— Лишней? — не понял Лако.
Ар‑Шарлахи невесело усмехнулся. Пора было переводить всё на шутку. Больно уж откровенный завязывался разговор.
— Да старичок был один… — уклончиво сказал он. — Гоен его звали… Так вот, он учил, что ничего лишнего в жизни быть не должно.
— Ну да! — поморгав, возразил Лако. — А сам вон, я смотрю, вино пьёшь кувшин за кувшином… Тоже ведь лишнее.
— Вино — не лишнее, — вздохнул Ар‑Шарлахи. — Вино — это необходимость.
Лако вежливо посмеялся, потом насупился, покашлял.
— Да вот насчёт «Белого скорпиона»… — видимо, испытывая сильную неловкость, сказал он. — Целиком я его сейчас всё равно не откуплю. Ты уж мне мою долю‑то верни, а? А то мне тогда и с людьми расплатиться нечем будет…
Оазисом это назвать было трудно. Тем не менее узловатые и словно вихляющиеся над самой землёй стволы были оперены чем‑то вроде зыбкой узкой листвы. Места шли малознакомые, к юго‑востоку от Зибры вообще старались не забираться: во‑первых, колёса изломаешь, во‑вторых, туземцы… Вдобавок солнце уже уходило за горизонт, на внезапно посиневшем небе вспыхнули вдруг неизвестно откуда взявшиеся здесь перистые облачка, и стало казаться, что кто‑то вздул до самого зенита ярко-розовый пух.
Не желая рисковать, на «Самуме» и «Белом скорпионе» убрали паруса, и маленький караван пополз на мускульной тяге по узкому песчаному рукаву, прорезающему дебри насквозь. Так, во всяком случае, утверждал Лако. На той стороне, по его же словам, снова начинались пески. Даже если назавтра в Зибре снарядят за ними погоню, вряд ли их караваны осмелятся проверить эту тропу.
Внезапно идущий впереди «Белый скорпион» нелепо задрал корму так, что задние колёса оторвались от песка. Надо полагать, мудрый проводник Лако въехал в какую‑то подземную полость и посадил каторгу на брюхо.
Ар‑Шарлахи (он стоял в рубке «Самума», припав к амбразуре переднего обзора) выругался не хуже своего предшественника, досточтимого караванного Хаилзы.
— Знаток!.. Все тропы на ощупь помнит!.. — вне себя, Ар‑Шарлахи повернулся к штурвальным: — Правее возьми…
«Самум» начал манёвр и вдруг, затрещав, накренился. Левое заднее колесо провалилось почти до оси.
— Н‑ну… — на этот раз у Ар‑Шарлахи даже слов не хватило от возмущения. — Откуда здесь ямы? Песок же…
Он кинулся к боковой амбразуре. Было ещё достаточно светло, чтобы ясно разглядеть торчащие из‑под ушедшего по ступицу в песок огромного колеса концы каких‑то жердей и обрывок циновки. Подземные полости, вне всякого сомнения, были делом человеческих рук.
В полу откинулась прямоугольная крышка, и из люка выглянула встревоженная Алият.
— Что случилось?
— В ловчие ямы угодили, — озадаченно потирая переносицу, сообщил Ар‑Шарлахи.
— Что? — Алият поспешно выбралась из люка и тоже припала к боковой амбразуре. — Странно…
— Что странно?
— Ловчие ямы — для кораблей?
— Ну, это вряд ли, — сказал Ар‑Шарлахи. — Корабли сюда не заходят. Наверное, за полгода мы первые… Скорее уж на джейранов копали…
По наклонной палубе пробежали, потом послышался непонятный всхлип, звук падения, и кто‑то истошно закричал:
— Вниз! Все вниз!..
— Да что они там?.. — с досадой сказал Ар‑Шарлахи, делая шаг к двери, и в этот миг что‑то тоненько свистнуло у виска.
