Мать Кадайль вздохнула и покачала головой:
— Можно подумать, у них нет других забот, как издеваться над бедным калекой. Люди очень жестоки, девочка, больше, чем ты можешь себе представить. А как тебе удалось его выручить?
— Я закричала, и они убежали. А потом я помогла ему подняться.
Женщина взяла дочь за подбородок и повернула лицом к себе.
— Выслушай меня, — сказала она. — Ты правильно поступаешь, что помогаешь ему или любому, кто нуждается в помощи. Я могу тобой гордиться.
Кадайль удивила неожиданная торжественность в словах матери и ее охрипший голос, словно она старалась сдерживать слезы. Женщина крепко обняла дочку и прижала к себе.
— Я тобой горжусь, — повторила она. Кадайль не поняла, что значили для матери эти слова, ведь она не могла знать, что когда-то давно с женщиной обошлись очень жестоко. Она не знала, что ее мать завязали в мешке вместе с ядовитой змеей, а потом подвесили за руки на дереве и оставили умирать. Только благородный порыв странников спас ее жизнь.
— Входи в дом, и поскорее, — сказал Гарибонд, когда Брансен вернулся.
Нетерпеливо подталкивая мальчика внутрь, он не переставал тревожно оглядываться на деревья, окружающие его небольшое поле. Там неподалеку стоял Берниввигар и с любопытством наблюдал за Брансеном. Гарибонда удивило не это, а тот факт, что старому злобному самхаисту потребовалось так много времени, чтобы выследить калеку. Самхаисты никогда не отличались снисходительностью по отношению к таким «неполноценным» людям и всегда выискивали жертвы, которые можно было принести их жестоким богам, Древним Предкам. Один из близнецов или покалеченный ребенок был подходящей кандидатурой.
А теперь, как подозревал Гарибонд, Берниввигар присматривался к Брансену.
Он посмотрел, как мальчик проковылял через комнату, повернулся на одной ноге и упал на стул. Верхняя губа у него распухла и посинела, да еще, похоже, обломился кусочек зуба.
Гарибонд поморщился и в который раз упрекнул себя за то, что разрешил мальчику отправиться в город. Он был против, а Брансен со своим обычным упрямством продолжал настаивать. Мальчик был настроен вести жизнь обычного подростка, но он таким не был и никогда не станет. Жители Прайда, да и любого другого города в Хонсе, этого не допустят.
Горестные воспоминания перенесли Гарибонда в тот день, когда Сен Ви пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти ребенка. Нет слов, она поступила благородно, но Гарибонд сомневался в ее правоте. Не один раз за эти годы, когда увечья мальчика стали очевидными, Гарибонду приходила мысль накрыть лицо спящего ребенка подушкой и безболезненно отправить его в мир иной. Каждый раз, когда он видел, как неуклюже ковыляет Брансен, когда слышал насмешки других детей в его адрес, у Гарибона разрывалось сердце. Так же больно было ему каждый день видеть мальчика в крови от побоев хулиганов или после падения из-за собственной неловкости. Не лучше ли ему было умереть во младенчестве?
Этот вопрос постоянно мучил Гарибонда, но, по сути, он давно уже был решен раз и навсегда. Сен Ви ответила на него в момент рождения ребенка, отдав последние силы ради новой жизни, и Гарибонд не мог оспаривать ее волю.
Он хотел только защитить мальчика.
Тем временем Брансен улыбнулся и выговорил: «К-к-Кадайль».
— Да, мой мальчик, — отозвался Гарибонд. — Теперь ложись в постель, отдыхай и вспоминай о своей маленькой подружке.
Некоторое время он наблюдал, как Брансен устраивается на своей кровати и поправляет под головой подушку, свернутую из черного шелкового костюма его матери. Гарибонд вновь вспомнил удивительные способности Сен Ви и в который раз изумился мастерству народа Джеста Ту. За столько лет рубашка, брюки и туфли из мягкого податливого материала нисколько не истрепались, и даже слюни и сопли Брансена не оставили на них никакого следа. Еще Гарибонд вспомнил о Книге Джеста и удивительном мече. Он будет хранить эти вещи и защищать мальчика.
Усталый мужчина вновь окинул взглядом хрупкую фигурку паренька на постели напротив и задумался. Как же он сможет его защитить? Гарибонд закрыл глаза и постарался не думать об ужасной судьбе, ожидающей Брансена после его смерти. И о проклятом Берниввигаре, тянущем к нему свои когти. Последняя мысль заставила его вскочить с постели, выглянуть наружу, а потом быстро захлопнуть дверь.
И запереть на засов.
Глава 16ИЕРАРХИЯ
— Чем вы можете мне помочь?
Каждое слово с тяжелым хрипом вырывалось из груди лорда Прайда, полулежавшего в кровати с грудой подушек за спиной. Без этих подушек он даже не мог дышать, но и в таком положении каждый вздох давался с трудом.
— Мы будем молиться, — ответил отец Жерак, непроизвольно качнув головой, словно подчеркивая важность своих слов.
Стоявший рядом брат Бателейс побледнел.
— Молиться? — донесся из противоположного угла комнаты голос Ренарка. — Вы будете молиться?
— Конечно, — подтвердил отец Жерак. — Мы ведь священники, разве не так? Наше дело — молитва.
Едва договорив, он слабо хихикнул, хотя никто в комнате не поддержал такого неуместного легкомыслия.
— Может, нам стоит снова применить священную силу камней, чтобы помочь лорду Прайду? — предложил брат Бателейс.
