– Не бойся, – ответил Фоконьяк.
Как человек, привыкший просыпаться при малейшей тревоге, он повернул голову к стене и заснул с совестью доброго гражданина, сделавшего хорошее дело. Жорж, вспоминая о Жанне, напрасно призывал сон и поэтому первым услышал голоса на крыльце гостиницы.
– Не трудно угадать, – говорил голос, – это наделали Кроты.
– Доказательством служит то, – сказал другой, – что они ограбили замок барона Гильбоа.
– Это не может быть, – сказал третий. – В Магдаленском замке большая прислуга.
– Вот вздор! А если Кадрус взял с собой триста или четыреста человек?
– Кадрус не возьмет всей своей шайки из-за какой-нибудь сотни тысяч франков.
– А ты почем знаешь? Уж не из его ли ты шайки?
Громкий хохот зевак, число которых увеличивалось, последовал за этими последними словами. Это было именно в ту минуту, когда Жорж и Фоконьяк появились во дворе гостиницы. При виде таких благородных особ толки прекратились, так что любопытные могли слышать, как они спрашивали у конюхов своих лошадей. Погода так хороша, говорили они, что они хотят сделать утреннюю прогулку. Конюх, который привел лошадей, получил на водку за то, что держал стремена.
– Позвольте спросить, – сказал он, – вы в которую сторону сегодня изволите отправляться на прогулку?
– Для чего тебе это знать, приятель? – спросил маркиз де Фоконьяк.
– Да насчет этой истории…
– Какой истории?
– Вы ведь знаете всех вельмож, – ответил болтун, – следовательно, должны знать и барона де Гильбоа.
– Гильбоа? – повторил маркиз, как будто припоминая.
– Да, Гильбоа. Владельца Магдаленского замка, что на Вальвенской дороге.
– Ну?
– Кадрус с шайкой ограбил замок нынешней ночью. Может быть, вам любопытно поехать туда. И прокурор, и жандармы сейчас едут туда.
Оба друга казались в нерешимости. Конюх прибавил:
– О, будь я свободен, непременно отправился бы туда.
– Ну? – обратился Фоконьяк к Жоржу. – Что скажете, кавалер?
– Я поеду, куда ты хочешь, – ответил Жорж.
– Поедем к Магдаленскому замку, – заключил маркиз.
Оба всадника пришпорили лошадей и исчезли из глаз зевак, которые любовались, разинув рот, быстрым бегом их.
Только они удалились, как один из слуг гостиницы, шпион Фуше, написал рапорт о всех путешественниках, находящихся в гостинице. Об обоих Кротах там была такая фраза: «Вернулись в половине первого. Уехали на рассвете гулять. Будут присутствовать при следствии в Магдаленском замке».
Глава ХVIIIТревога
В замок прежде всего воротился привратник с своей благородной семьей. С беззаботностью людей этого сословия все легли, не приметив и не подозревая ничего. После привратника пришли влюбленные, лакей и горничная. Пьер пошел спать, а Лизетта взглянула на комнату своих барышень и увидала у них огонь. Потом она с удивлением стала прислушиваться. Она не слышала, чтобы молодые девушки разговаривали и смеялись, как они это делали всегда. Она смутно стала подозревать что-то и приложила ухо к дверям комнаты молодых девушек. Опять ничего не слыша, она решилась посмотреть в щелку. Потом вскрикнула.
Прибежал с метлой привратник, но при виде веревочной лестницы, свисавшей с балкона молодых девушек, он уронил метлу. Как! Ему поручено караулить, а он не исполнил своей обязанности! Воры забрались в замок ночью. Его все поднимут на смех. Может быть, барон Гильбоа прогонит его. Голова и поумнее головы честного привратника могла бы вскружиться. Он дрожал и не находил сил спросить совета у своей почтенной супруги, без воли которой он никогда не решался ни на что. Это было свыше его сил. Он бросился в комнату барышень. Так же как и горничная, он увидал Жанну и Марию, все еще лежащими на ковре. Он так дрожал, что не мог помочь горничной развязать молодых девушек. Если послушать храброго цербера, то до обеих жертв дотрагиваться было нельзя. По его мнению, никто не имел на это права. Это должна была сделать полиция. Но вместо рук он помог громким голосом, которым одарила его природа, и закричал во всю силу своих легких:
– Помогите! Убивают! Пожар!
Скоро дом стал походить на улей, потерявший свою царицу. Прислуга сбежалась со всех сторон. Все кричали без толку, женщины плакали, мужчины ругались.
Наконец приход Шардона прекратил этот всеобщий шум. Управитель замка, ожидавший эту суматоху, приготовился разыграть роль горестного изумления. Ему это удалось без труда. При виде связанных молодых девушек, при виде спокойствия, с каким его приняли Жанна и Мария, говорившие, что они только испугались, а вреда никакого не было, у Шардона выразилось на лице такое смятение, что обе кузины, чувствовавшие до сих пор инстинктивное отвращение к управителю своего дяди, изобразили, будто видят истинную привязанность на его расстроенном лице.
Шардон же ничего не понимал. Что значило спокойствие Жанны?
Чтобы скрыть свое смущение, он почтительно наклонился и поцеловал руки молодых девушек, дружески протянутые к нему.
