Вне себя от бешенства, Ар‑Шарлахи потребовал проверки всех клинков на борту «Самума», но следов свежей крови не было ни на одном. То ли виновный успел тщательно вытереть нож, то ли просто прикопал сразу после убийства. Стали вспоминать, с кем Горха ссорился в последнее время, и выяснилось, что почти со всеми. В угрюмом молчании тяжёлое костлявое тело разбойника завернули в чистое полотно и зарыли в песок на том месте, где он встретил свою смерть. Ар‑Шарлахи пробормотал молитву, обращённую к злой луне и верблюду по имени Ай‑Агвар, в чьих владениях погиб Горха, над могилой водрузили копьё с белым лоскутом и, развеяв по обычаю горсть песка, вернулись на корабль. Снова началось бесконечное изматывающее виляние против ветра. Снова то удалялись, то подступали к правому борту серебристые трубы да изредка посверкивали в песках обломки страшной птицы…
— Ну а сама ты что об этом думаешь? — подавленно спрашивал Ар‑Шарлахи. — За что его?.. Просто ссора?
— Да нет… — сквозь зубы отозвалась Алият. — Если бы ссора!..
— А что?
— К морю идти не хотят.
Он вскинул голову:
— Не понимаю… А Горха тут при чём?
Некоторое время Алият разглядывала его с желчной улыбкой.
— И за что тебе такая удача? — подивилась она вполголоса. — Главное — во всём, во всём… Луна тебе, что ли, помогает?.. Да нет, ты ведь безбожник… Колдовство?.. Сам говоришь, что не колдун… Ну вот какой из тебя погонщик, сам подумай?..
— Наверное, плохой, — признал он со вздохом.
— Да вообще никакой, — жёстко поправила она. — Ты же ничего не знаешь, что у тебя на корабле творится! Да у настоящего погонщика три‑четыре осведомителя из одних только палубных. Чуть недовольство — погонщик уже обо всём знает…
— Ты хочешь сказать, что у тебя есть осведомители?
— Конечно.
— Очень мило! И кто же? Ард‑Гев? — спросил он, неприятно удивлённый. Вспомнилось сразу, как несколько человек под Ар‑Аяфой решились обнажить при нём клинки, защищая Алият.
— Не‑ет… — протянула она, словно бы разочарованная его несообразительностью. — Ну какой из него осведомитель? Ард‑Гев весь на виду, и потом он ведь второй помощник, каюта у него отдельная… Он, можно сказать, ничего и не видит. Да и откровенничать с ним никто особенно не станет…
— Тогда кто же?
— Так я тебе и сказала!
— Ну хватит! — взорвался он. — Если узнала что‑нибудь — говори!..
Алият помолчала, нахмурилась.
— Ну что… — недовольно сказала она. — Пока пламя было по хвосту, помалкивали. А потом опять заворчали… Битву проиграл, флот погубил… Чуть ли не голорылым продался…
— Почему же это проиграл? — возмутился Ар‑Шарлахи. — Улькар её, что ли, выиграл?..
— Потом с кивающими молотами, — как бы не услышав его слов, продолжала Алият. — Все знали, что «разрисованные» тебе помогают. Считали, что всё колдовство твоё — от них… А тут вдруг такое дело!.. Я человека своего подговорила слушок пустить, что железных птиц тоже ты вызвал, но, по‑моему, не очень‑то они этому поверили… Ещё говорят: ветер всё время в рог дует. Тоже неспроста. Значит, что‑то тебя к морю не пускает…
— Ну так а Горха‑то тут при чём?
— А Горха за тобой пошёл бы хоть к морю, хоть за горы… И других бы идти заставил. Понимаешь теперь?..
— Нет, — упрямо сказал Ар‑Шарлахи. — Зачем убивать Горху, если можно убить меня?
— Ты ведь заговорённый, — напомнила Алият. — Да ещё и колдун вдобавок. Тебя не тронут. Боятся… Да и меня тоже по твоей милости…
Глава 37Просто много воды
Внезапно почувствовав что‑то неладное, Ар‑Шарлахи проснулся. «Самум» стоял неподвижно. Косая колонна зеленоватого лунного света из иллюминатора, сравнимая по толщине с серебристыми трубами, что четвёртый день тянулись по правому борту, упиралась в ковёр возле самого ложа. В овальном срезе луча до мельчайших подробностей прояснился узор, выведенный безымянной кимирской мастерицей. Рядом, напряжённо вслушиваясь, сидела тоже только что, видать, проснувшаяся Алият. Приглушённый гомон и топот гуляли и в трюме, и на палубе.
— Что? Что? Что?.. — зашарив спросонья руками, спросил Ар‑Шарлахи.
— Забыл? — тихо спросила Алият, и по спине сразу побежали мурашки.
Он вспомнил: разбойничья злая луна, приглушённый нарастающий рёв, прокатившийся от носа к корме вздрогнувшего до рёбер «Самума», холодный кипящий свет в отверстом дверном проёме, заячий вопль «Шарлах! Шарлах! Шарлах!..» и страшный железный хруст удара…
— Бунт? — не веря, шепнул он.
— Не знаю, — шепнула она в ответ. — Одеваемся! Быстро! Клинок держи под рукой!..
Шум и сутолока не утихали, но приближающегося топота, яростных криков и удара в дверь так и не последовало. Это и успокаивало, и настораживало. Если стряслось что‑то из ряда вон выходящее, то почему не доложили Шарлаху? Встревоженные, они выскользнули из каюты и поднялись в рубку.
— Почему стоим?
