— Извини, Голем, — сказал Сазан, — они тебя продали. И знаешь почему? Потому что за неделю ты умудрился потерять половину владений босса. Сазан говорил негромким голосом, расслабленно откинувшись в кресле. Казалось, он выясняет с собеседником какие-то незначительные вещи, и Голем с удивлением подумал: как этот человек не боится, что я сверну ему голову? Потому что, несмотря на дачу, охранников за дверьми и телекамеры за воротами, в этой комнате они были одни, а один на один Голем мог свернуть голову не то что рыбке Сазану, а живому крокодилу.
— Ты, конечно, извини за любопытство, — спросил Сазан, — но ты сам до этого додумался или тебе кто-нибудь из ивкинских замов подсказал? Глуза, например?
— А чего тут думать? — спросил Голем хрипло. — Мал для нас двоих аэродром, понял?
— А ты не просек, например, что покойник Глуза работал на ту самую Службу, которая хочет у тебя отобрать ТЗК? А? Думаешь, я тебя замочу? Я лучше по всей Москве раззвоню, как ты подрядился меня убрать по наводке собственных конкурентов.
— Так это все-таки ты убрал Глузу, — сообразил Голем.
— Не я. Думаю, что я бы с удовольствием взял этот грех на душу, но так случилось, что кто-то любезно постирал за меня мои носки.
— Это ты виноват, — сказал хрипло Голем, — ты всюду ходил и встревал своим поганым языком, что я заказал шефа. И от этого все побежали из-под «крыши» в сторону, как муравьи. А ты отлично знаешь, что я пылинки с Шила сдувал… Что если бы я знал, кому глотку за него перервать, перервал бы. Может, я и не такой умный, как ты, а знаешь, почему меня Шило вторым человеком сделал? Думаешь, потому что я здоровый, как слон? Потому что Шило знал — я его никогда не продам. И вот он в гробу, а над гробом стоишь ты и говоришь: «А Голем-то у нас теперь богатый наследник». И как я должен после этого к тебе относиться?
— Извини, — развел руками Сазан, — ну соврал я. Уж очень удобное было вранье. А за вранье что, теперь вышку дают?
— Мал для нас аэродром, — повторил Голем.
— Верно. И какой же отсюда выход?
— А что — выход? Кто кого завалит, вот и весь выход.
— Слушай, Голем, — сказал Сазан, — от Шила осталось большое княжество, но за неделю ты просадил половину. Таганчиков тебя послал, Обринып ушел к Болыпаку, Веледеев твоих же собственных ребят сманил. Это нормально, когда ко мне приходят твои люди и говорят, что они хотят работать со мной? И ведь никто из них не говорит, что Голем — садист, сволочь или стучит ментам. Они все говорят только одно: это наследство Голему не по плечу.
Голем вскочил с кресла. Нестеренко едва заметно шевельнулся. Голем замер. Нестеренко сидел все в той же небрежной позе, но теперь на коленях у него лежал «ТТ», и этот «ТТ» смотрел Голему прямо в живот.
— Извини, Голем, нам надо договорить.
— Что договаривать? — обреченно сказал Голем. — И так все ясно. Либо ты меня, либо я тебя, и похоже, что это ты меня.
— Либо я на месте Шило.
— Что?
— Твои же люди ко мне приходили и мне это предлагали. Убери Голема и бери ТЗК. А нам отдай все остальное.
— Ну и договаривайся с ними.
— Я не хочу договариваться с людьми, которые ко мне приходят и просят убрать своего шефа. Если они тебя продали за тридцать серебряников, то меня они продадут за десять. Я лучше буду работать с тобой.
Сазан поднялся с кресла. Пистолет исчез из его рук стремительно, так же как и появился.
— Почему ты меня не убил? — с тупым удивлением спросил Голем.
— Потому что ты не убил сегодня солдата, ответил Сазан.
На следующий день Сазан и Голем вместе появились в главном офисе фирмы «Крокус» — а именно это весеннее название носила сеть бензозаправок, управлявшихся Шилом, и это совместное явление их из одного «мерса» поразило присутствующих не меньше, чем если бы на небо одновременно вскарабкались солнце и луна. Нестеренко и Голем прошествовали мимо охраны и заперлись с господином Огарковым, который номинально возглавлял фирму и ведал финансово-нефтяной стороной вопроса. Про Огаркова было известно, что он уже ведет переговоры с крупной нефтяной компанией на предмет объединения усилий. После длинной и продолжительной беседы господин Огарков снял телефон и позвонил в вышеупомянутую компанию, где и сообщил, что вопрос об объединении снят с повестки дня. После чего господин Огарков в два счета назначил Нестеренко Валерия Игоревича консультантом при фирме «Крокус», вслед за чем вышеозначенный Нестеренко Валерий Игоревич в обнимку с Големом отбыли отпраздновать это событие в близлежащий кабак в шумной и веселой компании.
Да некоторые из ребят Голема, в частности те трое, которым было приказано убрать Сазана, на празднестве не присутствовали, и с тех пор их больше никогда и никто не видел.
К четырем часам дня, когда Сазан прибыл в Рыково, о состоявшемся примирении между «крышами» уже знали все, кому нужно, и в их числе был сам Ивкин.
