– Нехорошо, – согласился Гринчук. – Но…
– А Юрий Иванович, считайте, умер, – жизнерадостно сообщил Браток. – Его когда Миша подобрал, доставил к врачам, они сказали – помер клиент. От потери крови, плюс легкое… Умер. Они, наверное, до сих пор помнят и другим рассказывают, что такое настоящая работа по реанимации… Миша не рассказывал особо, но Инга, когда приходила, слышала разговоры… Больница стояла на ушах, Миша тихо сидел в уголке с автоматом на коленях, и четыре больничных охранника лежали там и сям с различными повреждениями… степени тяжести…
Это, считайте, два месяца, плюс реабилитация, потом все дела нужно было закончить… Ну и тут отдохнуть, перед дальней дорогой.
Инга что-то крикнула. Гринчук встал с плетеного кресла и пошел к ней. Полковник увидел у него на спине шрам – белый на темно-коричневом.
– Резали, вынимали пулю. Еще у него было сильное сотрясение мозга, нервы… – тихо, словно боясь, что Гринчук услышит, сказал Браток. – Свободно может уйти по инвалидности из органов… Если бы числился живым.
– Если бы числился… – повторил задумчиво Полковник.
– А так всё хорошо. Улыбается, шутит… А потом замолчит и смотрит на море. Как привязало его к морю. Яхта эта… Нет, пока ничего, всем нравится. Все понимают, что ему это зачем-то нужно. Баба Ира – и та довольна. Недавно в шторм попали – и ничего. Доктор только бутылку коньяку выкушал в процессе, а так… Ходим от курорта к курорту, как Летучий Голландец. Я уже даже язык почти выучил… Могу на английском слепить любую фразу. Типа, от этого суицида концептуально тянет инцестом…
– Что?
– Это обычному человеку не понять, – засмеялся Браток. – Это для больших эстетов, типа меня… В жизни бы не поверил, что так мало нужно, чтобы люди приняли тебя за кого угодно. Поверили в любую фигню…
– В вашу смерть, например.
– И даже в мою смерть.
– По вам очень несколько дамочек убивалось, художниц, – сказал Полковник, – просто места себе не находили. Одна, так даже в вашу честь пер… перфор…
– Перформанс, – подсказал Браток. – Я выучил с пятого раза. – Это Нелька, наверное, такая кобылица с грудью…
– С грудью, – кивнул Полковник, – вы это очень образно… А вас, Юрий Иванович, недавно странный типаж разыскивал. Некто Аркадий Иванович Клинченко, мэр славного города Приморска.
– Все-таки, мэр? – удивился Гринчук. – Я шутил, а поди ж ты…
– Он мне рассказал о своей предвыборной программе. Хорошо, что вы не занялись пиаром по серьезному. С такими идеями…
Инга собрала вещи в сумку, пошла к лодке, лежащей на песке возле самой воды.
– Креативом, – сказал Браток. – С таким креативом.
Полковник откашлялся:
– Я по поводу Михаила… Как его самочувствие? Помню его срывы в прошлом году…
Гринчук чуть заметно улыбнулся. Браток засмеялся.
– Можете не объяснять, – тяжело вздохнул Полковник. – В очередной раз вы всех кинули и подставили. Миша играл припадки, а вы…
– А мы готовили свой отход… – потянулся Гринчук.
– Уголовники наши городские очень… ждали вас. Абрек, мне рассказывали, плакал, когда узнал, что вашей кровью залит подвал. Хотели ехать в Приморск, но там так чистили… Потому-то ваш Аркадий и проскочил в мэры… Все заинтересованные били друг друга по рукам, следили и мешали. А он, как ничей и независимый, да еще обещающий воровать меньше других… Будете смеяться, наши уголовники на полном серьезе у меня спрашивали, против кого из них не возражал бы Юрий Иванович Зеленый при подборе кандидатуры на пост держателя общака…
– Мне это неинтересно, – сказал Гринчук. – Я ухожу в море.
– Да, и что же мне прикажете делать с вашим особняком в Приморске, с мебелью и коллекцией холодного оружия? Клинченко мне всучил бумаги, дарственную и такое прочее… У меня в столе…
– Пусть лежит, – пожал плечами Гринчук. – Вряд ли мы еще с вами встретимся. Я очень на это надеюсь… в ваших же интересах.
Полковник допил сок, посмотрел на ледышки, оставшиеся на дне стакана. Вот это уже похоже на угрозу. На угрозу. И даже не похоже – это прямая угроза.
– И чем же я вас прогневил? – стараясь выглядеть спокойным, поинтересовался Полковник.
– Ничем. И, надеюсь, не прогневите. Дело вот в чем… В городе остались люди, небезразличные мне… Кто-то слишком уверен в своих силах, кто-то не понимает, кому-то наплевать… И если кто-то захочет меня достать по то или иной причине, может попытаться сделать это через них…
Инга присела на борт лодки и ждала, время от времени посматривая на сидящих в креслах, прикрывая ладонью глаза от солнца.
– Я хотел попросить вас, Полковник… – Полковник качнул стакан, и льдинки звякнули о стекло, будто эхо отозвалось на лед в голосе Гринчука. – Если с моими друзьями что-то случится… Ответите вы, Полковник.
– Что? При чем здесь я?
– А мне на это наплевать. Вы и Владимир Родионыч. Вы ему передадите наш разговор. Дайте всем понять, что эти люди – под вашей защитой.
– Я бы не стал разговаривать с Владимиром Родионычем в таком тоне… Да и сам я…
– Вы ведь помните, что происходило в прошлом году, перед убийством Братка. Хорошо помните? Кто-нибудь бросился вам помогать? Кто-то встал рядом с вами плечом к плечу?
