— С позволения его величества (она очень хорошо обошлась без этого позволения) я рассказала вам это, господа, чтобы сдержать клятву. Я поклялась графу де Барадеру засвидетельствовать, что он поступил как настоящий дворянин. Кадрусу я обещала засвидетельствовать, что он выказал изысканную вежливость.
Повелительным и грациозным движением руки она удалила своих слушателей. Император предложил герцогине руку.
За десертом явился Фуше. Он подал императору какую-то бумагу. Наполеон прочел и с досадой сказал своему министру:
— Все бумаги на свете не стоят головы этого негодяя.
Потом он встал. Охота продолжилась. После завтрака должны были охотиться на косуль. Поехали верхом. Принцесса, видя, что император не в духе, предложила некоторым дамам и кавалерам отправиться на то место, где она попала в руки разбойников. Все с восторгом согласились. Тридцать или сорок человек отделились от императорской свиты. Среди них находились Фоконьяк, по-прежнему благосклонно принимаемый герцогиней, и Каза-Веккиа, которого она встретила с приветливой улыбкой. Оба ехали возле нее, и она рассказывала им о вчерашнем происшествии.
Фуше, также желавший расспросить молодую женщину, подъехал к ней.
— Этот черт Кадрус по-прежнему беспокоит вашу светлость, — сказал Фоконьяк. — Этот негодяй все время от нас ускользает.
— Однако он все же попадется, — ответил Фуше, принужденно смеясь. — Его величество хочет покончить с этим негодяем. Его голова будет оценена и…
— Да-да, — перебил маркиз. — Надежда на большую награду… я понимаю. Но эту голову надо знать в лицо. Кто знает, главарь «кротов» молод или стар? Говоря откровенно, господин министр, этот способ не кажется мне действенным.
— Это мы еще увидим…
— Есть и другие средства, — продолжал Фоконьяк, — мышеловки и тому подобное. Но как расставить капканы такой хитрой лисице?
Фуше не ответил. Фоконьяк продолжал, как бы размышляя вслух, но так громко, чтобы его могли слышать:
— Если не некий оригинальный способ, то вряд ли я получу полковничьи эполеты, которые должны стать наградой за поимку Кадруса. Что вы думаете об этом, кавалер? — обратился он к Жоржу.
— Я думаю, что с вожаком «кротов» нельзя действовать как с обыкновенным человеком.
— Вы правы, — сказала герцогиня. — Этот Кадрус — человек необычный, я его не видела, но догадываюсь.
— А почему вы не попросили его показать вам свое лицо, герцогиня? Он, может быть, и согласился бы.
— Полноте, — сказал Фоконьяк.
— Это нелепость! — закричали все.
— Неужели вы считаете его сумасшедшим?
— Таким дураком?
Министр полиции ничего не ответил, он, по-видимому, размышлял.
— Я все-таки утверждаю, что Кадрус — человек необыкновенный, — продолжал Жорж, — и с ним следует действовать другими методами. Я думаю, что, если бы герцогиня просила его открыться ей, он бы это сделал.
— Любезный кавалер, — сказал Фоконьяк, — я спрашиваю себя, не лишились ли вы рассудка. Я поставил бы тысячу луидоров, — лукаво прибавил гасконец, — что если бы он и узнал о желании герцогини, то не исполнил бы его. Хотите пари? — обернулся он к Фуше. — Я ставлю тысячу ливров, что этот разбойник не покажется.
— Я принимаю пари, — ответил Жорж, весело ударив по руке маркиза де Фоконьяка. — Тысячу луидоров, что этот негодяй осмелится, с условием, что герцогиня громко и несколько раз выразит свое желание и что каждый из нас разнесет эту весть. Этот молодчик должен узнать, чего от него хотят. Но прежде я прошу позволения герцогини де Бланжини.
— Согласна! — сказала она.
— Вы поучаствуете в моем пари на равных? — спросил Фоконьяк Фуше.
Глаза всех устремились на министра полиции, который произнес:
— Я согласен, маркиз, и очень боюсь, что кавалер де Каза-Веккиа проиграет свои деньги…
Когда доехали до того места, где накануне случилось страшное происшествие, герцогиня стала рассказывать о нем с мельчайшими подробностями. Фуше слушал ее с лукавым вниманием.
Герцогиня, едва оправившаяся от волнения прошлого вечера, выразила желание вернуться в свой замок. Все разъехались. На обратном пути Фуше вдруг сказал Жоржу и Фоконьяку:
— Я очень вам благодарен господа, за вашу свежую мысль.
— Вы очень добры, ваша светлость, — ответил Фоконьяк, а сам между тем думал: «Что за свежая мысль, черт побери?»
— Нет, право, — заявил министр, — я искренно считаю, что это единственный способ.
— Я в этом убежден, — ответил гасконец, поклонившись и поглаживая рукоятку своего ножа.
Кадрус не произнес ни слова. Он наблюдал.
— Да, — продолжал Фуше, — главарь «кротов» — человек необыкновенный… Разбойник-рыцарь. Но у него должны быть слабые стороны. Очевидно, это роль, которую он себе предназначил. Впрочем, людей его натуры всегда губит необузданное самолюбие. Если Кадрус узнает о вашем пари, господа, то при всей его отваге он вполне может показаться.
— Именно так мы и считаем, — ответил маркиз с невозмутимой самоуверенностью.