— Ложись! — падая на пол, пронзительно взвизгнула Алият.
Один из рулевых уже присел на корточки. Второй медленно сползал по огромному штурвалу. Между бровью и глазом у него торчал тонкий, не длиннее мизинца шип.
Судорожным движением Ар‑Шарлахи опустил заслонку амбразуры, а спустя мгновение в толстое кимирское стекло клюнули одна за другой ещё две колючки, выпущенные, должно быть, с очень близкого расстояния. Сзади послышался негромкий сдвоенный стук — это опомнившиеся Алият и уцелевший рулевой заслонили две другие амбразуры.
Ар‑Шарлахи напряжённо всматривался в синеватый сумрак за толщей стекла, но не мог различить среди чёрных извивов узловатых стволов ничего, что хотя бы отдалённо напоминало человеческую фигуру. Ещё один шип ударился в заслонку подобно злобному насекомому.
— Верблюд упал, приехали… — с нервным смешком выговорил рулевой. — Они ж ведь нам теперь и высунуться не дадут!..
— Плохо, что к ночи дело, — пробормотала Алият. — Говорят, они в темноте видят… Да потом ещё и подожгут, наверное… — она обернулась к Ар‑Шарлахи: — Ну, что стоишь? Придумай что‑нибудь! Потом ведь поздно будет…
Некоторое время Ар‑Шарлахи молчал. Потом сел, даже не потрудившись подобрать под себя ноги, уронил руки на колени, ссутулился.
— Это нам за Зибру… — глухо выговорил он, не поднимая головы.
Глава 17Чёрный колдун
Свет ущербной луны падал из узкой амбразуры, наискосок пересекая рубку смутно-белой полосой. Жечь огни из осторожности не решились. Слабый ночной ветер перебирал узкие листья в залёгших вокруг чёрных зарослях. Малейший шорох пугал, настораживал.
— Как там Лако… — то ли спросила, то ли просто вздохнула Алият.
Ар‑Шарлахи поднялся и выглянул. Темно, да ещё и стекло мешает… Кажется, по кормовой рубке каторги кто‑то шёл, пригнувшись. В жидком лунном свете обозначилась на секунду чёрная человеческая фигурка. Впрочем, нет… Должно быть, почудилось…
— А может, и не подступятся, — тихо сказал Ар‑Шарлахи, успокаивая не то Алият, не то самого себя. — Ямы‑то ведь — охотничьи… Не всем же племенем они, в конце‑то концов, джейранов этих караулят!.. Ну сколько их может быть? Ну десять человек, ну от силы пятнадцать… Да и не нападут они без разрешения колдуна! А колдун на охоту не ходит…
— И откуда ты всё это знаешь? — враждебно бросила Алият. — Тебя и этому в Харве учили?
Ар‑Шарлахи невольно улыбнулся:
— Ну, не то чтобы учили… Но был там у нас такой Левве, правда, его считали скорее колдуном, нежели мудрецом… Так вот, он всерьёз занимался туземцами. Знал язык, заклинания, пытался даже мёртвых вызывать… Но это уже, конечно, тайком, так сказать, в кругу учеников…
— И что… вызвал кого-нибудь? — недоверчиво спросила Алият.
— Понятия не имею. Я был ученик Гоена. А с Левве только беседовал иногда, интересовался нганга…
— Чем‑чем?
— Ну, этими самыми заклинаниями…
— И научился? — кажется, Алият была сильно обеспокоена.
Ар‑Шарлахи засмеялся:
— Нет. Всё, что я вынес из бесед с премудрым Левве, это твёрдое убеждение, что никакого колдовства нет вообще. Так что здесь я вполне согласен с Улькаром…
— Как это нет колдовства? — возмутилась Алият. — Да кого хочешь спроси!..