Полковник поставил стакан на песок.
– Это может начаться в любой момент, – сказал Гринчук. – И это не шантаж, это мой гонорар. За архив из Приморска. Его больше нет, все знают, что его нет. Знают наверняка.
– И некоторые сильно на вас сердятся за это, – напомнил Полковник. – Вы лишили их возможности даже поиграть намеками, будто есть архив, сохранился… Кстати, тут я подумал – архив этот, настоящий. То, что хранил в голове учитель, не могло быть ни для кого угрозой. Скорее, он держал в голове имена и адреса, а где-нибудь в подвале или пещере – безымянные пленки, фотографии… Я так думаю.
– А вы не думайте. Архив – погиб. Миша – взорвал, а Стоянов пробил пулей. Все задокументировано. И всё проходило очень явно… Мы постарались.
– Постарались, – согласился Полковник. – Я передам Владимиру Родионычу вашу просьбу.
– Мой приказ, – твердо сказал Гринчук.
– А не слишком ли много уверенности в собственно неуязвимости? Именно в связи с тем, что ваши друзья…
Лицо Гринчука превратилось в маску, выкованную изо льда. Гринчук встал с кресла и, проваливаясь в песок, пошел к лодке, где его ждала жена.
– Ну, вы ведь взрослый человек! – покачал головой Браток. – Вам же ясно все сказали – приказ. Я бы на вашем месте не рисковал и фильтровал базар. Это, выпасал бы хрюканину. До свиданья!
Не подавая руки, Браток ушел. Они втроем сдвинули лодку в воду, сели. Завелся двигатель. Инга помахала Полковнику рукой.
Лодка описала дугу, будто прощаясь с берегом, и ушла к яхте. Минут через двадцать на яхте подняли паруса.
Красивая яхта, подумал Полковник.
…Через два дня он вернулся домой, выдержал неприятный разговор с Владимиром Родионычем, сорвался на крик – чего не позволял себе никогда, – бросил все, уехал на дачу, потом через день вернулся, нужно было работать, дела не могли ждать…
А еще через два дня, Владимир Родионыч пригласил его к себе в кабинет.
– Присаживайтесь, Александр Викторович, – сказал Владимир Родионыч.
Потрясенный Полковник сел в кресло. Владимир Родионыч последний раз называл его по имени-отчеству… Полковник уже и не помнил, когда это было.
– Коньяку? – спросил Владимир Родионыч.
– Что случилось? – насторожился Полковник.
– Не знаю… – Владимир Родионыч положил на стол кожаную папку. – Помните, мы когда-то говорили о судьбе. О том, что ее не победишь… Откройте.
Полковник не сразу понял, что написано. Прочитал еще раз.
Через два дня после расставания с Гринчуком, в тех местах пронесся ураган. Пострадало и погибло много яхт и малых кораблей. Был получен сигнал бедствия с яхты «Последний шанс». Капитан сообщил, что они попытаются добраться на шлюпке до острова в семидесяти милях к северу. Яхту нашли через сутки, после окончания шторма. Перевернутой, на рифах.
Шлюпка до острова так и не добралась.
Полковник прочитал список людей, бывших на яхте, согласно корабельным документам. Незнакомые имена и фамилии.
– Когда они обыскивали яхту, нашли удостоверение личности прапорщика милиции Ивана Бортнева. Решили уточнить у нас. Там еще были фотографии… Ошибиться нельзя… – Владимир Родионыч налил себе коньяку и выпил.
– Опять, – попытался улыбнуться Полковник. – Не ожидал от него повторения хода…
– Думаете? – спросил Владимир Родионыч.
– Я уже ему не верю. Ни в чем не верю. Он уже… – Полковник встал с кресла. – Я пойду, пожалуй.
– Идите, – разрешил Владимир Родионыч и сказал тихо, но так, что Полковник услышал. – Судьба…
Чушь, пробормотал Полковник, выходя из кабинета, тихо, но так, что Владимир Родионыч услышал.
Через пять месяцев, за несколько дней до Нового года, к Полковнику приехал Али. С собой он принес объемистую сумку, поставил ее перед Полковником на стол. Вытащил из кармана распечатанный конверт. Молча протянул.
Почерк Гринчука.
«Здравствуйте. Если вы это читаете… Получается как в кино. Но – ничего не поделаешь. Если вы это читаете, значит, мне не повезло. Не прошел номер в Приморске, наверное. Переоценил свои силы. Или просто не повезло. Судьба, наверное, существует. Может быть, ей надоело возиться со мной. Я бы все равно не вернулся – выгорел. Решил уйти, подведя все итоги. Приморск нужно чистить. Такое – не имеет право существовать. Не имеет. Мы долго спорили с Ингой. Михаил, как вы понимаете, согласен со мной. В сумке – деньги. Четыре миллиона долларов, как в аптеке. То, что наварилось сверху – часть я потрачу в Приморске, остальное будет у Инги и ребят.
Я не хочу больше копаться в крови и грязи. Я не хочу убивать. Это мое последнее дело. В любом случае – последнее. Извините за все, что вам придется пережить этим летом».
Без подписи.
– Он мне это оставил перед отъездом в Приморск, – сказал Али. – В прошлом году. Мы договорились, что раз в месяц он будет присылать мне на компьютер письмо. Просто сигнал. Если в течение полугода письма не будет – отдать всё это вам. Последнее письмо от него я получил шесть месяцев назад. Письмо, я его не читал, и сумка.