— Газа?
— Да. Для горючего газа… Он им тоже зачем‑то нужен…
Алият неловко присела на ковёр. Такое впечатление, что ноги её уже не держали.
— Но нас‑то они не трогают… — беспомощно повторила она.
— Верно… — он тоскливо осклабился. — Ещё трогать нас!.. Достаточно помочь Улькару свалить Орейю Четвёртого… А Ар‑Шарлахи — свалить Улькара…
— Не понимаю…
— А что тут не понимать? Они мне прямо предложили поднять Пальмовую Дорогу и отделиться от Харвы… Вот будет здорово! Ещё одна смута!.. Пожжём все кораблики, перережем треть народа и окажемся запертыми каждый в своём оазисе… задыхаться поодиночке… И всё, главное, во имя справедливости! Во имя высокой цели, верблюд её употреби!..
— А помогут? — жадно спросила Алият.
Ар‑Шарлахи осёкся и уставился на неё так, словно только сию минуту обнаружил, что в каюте он не один.
— Ты… что?.. — выговорил он наконец, глядя на Алият чуть ли не с испугом. — Считаешь, что мне нужно было согласиться?
Теперь уже Алият непонимающе уставилась на Ар‑Шарлахи.
— А ты… отказался? — не веря, спросила она.
— Конечно…
— Да ты просто дурак! — возмущённо сказала Алият и встала. — Дурак! Ящерица безмозглая! Ему предлагают такое… а он!.. Нефть им нужна? Ну и пусть себе качают на здоровье!.. Тебе что? Голорылых жалко?
— Мне всех жалко, — угрюмо ответил Ар‑Шарлахи, прихлёбывая вино. — Начиная с себя…
Несколько секунд Алият смотрела на него, открывая и закрывая рот, не в силах сказать ни слова.
— Ты… — только и смогла вымолвить она. — Я не знаю, ты… Может, ты тоже не человек, как они?..
— Одно из двух, — буркнул он. — Или я не человек, или все остальные не люди…
В дверь постучали. Оба поспешно накинули повязки на лица.
— Кто бы ты ни был… — сердито бросила Алият. В каюту заглянул испуганный Ард‑Гев.
— Идёт кто‑то, — хрипловато сообщил он, жалобно вздымая густые сросшиеся брови. — Со стороны молотов… Вроде тот самый…
Ар‑Шарлахи встал и с ехидной усмешкой повернулся к Алият.
— Ну вот, — тихо проговорил он. — Можешь пойти со мной и сказать, что ты согласна на их предложение… Пойдёшь?
Алият побледнела, попятилась и отрицательно затрясла головой. Ар‑Шарлахи усмехнулся ещё раз и вышел.
Когда он, не пожелав на этот раз воспользоваться верёвочной лестницей, спрыгнул на раскалённый песок из бортового люка, Тианги был уже близко. Цепочка следов ныряла за ближний бархан и там терялась. Вряд ли новый знакомец Ар‑Шарлахи добирался пешком до «Самума» от самых молотов, но на чём он прибыл, сказать было трудно.
— Тесна пустыня, — поприветствовал его Ар‑Шарлахи.
— Тесна… — отозвался Тианги и, прищурясь, озабоченно оглядел бродящие за кривляющимся знойным горизонтом песчаные облачка. Их было три. — Что остановился? — спросил он, снова поворачиваясь к Ар‑Шарлахи. — Передумал? Или ещё колеблешься?
Ар‑Шарлахи невесело скривил рот под повязкой.
— Ты ж видишь, что там делается, — сказал он, тоже прищуриваясь на зыбкий колеблющийся горизонт. — Поневоле остановишься… Решил вот ночи подождать…
Некоторое время оба смотрели в одну сторону.
— Осмелели, — равнодушно произнёс Тианги, но от этого лениво обронённого слова Ар‑Шарлахи почему‑то пробрал озноб. На убийственном солнцепёке полдня.