— Повторяю, это очень изощренный способ, — сказал министр. — Подав мне эту мысль, вы сделали шаг к полковничьему чину — цели вашего благородного честолюбия. Его величество сумеет вознаградить тех, кто схватит этого опасного разбойника и уничтожит его шайку. Если Кадрус ответит на брошенный ему вызов, он погиб: мы узнаем его внешность, рост и возраст. Этого будет достаточно для сыщиков, чтобы напасть на его след, где бы он ни скрывался.
В эту минуту всадники достигли ворот фонтенблоского парка. Тут министр расстался с Фоконьяком и Жоржем, которые сказали ему:
— Будьте так добры, напомните о нас его величеству, если нам посчастливится схватить Кадруса.
Через несколько минут, когда министр скрылся из виду, Фоконьяк вскрикнул:
— Хорош он со своими сыщиками! Неужели ты действительно хочешь нанести визит герцогине? — обратился он к Жоржу.
— Увидим, — резко ответил молодой человек.
А Фуше, проезжая по аллеям парка, думал: «Я немедленно должен сменить агентов, наблюдающих за этими Фоконьяком и Каза-Веккиа».
В голову этого хитреца начали закрадываться сомнения.
Глава XXVIIIПОЯВЛЕНИЕ
Герцогиня лежала ночью в спальне своего замка. Она велела приподнять занавес и смотрела на окрестности, освещенные луной.
Герцогиня мечтала о Кадрусе. Ее большие глаза сверкали лихорадочным блеском. Она была взволнована. Время от времени она шептала фразы, странно звучавшие в устах такой гордой женщины.
— Какой необыкновенный человек! Какой замечательный… Ах! Если бы он, вместо того чтобы предаваться злу…
Затерявшись в лабиринте своих мыслей, молодая женщина на минуту закрыла глаза. Когда она их открыла, перед ней стоял Кадрус. Как он мог пробраться сюда, если окно оставалось закрытым, а во всех соседних комнатах находились ее слуги?
Молодая женщина не шевелилась, даже не помышляя звать на помощь.
— Вы желали видеть меня, герцогиня, — сказал ей Кадрус, — я явился к вам и пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить за доброе мнение обо мне.
Герцогиня была так поражена его появлением, что лишилась дара речи. Она пристально смотрела на Жоржа.
— Как?! — сказала она наконец. — Вы здесь?
— Вы сами этого хотели, — ответил Жорж.
— Признаюсь, да, — произнесла она. — Но кто мог так быстро передать вам мою досужую болтовню?
— Я уже имел честь говорить вам, герцогиня, что моя полиция не так многочисленна, как та, которою располагает император, но она гораздо действеннее, в особенности тогда, когда дело касается слуха.
— Все это очень странно, — прошептала герцогиня. — Знаете ли вы, что играете в опасную игру, — прибавила она, — потому что…
— Я играю только наверняка, — ответил Жорж, слыша, что молодая женщина умолкла.
— Как это? — спросила герцогиня.
— Если я правильно вас понял, вы хотели сказать, что можете позвать своих слуг.
— Да. Стоит мне позвонить, как сбежится куча народу. Но я вас сама позвала, так что не хочу выдавать.
— Герцогиня, можете звонить. Никто не придет.
— О, это уже слишком! — рассерженно произнесла молодая женщина, протянув руку к колокольчику, и громко позвонила.
В замке зашевелились, в соседних комнатах послышались шаги.
— Ну что? — спросила герцогиня.
Молодая женщина уже раскаивалась в своем минутном порыве.
— Идут, — продолжала она, встревожившись. — Если вас застанут здесь, ваша голова…
В эту минуту дверь комнаты открылась, и на пороге появился человек. На нем была маска и костюм «кротов».
— Вы звали, предводитель? — спросил разбойник.
— Да, я хотел узнать, все ли мои приказания исполнены? — спросил Кадрус.
— Все.
— Итак, новая охрана, приданная герцогине…
— Храпит.
— А прислуга?
— Прислуга спит под столом на кухне.
— А горничные?
— Я не знаю… так как в этой комнате женщина… говорить ли…
— Говори, дурак!
— Горничные спят на сеновале.
— На сеновале?
— Да, с конюхами.
— Этот человек лжет! — пылко воскликнула оскорбленная герцогиня. — Это невозможно… Где же моя камеристка? Что же делает мой управляющий?
— Первая заснула над своими четками, читая любовную записку от молодого аббата, — ответил «крот», — второй сидит, опустив отяжелевшую голову на счетную книгу.
— Хорошо, — сказал Кадрус, который движением руки отпустил своего подчиненного и повернулся к герцогине, совершенно раздавленной тем, что случилось.
— Я уже имел честь говорить вам, герцогиня, — продолжил молодой человек, — что когда Кадрус начинает партию, то всегда играет наверняка. Я хотел поговорить с вами и вернуть ваши драгоценности. Вот они.
Молодая женщина слегка вскрикнула от удивления.
— Зачем вы мне их возвращаете? — спросила она.
— Оттого, что я сожалею, что отнял их у вас. Я отдал своим подчиненным часть их добычи и с извинениями принес сюда ваши бриллианты.
— Откуда у вас это раскаяние?
— От уважения к вам, от великодушия, с каким вы меня защищали. Отныне я буду обращаться с вами с глубочайшим почтением и искренней признательностью. Я восторгаюсь вами, герцогиня.