— А при чём тут соседи?
Колька сочувственно покосился на Руслана, прицыкнул зубом, покачал головой.
— Да-а… Учить тебя ещё и учить… А ну-ка, показывай, где инструмент держишь!
— А чай?
— Да бог с ним, с чаем…
Пожав плечами, Руслан провёл Кольку в коридорчик и там не без тайной гордости предъявил фальшивую заднюю стенку кладовки, за которой скрывался инструментарий.
— Угу… — одобрительно промычал Колька, оглаживая кусачки, тисочки и прочее. — А вот молоток — на фиг! И на будущее: никаких гвоздей! Только шурупы! Буравчик — штука бесшумная, отвёртка — тоже… Вот попомни мои слова: будешь молотком громыхать — обязательно найдётся какая-нибудь сука по соседству и звякнет в наркологию… по телефону доверия! Знаешь, как у них фискальная служба поставлена? А ты теперь на учёте…
— Здра-авствуйте! — возмутился Руслан. — А скажем, полку вешать на стену? Всё равно ведь шлямбуром придётся или дрелью…
— Шлямбур тоже забудь! Дрелью — сколько угодно, но не электрической, понял? Берёшь обычную ручную дрель — и потихоньку, чтобы ни одна зараза не услышала… Ладно. Тащи посуду…
— Так-то вот, Русланчик, — прихлёбывая крепкий горячий чай, вещал друг и учитель Колька. На его выпуклом широком лбу быстро проступал пот. — Держи теперь ухо востро… Вот послушай, что со мной позавчера было. Только-только утром глаза продрал — звонок в дверь… Открываю. А там — два пацана в форме. Ни слова не говоря, лезут на антресоли и достают сумку с этой моей машинкой… Ну, ты понял, о чём я, да?..
Руслан ошеломлённо кивнул.
— Настучал, короче, кто-то… — пояснил Колька, хотя всё было ясно и так. — Снимают сумку, ставят на стол, открывают… «Откуда взяли?» Ну я им и говорю… — Колька с удовольствием сделал паузу и подлил себе заварки погуще. — «Иду, — говорю, — вчера вечером по набережной, а впереди мужичок с этой вот сумкой крадётся… И что-то показался он мне подозрительным… А я в добровольной дружине состою, в охране досуга граждан, вот, пожалуйста, удостоверение…»
— Правда, что ли, состоишь? — всполошился Руслан.
— А как же! — с достоинством сказал Колька. — Кстати, и тебе советую вступить… «Свистнул, — говорю, — в свисток, а мужичок сумку бросил — и бежать… Ну, я в неё заглянул, а там этот вот инструмент. Явно незаконный… В милицию нести — поздно, ночь на дворе… Хотел с утра к вам пойти, а тут вы и сами явились…»
— Ловко! — с искренним восхищением вымолвил Руслан.
— А? — победно вскричал Колька. — Понял, в чём суть? Купил — есть статья! Сам сделал — есть статья! А отнял — нет такой статьи! Ну нету!.. Они на меня смотрят — и молчат. Прибалдели, короче… Потом головами, знаешь, так покрутили… Ну ты, дескать, мужик, даёшь! Я говорю: «Не-е, ребят! Другого ничего не будет, другого вы тут ничего не услышите. Вот что сказал — то и пишите…» — Тут Колька покряхтел, похмурился. — Правда, пришлось им, конечно, ещё на лапу дать… — с неохотой признался он. Потом бросил на хозяина быстрый взгляд исподлобья и вдруг приказал: — А ну-ка, лапы на стол!
Руслан заморгал, но подчинился.
— Пемзой, пемзой по утрам оттирай, — ворчливо заметил друг и учитель Колька, разглядывая и ощупывая правую длань хозяина. — А потом — кремом… Тебя ж за одни мозоли возьмут! Вот посмотри у меня… — И он предъявил ухоженные мягкие руки, глядя на которые нельзя было даже и подумать, что их владелец — один из самых закоренелых и неисправимых трудоголиков района.
Проводив друга и учителя, Руслан накинул дверную цепочку и медленно отёр ладонью внезапно вспыхнувшее лицо. Нахлынуло нестерпимое желание: рвануть дверь кладовки, раскрыть тайник… Нет, так не пойдёт… Всё должно быть нежно и красиво… С бьющимся сердцем он прошёл на кухню, где вымыл обе чайные чашки и, опрокинув их на решётку сушильного шкафчика, вернулся в прихожую.
Широкая гладильная доска на трубчатых ножках, в течение минуты освобождённая от матерчатой крышки и прикреплённая двумя болтами к панели, обернулась ложем небольшого ладного верстачка. Невольно задрожавшими пальцами Руслан раскутал извлечённую из кладовки мешковину — и сердце сжалось сладостно и болезненно…
Впервые он увидел её валяющейся посреди тротуара в самом неприглядном виде, и всё же это было — как удар ножом в сердце. Он ещё не знал, зачем она ему нужна, где пригодится, да и пригодится ли вообще эта полуметровая дощечка шириной с ладонь, но уже тогда, при первой встрече, стало вдруг ясно до боли, что другой такой нет, что пройти мимо и не поднять её с земли — свыше его сил…
И вот теперь, уложив её на верстачок, он любовно огладил шероховатую серую поверхность. Потом ухватил шерхебель, помедлил ещё немного и наконец, не выдержав, с наслаждением снял первую длинную стружку. Обнажилась соблазнительная сияющая ложбинка. Торопливо, порывисто он раздел шерхебелем верхнюю сторону, затем отложил грубый инструмент и с трепетом взял рубанок…
Пьянея от страсти, плавно и размашисто он вновь и вновь вторгался в роскошную, упругую и в то же время податливую древесину. Стыдливо кудрявились её нежные завитки, то пряча, то вновь обнажая самые сокровенные места. Лепеча, шепелявя и всхлипывая, она подставляла сильным мужским ласкам звонкую бледно-розовую плоть, и Руслан уже задыхался слегка, чувствуя, что ещё несколько мгновений — и они оба сольются в сладостном чудном экстазе…
Однако слиться им так и не пришлось. В дверь позвонили вновь, причём нехороший это был звонок — резкий, долгий, властный. Захваченный врасплох Руслан замер у верстака. Не открывать! Только не открывать! Все ушли. Никого нет дома…
Звонок повторился, а затем, к ужасу Руслана, звякнув натянувшейся цепочкой, дверь приотворилась. Кретин! Знал же, знал, что язычок замка иногда заедает — и даже не проверил! Тихонько застонав, он скинул цепочку совсем. Терять уже было нечего.