— Да, осмелели, — задумчиво повторил Тианги. — Того и гляди из‑за горизонта вылезут… Самое время припугнуть…
Он вынул из складок плаща странную вещицу, с виду похожую на плоскую металлическую черепашку, и что‑то на ней сдвинул, отчего черепашка тоненько пискнула. Затем Тианги одним движением вытянул из вещицы гибкий поблёскивающий прут и поднёс устройство к губам. Вновь полилась плавная певучая речь, изобилующая придыханиями и, казалось, растворяющая согласные звуки.
Больше всего это напоминало молитву. Вполне возможно, что металлический предмет был амулетом или изображением какого‑то божества… Однако Ар‑Шарлахи не успел развить эту свою мысль, потому что амулет внезапно ответил, забормотал, причём на том же самом языке, на котором к нему обращался Тианги. Ар‑Шарлахи попятился, споткнулся, вздымая песок, взмахнул руками и лишь чудом удержался на ногах.
Тианги загнал металлический прут в устройство, чем‑то щёлкнул и весело взглянул на ошеломлённого собеседника.
— Ну хоть чего‑то испугался, — ворчливо заметил он. — А то я уж думал, ты от общения с премудрым Гоеном совсем бесстрашным стал… Насколько я помню, Гоен ведь даже приметы отрицал?
— Не все… — хрипло сказал Ар‑Шарлахи, не сводя глаз с онемевшей вещицы. Тианги засмеялся.
— Это я поговорил с нашей базой на юге, — объяснил он. — Кстати, сегодня утром тобой сильно интересовался Улькар.
— Государь? — растерянно переспросил Ар‑Шарлахи. — Он здесь?
— Нет, конечно. Он в Харве. — Тианги пытливо всматривался в собеседника, словно ждал от него чего‑то.
— С помощью… — готовым отдёрнуться пальцем Ар‑Шарлахи указал на металлическую черепашку, — …вот этого?
— Совершенно верно. — Тианги кивнул и поглядел на него с уважением: — Я смотрю, с тобой приятно будет работать… Так вот, Улькар прямо-таки требовал, чтобы мы отправили тебя к нему.
— И что вы ему ответили?
— Послали его к верблюду, — спокойно ответил Тианги. — Что ещё можно ему было ответить?.. — он взвесил металлическую вещицу на ладони и вдруг протянул её Ар‑Шарлахи. — Хочешь, подарю?
Тот чуть отпрянул, но не попятился.
— Нет… — севшим голосом ответил он. — Вы нам уже много чего подарили… Боевые щиты, стальные цепи с браслетами…
Договорить Ар‑Шарлахи не успел. Тёмный от зноя зенит словно раскололся. Свист и грохот. Трижды грязно-дымная полоса со страшным треском разрываемого железа пересекала небо наискосок и уходила за горизонт. А в следующий миг там, где только что кривлялась пыльная гривка, вставал жёлтый, набухший огнём сгусток. Три сгустка.
— Ну вот и всё, — молвил Тианги. — Дорога свободна. А ты всё-таки подумай, Ар‑Шарлахи… Мы редко кому что предлагаем…
Глава 25Куда-нибудь!
— Позволено ли мне будет выразить своё мнение, досточтимый?
Некоторое время Тамзаа изучал смуглое бесстрастное лицо секретаря. А может быть, и померещилось… Похожи… Ну так, в конце концов, все молодые люди чем‑то друг на друга похожи. Как, впрочем, и зрелые. Многие, например, находят, что самого Тамзаа и его заклятого врага караванного Хаилзу со спины весьма легко перепутать: одна осанка, одна фигура…
— Говори.
— Не стоит сейчас докладывать об этом государю.
— Почему?
— Государь не в духе.
Любопытно! Тамзаа прищурился. Откуда бы это мальчишке-секретарю, не вхожему во внутренние покои, знать, в каком расположении духа пребывает Улькар?
