.
Проционец молчал. Создавалось впечатление, что он колеблется. Округлая металлическая скорлупа шлема ничего, естественно, выразить не могла, и всё же Сергей буквально чувствовал на себе внимательный заинтересованный взгляд.
«Идите за мной», — прозвучало наконец в мозгу, и проционец, видимо решившись на что-то, шагнул к стене.
С бьющимся сердцем Сергей последовал за ним.
Они шли по точно такому же коридору, только ковровая дорожка была здесь другого цвета. Последний поворот привёл их в тупик, и проционец отступил в сторону, вежливо пропуская Сергея вперёд.
Тот шагнул, и зеркальная слепая стена заколебалась перед ним, как поверхность воды. Сергей прошёл сквозь неё и остановился, ничего не понимая. Он снова был в стеклянном вестибюле отеля, и на него — на этот раз без улыбки — смотрел швейцар с тяжёлым полуразрушенным лицом. Сергей обернулся, хотел спросить, но спрашивать было некого. Стена.
Он не сразу сообразил, что по-русски это называется — выставить, а когда сообразил — уткнул подбородок в грудь и зажмурился до боли.
Швейцар выжидающе смотрел. Когда же прозрачнобородый сопляк с этюдником, взяв наконец себя в руки, проследовал мимо него к выходу, швейцар озабоченно принялся изучать прямоугольный плафон на потолке. Потом сходил за тряпочкой и тщательно вытер дверную ручку, за которую брался Сергей.
Уже скрылся за ёлочками отель, а он всё ещё не смел поднять лица — шёл, как после пощёчины, и всё пытался найти объяснение случившемуся. Может быть, проционец просто не захотел огорчать его? Или, может быть, им вообще запрещено говорить, что они о нас думают?.. В конце обсаженной ёлками аллеи Сергей чуть было не налетел на кого-то. За полшага до столкновения остановился, вскинул глаза и увидел прямо перед собой широкогрудого осанистого красавца в легкой импортной курточке. Плотная чёрная бородка, тёмные смеющиеся глаза. Незнакомец смотрел на Сергея с нескрываемым любопытством.
— Здравствуйте… — неуверенно проговорил тот. У него вообще была плохая память на лица.