Ард‑Гев вздрогнул и повернулся к главарю. Слабый красноватый свет плавающего в плошке фитиля лёг на густые вздёрнутые брови и жалобно наморщенный лоб, отразился в растерянных глазах, придал повязке розовый оттенок. Испуганный резким тоном предводителя, второй помощник, как бы прося о защите, быстро покосился на Алият, закрывающую крышку люка, и снова перевёл взгляд на Ар‑Шарлахи.
— Опять что‑то горит — беспомощно сказал он. — Сам смотри…
Впереди, прямо до рогу «Самума», разливалось точно такое же зарево, что маячило за кормой несколько дней назад. Звёзды на юге заметно потускнели и мигали как бы через силу. Сквозь дым, не иначе…
— Докладывать надо, — буркнул Ар‑Шарлахи.
— Да я хотел доложить… — с видимым облегчением принялся оправдываться Ард‑Гев. — Не успел просто…
Ар‑Шарлахи, не слушая, открыл дверь на залитую луной палубу.
— Шарлах! — отрывисто предупредил кто‑то, и столпившиеся обернулись, примолкнув.
Ар‑Шарлахи огляделся. Справа в лунном свете сияли трубы, под ними на светлом песке лежала двойная волнистая тень. Смутное зарево впереди было огромно. Несомненно, там тоже горела нефть. Ар‑Шарлахи молча прошёл сквозь раздавшуюся толпу и, остановившись над самым тараном, всмотрелся.
— От огня убегали, к огню и пришли, — неуверенно хихикнули за плечом.
И сразу толпа забормотала, загудела.
— Что, Шарлах? — с вызовом сказал кто‑то. — Видать, есть чары и посильней твоих!.. Шли‑шли на юг, а пришли туда же…
Ар‑Шарлахи ошеломлённо обернулся. На секунду он даже поверил говорящему. Ему представилось, что трубы, очертив огромную петлю, снова привели их к руинам кивающих молотов.
Остальные тоже смолкли на миг, и вдруг грянул издевательский довольный гогот.
— Вот это дал!..
— Оно и видно сразу, что городской!..
— Ты на звёзды посмотри! Никогда, что ли, ночью по пустыне не плутал?..
Осмеянный затравленно крутил головой.
— Кто городской? — отчаянно вскрикивал он. — Ты смотри, за городского… А вот и плутал! Побольше твоего!.. Знаешь, как оно бывает? Идёшь‑идёшь на восток, а потом выходишь на то же место с запада! Что, не так?..
Примолкли, призадумались.
— Слушай, а ведь правда…
— Да ерунда это всё! — громко сказал Ар‑Шарлахи, крайне недовольный собой. Почти ведь поверил. — Трубы от кивающих молотов проложены только к югу. На севере их нет. Это что‑то другое горит… Ладно. Всем отдыхать, а утром посмотрим.
Он повернулся и подчёркнуто неспешным уверенным шагом направился к рубке. На полпути вдруг приостановился и недоверчиво тронул воздух ладонью. В корму веял несильный, но ровный ветер.
— Хотя… — Ар‑Шарлахи поколебался. — Такой ветерок упускать нельзя… А ну‑ка все наверх! — приказал он, хотя все и так толпились на палубе.
Ветер плавно нёс «Самум» к югу всю ночь и стих лишь к утру. Зарево впереди росло, на фоне его обозначились две невысокие скальные гряды, две чёрные бугорчатые тени справа и слева. Облитые лунным светом трубы уходили в узкий проход между ними, и в промежутке этом верховые несколько раз замечали алые выбросы пламени.
Ар‑Шарлахи и Алият, сменив Ард‑Гева, простояли в рубке до самого рассвета. По‑другому было никак нельзя, настроение команды доверия не внушало…
— Будет забавно, — озабоченно пробормотал Ар‑Шарлахи, вроде бы обращаясь к себе самому, — если там вдруг не окажется никакого моря…
Алият покосилась недоверчиво. Штурвальные за спиной затаили дыхание.
— Это как?
— Трубы… — как‑то уклончиво поведя плечом, откликнулся он. — Мало ли куда они могут вести! Кто вообще сказал, что они обязательно идут к морю?
— Да ты и сказал!
— Вот именно… — он вздохнул. — Может, у них там просто хранилище какое-нибудь… Стоят баки посреди пустыни — и всё…
— И что тогда?
Ар‑Шарлахи хмыкнул и надолго задумался. Ответа от него Алият так и дождалась.
Светало, скальные гряды справа и слева подступали всё ближе, понемногу обретая объём, наливаясь смутной голубизной. Небо над ними чернело и клубилось. Серебристые трубы справа вплотную прижались к скалам. Окажись «Самум» волей случая по ту их сторону, уже пришлось бы остановиться. Однако слева от труб пространства было более чем достаточно, причём такое впечатление, что песок здесь умышленно разглаживали и разравнивали: намытые ветром новорождённые барханчики располагались как попало.
Далее трубы, повторяя форму песчаного рукава, совершили два змеиных извива. Ветер стих, и последние сотни шагов «Самуму» пришлось ползти на мускульной тяге. Было уже совсем светло.
Кроме лежащих в люльках у ведущего барабана, все (даже те, кому сейчас полагалось отдыхать) выбрались на палубу. Да и немудрено. Такого ещё не видел никто. Песчаная равнина полого скатывалась вниз к чёрной полосе копоти, за которой лениво полыхало огромное, раскинувшееся на тысячи шагов грязно-алое пламя. Тут и там из него вставали гигантские чёрные сооружения, разбитые, выгоревшие почти дотла.
Зрелище было настолько ужасным и величественным, что долгое время никто не догадывался взглянуть поверх пламени и всмотреться сквозь наплывы тяжёлого дыма в зеленовато-серую пустыню, простёрш