Переступивший порог майор (тот самый, что отвозил задержанных в наркологию) с неприязнью оглядел вьющиеся повсюду стружки, верстак, рубанок в упавшей руке хозяина. Потом прикрыл за собой дверь и сунул Руслану какой-то продолговатый свёрток.
— На, держи!
На всякий случай Руслан попятился:
— Что это?..
— Гвоздодёр, — не размыкая зубов, пояснил милиционер. — Значит так… Вчера тебя никто не задерживал. И в наркологии ты сегодня не был. Понял?
— П-понял… — машинально повторил Руслан, но тут же запнулся. — Т-то есть как это — не был?..
Майор злобно крякнул и ещё раз оглядел раскиданные в изобилии улики.
— Объясняю, — процедил он. — Проверка из прокуратуры. Выявляют трудоголиков среди сотрудников МВД. Установка была — не больше пятнадцати задержаний в сутки. А ты у нас шестнадцатый получаешься… Короче, строгай дальше, но чтобы про вчерашнее — никому ни слова!..
1998
И гром не грянул
Корреспонденточка оказалась юной надменной особой с отменно поставленной речью и без каких бы то ни было комплексов.
— Итак, Константин Кириллович, — с вежливой недоверчивой улыбкой прервала она плавную речь директора, — пока вы на страже, нашему славному прошлому ничего не грозит… Верно я вас поняла?
Однако собеседника её, дородного седовласого Константина Кирилловича, смутить было трудновато. Корреспондентов он на своём веку повидал больше, чем она — директоров.
— Совершенно верно, — отозвался он, с удовольствием разглядывая гостью. — Приятно иметь дело с такой понятливой, а главное — очаровательной… э-э-э… журналисткой…
Комплимент (если это, конечно, был комплимент) успеха не имел.
— Однако согласитесь, — неумолимо гнула она своё, — что сто процентов удачных перехватов — цифра, мягко говоря, подозрительная. Ну не бывает в природе таких цифр, Константин Кириллович! Вот, скажем, некий злоумышленник завладел машиной времени… Кстати, где она у вас содержится?
— Моя? В сейфе.
Оба оглянулись на притулившийся в уголке сейф.
— Простите, но такие сейфы консервным ножом вскрывают. И охрана у вас, я смотрю, не очень… То есть приходи — и бери.
— Мм… в общем, да… — вынужден был согласиться собеседник. — А собственно — зачем?
— Чего — зачем? — От неожиданности корреспонденточку пробило на просторечие.
— Зачем она злоумышленнику?
— Машина времени?!
— Ну да… За каким чёртом его вдруг понесёт в иные эпохи?
Наконец-то опешив, она приостановилась и внимательно посмотрела на директора.
— Н-ну… скажем, с целью личного обогащения…
Константин Кириллович одарил её мягкой отеческой улыбкой:
— Оксана! Я вижу, вы не совсем правильно всё это себе представляете. Поймите, что технические возможности наши весьма ограниченны. В будущее, например, мы не можем проникнуть вообще. Что же касается прошлого, то с данного мгновения (вот с этого самого, в котором мы беседуем!) и по первую половину тринадцатого столетия оно для нас тоже недоступно. Мёртвая зона.
— А разве в тринадцатом столетии нечем поживиться? В двенадцатом, в одиннадцатом?..
— Нечем, — ласково глядя на журналистку, сказал директор. — Ни в тринадцатом, ни в двенадцатом, ни в одиннадцатом… Доставить что-либо из прошлого в настоящее — невозможно по определению.
— Позвольте! Но из настоящего-то в прошлое проникнуть можно! Вот я, допустим, отправлюсь на пир к Владимиру Красно Солнышко, отведаю там какую-нибудь лебедь белую…
— Ну и вернётесь с пустым желудком. Да подумайте сами, Оксана: если бы с помощью машины времени, как вы её называете, можно было вывозить ценности из прошлого, разве такая бы здесь была охрана? Нас бы на сто метров под землю загнали, а сверху бы овощную базу поставили — для маскировки…
— Ну а скажем, кто-то решил скрыться от правосудия?
— Побег в прошлое? Тоже не выйдет. Через несколько часов подсядет аккумулятор — и вашего беглеца вместе с машиной благополучно выбросит в настоящее. В объятия тех же органов правосудия. Нет, Оксана, жулики — народ понятливый и в прошлое давно уже не рвутся… Другое дело всякие там хроно… кхм… фанатики… исправители истории…