«Боже! — пронеслось в голове Сазана. — В какое дерьмо я вляпался!»
В аэропорту Внуково Валерия Нестеренко встречала довольно внушительная делегация. Делегация состояла из трех частей, из которых самой очевидной и заметной был серебристый, похожий на ласку «мерседес» с водителем и охранником: Сазан изменил своей всегдашней привычке разъезжать в одиночку.
Менее заметна была синяя «шестерка», мирно стоявшая в бесчисленной шеренге припаркованных у бровок машин. При виде «мерса» водитель «шестерки» вздрогнул и пихнул в бок своего товарища.
«Мерседес» Сазана остановился у ворот, справа от здания аэровокзала, к нему притерлась белая «ауди», встречавшая Шакурова. Водители обеих машин вышли и пошли куда-то через ворота, видимо, договариваться о проезде.
Охранник вылез тоже: это был круглолицый, веселый парень, двоюродный брат Мухи. Одет он был в хороший деловой костюм и явно страдал от тридцатиградусной жары, однако пиджака не снимал. Охранник обошел «мере» два раза, пнул ногой заднюю шину, потом вытер пот со лба и жалостно уставился вдаль, туда, где плотный людской водоворот огибал целую шеренгу разноцветных киосков, манивших усталого путника мороженым, сигаретами, водкой и тем, лучше чего быть не может, — янтарным пивом в запотевшей от холода бутылочке с сине-зеленой наклейкой, столь пользительным для изнывающего от жары человека, неспособного даже снять ненавистный пиджак ввиду наличия под последним кожаной кобуры с «ТТ».
Охранник сел в «мере», поднял стекла и включил кондиционер. Минуты через три он вышел. Заглянул, за ворота — его товарищи куда-то пропали. Воровато оглянувшись, охранник поправил пиджак и заспешил в направлении киосков. Через полминуты он скрылся в толпе.
Через минуту после его ухода пассажир из синих «Жигулей», фальшиво насвистывая, продефилировал по площади в направлении «мерса». Это был худенький парнишка с всклокоченным чубом и в черных очках, закрывавших пол-лица, звали его Малыш, и был он одним из членов бригады покойного Шила.
Пройдя мимо «мерса». Малыш присел у багажника и протянул руку, словно хотел пощупать номер.
— Малыш! Ты? Тебе чего здесь надо? Малыш отдернул руку, словно от раскаленной сковородки.
Над ним, приветливо улыбаясь, нависал водитель «мерса»: три дня назад их познакомили в Рыкове.
— Да вот, — сказал Малыш, — еду, смотрю — никак знакомая тачка.
Водитель «мерса» перестал улыбаться.
— А Севка где? — спросил водитель.
Севкой звали охранника.
Малыш повертел головой во все стороны и наконец увидел Севку, который спешил к машинам, рассекая людские волны. В правой руке у Севки был пластиковый пакет, в левой — запотевшая бутылочка с пивом.
— Привет, Малыш, — сказал Севка, подоспевая к машинам, — пивка хочешь? Малыш машинально взял пиво.
— Чего-то ты. Малыш, грустный, — сказал Севка.
— А чего ему веселому быть, — спросил водитель, — правда, что вас ярославцы кинули?
Ярославский нефтеперерабатывающий еще при покойном Шиле получил от ТЗК предоплату за керосин, а керосина до сих пор не было. И в самом деле, зачем поставлять керосин фирме, если ее хозяина застрелили и проблем у нее столько, что до райских кущ новый владелец явно доедет раньше, чем до Ярославля?
— Я что, знаю? — сказал Малыш. — Вот велят ехать в Ярославль, я и поеду.
— Ну и дурак, — отозвался водитель, — чего ты прилип к Голему, как алкаш к бутылке? Потонешь вместе с ним, как пароход «Адмирал Нахимов».
Малыш воротился к «шестерке» мрачный. «Мере» с «ауди» скрылись за воротами аэропорта.
— Ну что, не вышло? — спросил его водитель «шестерки».
— Ты же видел.
— АО чем вы говорили?
— Спросили, какого черта мы на Голема пашем. Сдохнем же ведь, как кролики.
И Малыш выложил в бардачок то, что в продолжение всего разговора держал в кармане — плоскую коробочку магнитной мины. Мину выдал Голем в качестве дополнительного оборудования для тачки Сазана.
В пятидесяти метрах от «шестерки» стоял старый «форд». Внутри сидел только один человек, в гражданской одежде, но с военной выправкой. От глаз его не укрылось ничего: ни путешествие Малыша к «мерсу», ни виноватый разговор с охраной Сазана. Водитель сидел молча, не вылезая из машины, и не тронулся даже тогда, когда «мере» Сазана снова показался в воротах.
Спустя некоторое время он вынул из кармашка телефон и позвонил.
— Ну что, сделал? — спросил его невидимый собеседник на том конце линии.
— Нет смысла. Его пасут люди Голема. Всегда приятно, когда кто-то за тебя помоет твои ноги.
Глава 7
По возвращении в Москву Нестеренко ждали приятные новости. Муха наконец-таки отыскал заправку неподалеку от ВДНХ, на которой за несколько часов до стрельбы по машине Ивкина заправилась угнанная у челнока «девятка».
