— Я очень сильно хочу… — приподнимаюсь на носочки и шепчу у самого его уха, — а позволить себе смогу только при одном условии.
— При каком?
— Ты должен прийти последним.
Он отклонился в сторону и с удивлением воззрился на меня:
— Последним?
Да это означает, что тур им будет проигран, но если останется жив и без повреждений, то кое-какие баллы все же заработает.
— Самым последним, — медленно и дразняще я пальчиками провела по его нижней губе, — иначе трофей достанется другому. — Бросаю расфокусированный взгляд в его красные глаза, и еле слышный шепот слетает с моих губ. — Кто знает, доживу ли я до утра…
Отступила и отвернулась. На нас никто не смотрит, но я более чем уверена, что все прислушиваются. Прошла одна секунда, вторая третья…
Гарт, что же ты такой тугодум. Решай скорее или отказывайся, и я пойду искать другого, пока время есть до старта.
Вдруг горячее дыхание коснулось моего уха, а вампирский коготь прошелся по изгибу шеи.
— Даю слово, в моих объятиях ты доживешь.
Так тут есть джентльмены способные давать свое слово и держать его? Надо бы запомнить на будущее и чаще с них его брать. Ну что ж я на правильном пути. А теперь поддержим его своей непогрешимой верой. Не оборачиваясь, тихо произнесла:
— В этом я не сомневалась, Гарт. Вопрос в другом… — и горький вздох. Этот был искренним, я всего лишь вспомнила о своих обязательствах. Мне бы еще выжить.
Вурдалак медлил с ответом, неожиданно прикоснулся губами к мочке моего уха и прошептал:
— Я приду последним.
В это мгновение над площадью раздался громкий звук трубы и вампир в желтых кружевах сообщил об открытии соревнований. После чего участников попросили занять свои места, и трибуны за площадью радостно загудели.
Ху-у-у-у-у-у! Успела!
На радостях обернулась ко второму партнеру по сговору и обняла его:
— Спасибо!
Мгновенно отскочила и побежала к своему загону под номером 1327.
Как выглядит номер на вампирском понятное дело не знаю, но Урурк обещал выставить у загона что-то такое, благодаря чему я мимо не пройду. Уповая на его предусмотрительность я вначале ворвалась в загон, на дверцах которого были изображены: перепончатое крыло и морда. Предположила, что это расшифровка Краля или как они называют Крыаля Мордовская. Но там столкнулась с незнакомым серым паучищем. Быстро поняла, как ошиблась и вылетела наружу. Затем остановилась возле загона с подушкой, подвешенной у входа, предположила, что Урурк запомнил, с чем я прибыла в Ритри. Аккуратно открыла дверь, и узрела со спину обнаженного вурдалака. В другой раз я бы тихо закрыла двери и ушла, но дело в том, что серокожий одевал на себя самые настоящие латы из красного металла. И я ненадолго задержалась. Ровно до тех пор, пока его скаковой гигант не попытался плюнуть в меня паутиной. Еле успела увернуться и по инерции влетела в соседний загон. А там всадник с ног до головы облаченный в черную металлическую броню спешно седлает паука. Заметив мое явление, оба осклабились, но я уже ученная и смылась вовремя.
Теперь иду мимо загонов в глубокой задумчивости и кусаю губы.
Так что же это выходит, серокожие в броне, а я всего-то в костюмчике по фигуре? Досадливо покосилась на свой наряд и, решившись проверить догадку, заглянула еще в несколько загонов. Результат был неутешительным: все вурдалаки в броне, все чем-нибудь вооружены, и у всех с собой есть еда. А мне опять было сказано поститься.
Снедаемая нехорошим предчувствием я завернула за угол и попала в пустой загон.
— Странно, а тут никого нет.
— Краля!? Наконец-то! V! — перед самым моим носом с потолка спустился Урурк. — Где вы бы…
— А-а-а-а-а! — я его треснула прежде, чем он сообразил, что напугал меня до жути. — Ой! Мамочки. — А это уже я с опозданием поняла, кого отбила. — Урурк, ты жив? — подошла к темному углу, в который он улетел. — Паучо-о-ок?