— И каким же образом это стало тебе известно?
— Мне так кажется.
Досточтимый Тамзаа вскочил и швырнул пергамент на стол. Казалось, сановник вот‑вот даст волю гневу, как это часто с ним случалось, но округлые плечи под алым шёлком халата внезапно обмякли, кулаки разжались, и, подойдя к секретарю вплотную, Тамзаа спросил его очень тихо:
— Кому ты служишь, Ирва?
— Тебе, досточтимый.
Он произнёс это очень серьёзно и без тени подобострастия. Не вздрогнул, но и не удивился вопросу. Несколько секунд Тамзаа бешено смотрел в бестрепетные карие глаза, потом раздражённо фыркнул и отвернулся. Заложил руки за спину.
— А как я могу умолчать, если мне приказано докладывать обо всём, что происходит хотя бы рядом с кивающими молотами? — сквозь зубы осведомился он.
— Однако сведения поступили слишком уж невероятные, — мягко заметил секретарь. — Можно усомниться в их истинности и потребовать подтверждения. На это уйдёт самое меньшее дня три.
Тамзаа обернулся:
— Хорошо. Дня три. А дальше?
— А дальше государю скорее всего станет не до того.
Зловещая усмешка сановника бросила бы в дрожь любого. Только не Ирву.
— До чего, позволь спросить?
— До морской воды, например.
— Та‑ак… — протянул Тамзаа и оглядел юношу чуть ли не с восхищением. — Стало быть, догадался?
— Не догадаться было трудно, — сдержанно ответил тот.
— Ладно. Допустим. И что же, по‑твоему, отвлечёт государя?
На этот раз Ирва ответил не сразу, и почтительный голос его был отчётлив, но еле слышен:
— Мысли о вечной жизни приходят, когда трон крепок. А стоит ему пошатнуться — и уже не до них.
Тамзаа вздрогнул и оглянулся на дверь. Дверь была плотно прикрыта. Тогда он снова повернулся к секретарю. Взгляд больших карих глаз был по‑прежнему твёрд. Ирва, несомненно, знал, чем рискует, роняя такие намёки при своём господине и благодетеле.
— А он… пошатнётся? — неслышно, одними губами спросил сановник.
— Судя по всему, да.
— Откуда ты знаешь? — выдохнул досточтимый.
— У меня такое впечатление.
Боевая каторга сгорела в уголь. По чёрным рёбрам лениво переползали приглушённо‑алые пятна жара. Обшивка, переборки — всё опало, осело, расползлось дымящей грудой. Должно быть, попадание было прямым. Песок на десятки шагов вокруг чернел, покрытый жирным слоем копоти. Тёмные клочья её разбросало по барханам так далеко, что Ар‑Шарлахи, покинув борт «Самума», начал их огибать чуть ли не сразу. Испуганно притихшая Алият шла следом.
Они остановились там, где копоть разливалась сплошным пятном, и долго с содроганием глядели на бродящие по пепелищу огоньки, на шевелящиеся хлопья сажи. Иногда казалось, что кто‑то из команды остался в живых и пытается выбраться из‑под сгоревших обломков.
— Ну, смотри теперь… — сдавленно сказал наконец Ар‑Шарлахи. — Вот так они нас не трогают…
— Зря мы остановились… — Алият беспокойно оглянулась на слепящие белые пески, за которыми прятались кивающие молоты и огромные сверкающие шары из металла. — Ты что?!
Ар‑Шарлахи вздрогнул и вдруг пошёл прямо по копоти туда, где, отброшенный взрывом, чернел окованный медью лемех тарана. В лицо пахнуло жаром, и, не одолев последних шагов, Ар‑Шарлахи отступил, всматриваясь и явно пытаясь прочесть вырезанную на закопчённой меди вязь. Не решившаяся следовать за ним Алият видела, как он отшатнулся слегка и, ссутулившись, побрёл обратно.