— Вот это было бы разумнее, — заметил Ренарк. Брат Бателейс кивнул, но отец Жерак — он был еще старше, чем лорд Прайд, — снова издевательски усмехнулся.
— Чего ради? — спросил Жерак и повернулся к Прайду. — Ты состарился, мой добрый господин. А вслед за старостью приходит смерть. Магические камни не могут противостоять неизбежности. Они могут вылечить раны или преждевременную болезнь, но не смерть. — Он опять засмеялся, совершенно не обращая внимания на то, как некстати его веселье. — Ты боишься умирать, Прайд? Друг мой, очень скоро и я последую за тобой, в следующей жизни мы непременно встретимся. И ты, Ренарк, не надолго отстанешь от нас. А ты тоже боишься?
Брат Бателейс смущенно откашлялся.
— Отец Жерак хотел сказать…
— Он сказал все, что хотел, — прервал его Ренарк.
— А что там? — сумел выговорить лорд Прайд.
— Мой старый друг, — произнес отец Жерак, приблизился вплотную к постели и положил свою сморщенную руку на плечо лорда. Он с любовью смотрел на человека, бывшего его господином больше четырех десятков лет. — Это великая тайна. Мы — существа верующие, без веры мы были бы просто овцами, пережевывающими свою жвачку. Я следую заветам Абеля и верю в его обещания спасения. Ты узнаешь, что тебя ждет, раньше, чем я. Мужайся.
Лицо старого лорда застыло в неподвижной маске.
— Чем вы можете мне помочь?
Отец Жерак отошел от постели, и брат Бателейс поспешно занял его место. В одной руке он сжимал гематит, один из самых сильных священных камней, а ладонь второй руки положил на грудь больного. Бателейс сосредоточился и направил целебную силу камня на больную грудь своего господина. На какое-то время показалось, что лечение помогло, но действие быстро прекратилось.
Брат Бателейс и отец Жерак принялись читать молитвы, а Ренарк презрительно фыркнул и вышел из комнаты.
— Ты заставляешь его верить в несбыточное чудо, — упрекнул Жерак своего спутника по пути в монастырь.
— Я даю ему надежду.
— Но в этом случае надежде места нет, по крайней мере, на тот исход, которого желал бы лорд Прайд. Он умрет не позже чем через неделю, а может быть, и нынче ночью. И этого не избежать, даже если все братья нашей обители соберутся вокруг его ложа с камнями в руках.
Он взглянул на брата Бателейса, который предлагал ему руку помощи, но смотрел прямо перед собой.
— Ты не согласен со мной? — спросил отец Жерак.
— Я боюсь, что речь идет не просто о смерти правителя Прайда. Наследник Прайди где-то далеко на войне, а всем известно, как относится к нам Ренарк.
— Ренарк просто мрачный идиот.
— Но именно ему вскоре будет принадлежать вся власть над Прайдом.
Жерак пожал плечами, словно совсем не придавал значения этому факту.
— Мы утверждаем, что братья Абеля превзошли всех в искусстве исцеления.
— Мы облегчаем страдания, насколько это в наших силах, — уточнил отец Жерак. — Если бы я знал, как вылечить от старости, разве я нуждался бы в твоей помощи, чтобы преодолеть расстояние в пятьдесят футов?
— Но ваша откровенность… Брат Бателейс вздохнул и замолчал.
— Договаривай до конца.
— Вы не оставили ему никакой надежды, даже несбыточной.
— Ты предлагаешь, чтобы я солгал своему старому другу?
Смущение Бателейса было молчаливым ответом на этот вопрос.
— У изголовья постели лорда Прайда весь предыдущий день и целую ночь находился Берниввигар, — заметил он спустя минуту.
— Готовил его к смерти. Самхаисты не способны ни на что другое. Вся их религия зиждется на неизбежности смерти. Они так трактуют человеческую жизнь, что их глупые последователи в первую очередь думают о смерти, а жрецы создают иллюзию борьбы с неизбежным. Самхаисты не придают значения тому, что будет после смерти, хотя и делают вид, будто освящают землю перед захоронением.
— А разве мы не должны противостоять самхаистам? Разве учение святого Абеля не светоч, которым мы должны разогнать их тьму?
— Так и есть. Мы надеемся на жизнь после смерти, но мы не можем предотвратить разрушение физического тела в этом мире.
— Ренарк ожидал от нас большего.
— Ренарк — старый дурак.
— И лорд Прайд надеялся на помощь священных камней.
— Я тоже надеюсь на помощь священных камней! — со смехом воскликнул отец Жерак и покачал головой, хотя окостеневшие мышцы сводили на нет его усилия. — Лорд Прайд боится, да и кто не испугался бы на его месте? Он уходит в такое место, откуда никто еще не возвращался. Он уходит только с нашими молитвами и обещаниями, и больше ни с чем. Такова вера, мой друг. Ужасно, что в конце пути всем нам предстоит сделать последний шаг в неизвестность.
Брат Бателейс предпочел не высказывать свои сомнения и прекратил разговор. Он-то думал, что попытка облегчить участь лорда Прайда превратится в пышную церемонию, что братья Абеля со священными камнями постоянно будут находиться у изголовья постели правителя, будут читать молитвы и исцелять лорда Прайда. Как-то он предложил такой вариант отцу Жераку, но старый монах не захотел его даже выслушать. Возможно, отец-настоятель предвидел недалекое будущее, когда ему самому придется лежать на смертном ложе. Он намеренно лишал лорда Прайда всяческих иллюзий, ч