Но спрашивать, однако, было некого, а кроме того, в следующий миг заросли огласились жутким воем. Оба кинулись к амбразурам, но по‑прежнему ничего нового не увидели: серый песок и опылённые луной узловатые скорченные стволы. Вой оборвался так же внезапно, как и начался.
— Ого… — испуганно понизив голос, проговорил Ар‑Шарлахи. — Да нет, их там не десять-пятнадцать… Глоток сто, наверное, а?..
— Смотри! — глухо сказала Алият.
В дебрях один за другим вспыхивали факелы. Зарождаясь около большого огня (костра, надо полагать), они расползались в цепь, и цепь эта, несомненно, приближалась к оступившимся в ловчие ямы «Самуму» и «Белому скорпиону». Возник и пополз со всех сторон невнятный угрожающий гомон, смешивающийся в однообразное «нга‑нга‑нга‑нга‑нга…». Алият бросилась к противоположной амбразуре.
— И там то же самое!..
— Понятно… — сдавленно выговорил Ар‑Шарлахи. — Поджигать идут…
Постоял, решаясь, потом приоткрыл заслонку и звучно нараспев произнёс, почти выкрикнул:
— Нганга ондонго!
Закрыл поспешно и снова припал к стеклу. Неужели не сработает?.. Левве говорил, что однажды остановил так целое племя… Кажется… Да! Цепь огней заколебалась. Гомон смолк. Ещё несколько секунд прошло в напряжённом ожидании. Факелы горели, не приближаясь.
Снизу забарабанили в крышку люка. Алият (выяснилось, что она стояла на крышке) сделала шаг в сторону и, нагнувшись, рванула кольцо.
— А ну‑ка тихо! — прошипела она отшатнувшемуся Айче. — Быть при оружии и ждать приказа. Всё!
Рискуя лишить Айчу сознания, захлопнула люк и, медленно выпрямившись, повернулась к Ар‑Шарлахи.
— Теперь понимаю… — еле слышно сказала она. Попятилась и задела штурвал. — Вот теперь я всё понимаю… Прав был Лако…
Ар‑Шарлахи, не слушая, высматривал что‑то сквозь толстое стекло заслонки.
— Нет, это ненадолго… — с отчаянием бросил он. — Сейчас приведут колдуна и пойдут снова… Продержаться бы до утра…
Он оглянулся и увидел глаза Алият. Она стояла у амбразуры, и полоса лунного света теперь пересекала её лицо наискосок.
— Ты что?.. — Ар‑Шарлахи шагнул к Алият, и она вжалась спиной в переборку. Он остановился, всё понял — и засмеялся. Смех, правда, вышел невесёлый.
— Вот, наверное, и Левве так… — сказал он, жалко кривя рот. — Когда его пришли убивать… сразу после указа… Наверное, он тоже пытался отогнать толпу этими своими заклинаниями… И, вероятно, с тем же успехом…
Прошло уже довольно много времени. Цепь факелов по‑прежнему держалась в отдалении. Отдельные огни гасли, выгорая. Снова приоткрылся люк.
— Там вроде по борту что‑то прошуршало, — сипло сообщил Айча. — Проверь, на палубу никто не взобрался?..
Впрочем, можно было уже и не проверять. Все трое отчётливо услышали в тишине позвякивание металла и шлёпанье босых ног.
— Кто говорит нганга? — прозвучал снаружи гнусавый и какой‑то даже нечеловеческий голосок. Слова он выговаривал странно — словно на вдохе, а не на выдохе.
— Я… — хрипло отозвался Ар‑Шарлахи.
Снаружи помолчали. Потом странный голос раздался снова:
— Выйди, кто говорит.
Трое переглянулись. В рубке было темно, поэтому Ар‑Шарлахи не видел выражения лиц Айчи и Алият.
Сделал шаг к дверце, ведущей на палубу, и почувствовал повыше локтя знакомую сильную хватку маленьких пальцев.
— Надо идти… — как можно тише выдохнул он. — Может, договорюсь…