Глава 8
В течение трех дней объединение Сазана и ребят покойного Шила было главной темой разговоров в Москве. Все решительно ожидали распадения бензинового королевства Шила на множество мелких улусов, все сходились в том, что великан Голем слишком простодушен и глуп, чтобы стать удачливым наследником своего покойного босса. Впрочем, Голем был не настолько глуп, чтобы не уметь заказать оппонента — на это большого ума не требуется, и все — кто с любопытством постороннего, кто с приятным предвкушением наживы — ждали исхода троянской войны за несколько десятков бензоколонок.
Все полагали, что Голем с Нестеренко рано или поздно схлестнутся из автоматов, и по всем понятиям Нестеренко выходил не прав — именно он полез на чужую делянку при еще неостывшем трупе Шила. И вдруг Нестеренко появился в «Соловье» в сопровождении Голема, и через несколько дней наблюдателям стало ясно, что простодушный великан готов служить недавнему обидчику с той же самоотверженностью, за которую его в свое время возвысил покойный Шило.
— Этот парень далеко пойдет, — благодушно произнес один из крупных московских воров, когда услышал о слиянии двух рыковских «крыш», а его собеседник добавил:
— Как заметил Аль Капоне: добрым словом и револьвером можно добиться большего, чем просто револьвером.
Ночью двадцать второго июля в спальне Сазана раздался междугородный звонок.
— Валера?
Это звонил Шото из Новороссийска.
— Самолет АН-24, рейс 729, только что вылетел из Еремеевки в Москву, аэропорт Рыков.
— Спасибо, — откликнулся Сазан.
Грузовой АН приземлился в Москве в три часа ночи. Он был набит розами, произросшими в Краснодарском крае, и растаможки ему не требовалось. Трейлер, принадлежавший частной компании «Трафинко», выехал прямо на поле, и грузчики аэропорта и два шофера начали кидать в него длинные ящики, в которых, словно мумии, лежали бледные цветы, завернутые в мокрую марлю.
Охранники аэропорта внимательно наблюдали за погрузкой.
Через сорок минут все было закончено. Шофер закрыл створки трейлера, и тот выехал на ночную Рыковскую дорогу.
Когда габариты трейлера скрылись в темноте, один из охранников достал сотовый телефон, набрал номер и сказал:
— Валера? Они выехали. Мы едем за ними.
В пяти километрах от МКАД, на обочине Ярославского шоссе, скучал милицейский «жигуленок» с синей полосой и штатным бакеном на крыше. Место «жигуленок» выбрал очень удобное, можно сказать, не место, а мечта гаишника: знак, ограничивающий скорость сорока километрами в час, каковое ограничение здесь никто и никогда не соблюдал, и взгорок, надежно защищавший алчного охотника от глаз лихих водил. Припозднившиеся автомобили время от времени проскакивали по шоссе с легким шелестом шин, и водители в ужасе матерились от неминуемого штрафа, но гаишник, обретавшийся в столь хлебном месте, по какой-то загадочной причине злостных нарушителей не трогал.
Невозмутимость «гаишника» объяснялась очень просто: в «Жигулях» сидели Сазан, Муха и Голем. Все они были облачены в соответствующее обмундирование и имели при себе гаишные жезлы. Милицейский «жигуль» с предварительно свинченным номером был угнан три часа назад от одного из ночных кафе, и были все шансы за то, что до утра хозяева «канарейки» не хватятся.
— Во летит! — развеселился Голем, когда очередной любитель езды с ветерком взлетел на пригорок и врубил по тормозам так, что заскрипело и завизжало на всю округу.
— Тише! — сказал Сазан. Рация в его руке щелкнула, треснула, и чей-то голос произнес:
— Проехали двенадцатый километр. Через пять минут будут у вас.
Сазан вылез на дорогу.
Мелькнули огромные, как тарелки, фары, и на взгорок выскочил длинный трейлер с тупой мордой, украшенной буквами «SCANIA», и разрисованным цветочками задом. Лучшего и быть не могло — трейлер, как на заказ, пер под девяносто кэмэ.
Сазан махнул жезлом, и «сканила», скрежеща, остановился на обочине. Водитель спрыгнул с подножки.
— Нарушаем? — самодовольно спросил Нестеренко, подходя к Монблану грузовика.
— Товарищ инспектор, — умоляюще начал водитель, — у меня все бумаги в порядке, я…
— Чего везем?
— Розы везу на рынок…
Водитель осекся. В живот ему смотрел внушительный импортный ствол, увенчанный длинным и черным, как член негра, глушителем.
— А… э…
— Тихо, — прошипел Сазан, — лезь в машину и поезжай, куда я скажу.
В кабине раздался не то всписк, не то всхлип. Сазан не повернул головы — он знал, что это Муха урегулировал вопрос со спутником водителя.
По команде Сазана трейлер проехал еще пару километров, а потом съехал с шоссе на грунтовую дорогу, убегающую прямо в лес. Накануне в Москве прошел дождь, дорога покрылась лужами, и Сазан испытал животный страх в тот миг, когда грузная машина, заскрежетав, въехала в лужу и принялась буксовать.
Но все обошлось — трейлер выскочил из лужи, проехал еще двадцать метров и выехал наконец на полянку, где уже стояли наискось угнанные милицейские «Жигули» и «лендровер» с ребятами Сазана.