— Нашли! — с триумфом сказал Муха. — Два раза обходили, а нашли! Они заправлялись в «ЛУ-Койл-Аджип», там такие парнишечки наглые, шланги в тачку суют, они их шуганули от тачки, парнишечки номер и запомнили. И ребят обоих запомнили. Только было часа на три раньше, чем мы думали: они в восемь заправлялись.
— Смуглые? — спросил Сазан.
— Что?
— Киллеры загорелые были?
— А ты откуда знаешь?
— Просто спрашиваю.
— До невозможности. Русские ребята, один белобрысый, другой брюнет, а загорели, словно из Испании.
— Ты сказал, они заправлялись в восемь?
— Около того. А стреляли в Ивкина в час ночи: где они это время сидели, даже непонятно.
— Проверь кабаки.
— А?
— Кабаки по пути проверь и забегаловки всякие: не сидели ли, мол, два загорелых парня в вашем кабаке, и не напились ли они при этом до полного изумления.
— Напились?!
— А ты думаешь, почему они, как тетя Дуся, стреляли?
Было около восьми утра, когда помощник Сазана Муха подъехал к воинской части, размещавшейся за дряхлым бетонным забором на окраине Рыкова.
Был Муха одет в синие джинсы, которые, судя по их виду, могли принадлежать ветерану строительства Магнитки, пеструю рубашку и потемневшие от жизненных невзгод кроссовки. Передвигался он на голубых «Жигулях» со старым четырехзначным номером.
План Мухи был прост: Сазан велел добыть ему Андрея Новикова, салабона из военного патруля, который так некстати задержал Шило неделю назад. Для начала Муха хотел познакомиться с кем-то из части, а сделать это было проще всего так: дождаться солдата, получившего увольнительную, а еще лучше офицера, проследить за ними, а еще лучше — подвезти до Москвы, а там уж — завязать знакомство.
Муха сполз немного с водительского кресла, чтобы не так бросаться в глаза, надвинул на брови кепочку и приготовился к долгому бдению.
Около десяти часов металлические ворота с красной звездой отъехали в сторону, и в них показался армейский грузовик с верхом. Грузовик был такой старый, что, наверное, мог подвозить боеприпасы еще воинам Александра Невского. Молоденькая девица в мини-юбке, шедшая по дороге, еле успела отскочить в сторону. Солдаты в кузове грузовика засвистели ей вслед.
Грузовик помигал левым поворотником и затарахтел по направлению к Москве. Муха, в синих «Жигулях», подождал, пока средневековая техника скрылась за пыльным поворотом, и повернул зажигание, рассудив, что двадцать солдат — лучше, чем один.
Дизельная телега производства Горьковского автозавода выехала из города, пропылила мимо заросших сорняками лугов, обогнула лес и наконец остановилась на опушке. Справа начинался поселок, выгороженный деревянной стеной. Слева тянулось то, что еще два года назад было подмосковным картофельным полем.
Теперь поле продали частной фирме, и оно стремительно покрывалось кирпичными уродливыми особнячками. Солдаты попрыгали из грузовика и исчезли за деревянным забором, скрывавшим зародыш будущего особняка.
Муха в синих «Жигулях» пропылил мимо, заехал в лес и расположился там часа на три, слушая музыку и время от времени поглядывая на далекий забор. Что делалось за забором, он видеть не мог: по какой-то кошачьей осторожности владелец особняка посчитал нужным первым делом возвести вокруг еще не выкопанного фундамента основательную преграду для любопытных взоров.
В час дня Муха вылез из машины и пошел к забору. Чего бы там за ним ни происходило — за прошедшее время солдаты должны были умориться и наверняка будут не прочь поболтать.
Муха подошел к деревянным воротам, забрызганным грязью по самую талию, постучался и просунул голову внутрь. Десяток солдат еще возились у гигантского котлована, разгружая грузовик с кирпичом. Остальные уже сидели на разостланных гимнастерках и наслаждались летним солнышком и водкой.
— Эй, мужик! Курева нет? — окликнули Муху из ближайшей компании, обретавшейся метрах в трех от ворот.
Муха извлек из кармана пачку сигарет «Петр Первый». Это тут же расположило компанию в пользу незнакомого мужика.
— Слышь, ребята, вы тут работаете? — спросил Муха, усаживаясь на истоптанную землю.
— Ну?
— Мне бы террасу к дачке пристроить. А? Не возьметесь?
Один из солдат поскреб за затылком. Если бы мужик попросил сделать крыльцо или, скажем, калитку, они бы с удовольствием отлучились на час. Но террасу…
— Не, — сказал белобрысый, — это не к нам. Это к Михеичу.
Михеич, как тут же выяснилось, заведовал в части хозяйством.
— Да мы вообще не по плотницкой части, — сказал другой, — мы больше все по кирпичу.
Любая работа, шедшая через Михеича, ни малейшей выгоды им не приносила, и чем меньше ее было, тем лучше. Поэтому никакого энтузиазма по поводу террасы солдаты не проявили.
— Давно служите? — спросил Муха.
— Третий месяц, — ответил белобрысый.
— А деды тут есть? — поинтересовался Муха, оглядывая пейзаж с котлованом.
— А какой смысл Михеичу дедов сюда гнать? — удивился солдат. — Они что, работать будут? Нет тут дедов.
— А ты сам откуда будешь, мужик, — полюбопытствовал маленький солдатик с рассеченной губой.