Но надо было действовать. Прислуга между тем, пользуясь молчанием управителя, шумела и наконец стала требовать жандармов. Слово «жандармы» всегда имело влияние на Шардона. Он тотчас распустил всех слуг, говоря, что один Гильбоа имеет право распоряжаться.
– Надо ждать его! – прибавил Шардон.
Потом, когда в комнате молодых девушек осталась только одна горничная, Шардон пошел к своему хозяину, который вернулся потихоньку, не примеченный никем по милости суматохи, господствовавшей в доме. Шардон нашел его лежащим на диване. Он был расстроен и смущен.
– Что же это вы? – сказал ему управитель, вернувший себе все свое хладнокровие. – Нельзя терять ни минуты.
– Как? Что такое? – спросил Гильбоа.
– Разве вы не понимаете, что вам надо сейчас бежать к вашим племянницам?
– К моим племянницам! Но разве Жанна вернулась?
– Она в своей комнате.
– Это невозможно! Я был вынужден оставить ее в хижине и вернулся посмотреть, что происходит там. Я нашел нищих убитыми и убежал. Жанна не может быть здесь.
– Она в замке! – повторил Шардон повелительным тоном. – Ее нашли связанной.
– Связанною?
– Да, на ковре в ее комнате, возле кузины.
Гильбоа терялся в предположениях. Управитель продолжал:
– Пока нет никакой нужды выяснять, как вернулась ваша племянница. Главное, отправляйтесь к ней и постарайтесь выпросить у ней прощение, если она вас узнала.
– Но она не могла меня узнать, когда я сам ее не видал.
– Как?
– В то время когда я собирался войти в ту комнату, где она лежала, я вынужден был убежать. Мои сообщники сказали, что слышен шум. Я испугался и спрятался. Потом, боясь, что нищие меня обманули, я вернулся. Жанны не было, а вместо нее лежали два трупа. Когда я бежал сюда, то встретил двух всадников, скакавших опрометью в Фонтенбло. Я тотчас бросился в ров, они проскакали мимо и не видели меня.
– Вы узнали их?
– Нет. Они были закутаны в широкие плащи, а лица закрыты шляпами.
– Впоследствии вы постараетесь разгадать эту загадку, но теперь ступайте к этим девицам.
Шардон помог барону переодеться, и через несколько минут Гильбоа с родительским выражением на лице и со слезами в голосе обнимал Жанну и Марию, говоря им:
– Будьте уверены, бедные дети, что сердце мое живо чувствует смертельный страх, который вы должны были испытать при виде этих злодеев. Но уверены ли вы, что их было только двое?
– Только двое! – ответила Мария. – Проживи я хоть сто лет, а все будут у меня пред глазами отвратительные головы этих чудовищ.
– Итак, вы могли бы их узнать? – спросил Гильбоа с беспокойством, которое могло быть принято за желание узнать истину.
– Я не знаю, – ответила молодая девушка. – Я только помню, что они были такими страшными! Я не думала, что на земле могут существовать такие ужасные чудовища. Только в шайке Кадруса можно найти подобных злодеев.
Облегченный этим ответом, дядя сказал, подняв руки кверху:
– Хвала Господу Богу за ваше освобождение! Вы сказали Шардону, – стал он опять допрашивать молодых девушек, – что они только связали вас и сунули вам в рот кляпы, а ничего не украли?
Вместо ответа Жанна и Мария указали на вещи, лежащие на столе. Барон и Шардон, подслушивавший за дверью, удивились смелости, с какой Жанна лгала. Эта ложь тревожила их.
– И они не сделали никакой попытки, чтобы вас увезти? – продолжал Гильбоа.
– Никакой, – смело ответила Мария, вспомнив обещание, данное Жоржу и его другу. Она даже прибавила: – Для чего же было этим разбойникам?..
– Почем я знаю, – ответил дядя. – Может быть, для того чтобы потребовать от меня выкуп, который, конечно, я отнес бы им, как бы ни значителен он был.
– Они только нас связали, – повторили обе молодые девушки с изумительным хладнокровием.
– Решительно ничего не понимаю, – возразил Гильбоа. – Должно быть…
Он не успел объяснить свою мысль. Шардон вошел с испуганным видом. Спрятавшись за дверью, управитель слышал все. Удивляясь не менее своего хозяина ответам молодых девушек, он счел за благо вмешаться и придать благовидный вид тому, что происходило.
– А я так думаю, – сказал он, входя, – что эти негодяи занимались воровством. Поставить этих девиц в невозможность позвать или пошевелиться было самым верным способом для того, чтобы никто им не помешал. Следовательно, в их образе действий нет ничего удивительного. Пожалуйте за мной. У вас разломано бюро.
Гильбоа, начинавший терять голову при ответах Жанны, уверявшей, что она не оставляла замка, обрадовался вмешательству своего управителя и поспешно ушел за Шардоном.
– Понимаешь ли ты что-нибудь? – сказал он, падая в кресло, как только вошел в свой кабинет. – Что это значит? Я очень боюсь, что встреченные мною всадники спасли Жанну и привезли ее в замок. Но каким образом объяснить их появление, случившееся так кстати?
– Это могут быть влюбленные, – сказал Шардон.
– Влюбленные? Но здесь они не видели никого, ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни было! Ведь ты караулил дом.