— Не подходите ближе, раздавите, — раздалось тихое из темноты.
— П-про-сти… это вышло нечаянно.
— Забудем, — предложил он, выползая на свет. — Времени осталось мало…
— Для того, чтобы надеть на меня кольчугу, очень мало.
— Кольчуги не будет, — сообщил мохнатик, на глазах увеличиваясь в разы. Вырос в гиганта превосходящего меня по росту и прошипел: — Я не собираюсь Вас есть.
— С трудом верится, — промямлила я, осматривая его челюсти. — Но другие…
— Другие будут вынуждены защищаться, — уверенно ответил Урурк. — Мы будем пробираться через дыры Патторуса, которые соединяют два вампирских мира. А в их пространстве все жители серых миров уравниваются.
— Приобретают силу?
— Теряют ее, — подмигнул паучище четырьмя глазками из восьми и начал устанавливать какую-то люльку под своим брюхом. — Так что о быстрой регенерации речи уже не будет и силы кастового уровня так же. Ко всему прочему паук теряет ментальную связь с седоком и становится опасным для вампира.
— А в этом случае разве не легче пешочком пройти через ваш этот Патторус? Медленно, зато цел и невредим.
Он завершил крепление люльки и, почесав макушку, пояснил:
— Можно, но на все медленно движущееся в дырах нападает сигрварва.
От одного лишь названия стало жутко:
— Что это?
— Вам лучше не знать, — Урурк пригнулся так, чтобы люлька оказалась лежащей на каменном покрытии пола, и указал на нее, — забирайтесь.
— А почему туда?
— Так я уберегу вас от гибели, а себя от оглушения. Торопитесь, предстоит еще ремни завязать.
Пришлось лезть в люльку, которая отчасти напоминает спальный мешок с небольшими отличиями — есть прорези для головы и рук.
— Ремни с боков затягивайте туже, ваш костюм снизит силу трения и выдержит все звуковые нагрузки, — торжественно заявил он.
Затягиваю, как было сказано и попутно возмущаюсь:
— Вот еще, я не намерена орать.
— Это вы сейчас так говорите, а когда мы войдем в гонки, будете единственной, кто не сможет сдержаться.
— Урурк, да я эмоциональна и редко сдерживаюсь. Но это…
— Краля, что Вы! Я рад! Ваши голосовые данные расчистят нам дорогу. Именно на это я надеюсь. Вы готовы?
— Да, вроде бы…
Он переступил лапками, и пол под нами провалился.
Бы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!
Вопль разнесся в сереющей дали и не пожелал вернуться. Это что же тут за расстояния?
— Краля, не тратьте зря силы! Мы здесь одни.
— Что значит — одни. А остальные где?
— Уже умчались. Вы же опоздали. — Со вздохом ответил паучище.
— Кто я? Да я просто… проводила агентурную разведку. Откуда мне было знать, что тут и как организовано.
Отвечаю резво, а сердце в груди замирает. Мы попали в какое-то странное подпространство и приглушенными звуками и цветами, оно плотно завешено паутиной во всех мыслимых направлениях. Судя по размерам, сплетена она какими-то гигантами и очень-очень давно, настолько давно, что покрылась серой пылью и полна дыр. Вот по этим дырам совсем не маленький Урурк и начал стремительно пробираться, попутно давая мне пояснения.
— Дыры Патторуса очень опасное место, в нем необходимо либо не двигаться, либо не останавливаться. Я пообещал, что мы пройдем этот тур, я это сделаю.
Иными словами, доверяй, молчи и не лезь не в свое дело, если жизнь дорога.
— Урурк, а где гарантии, что ты не потеряешь со мной ментальной связи и не попытаешься съесть, а?
— Ментальную связь я не потеряю, так как Вы не ели, а съесть я Вас не смогу по той лишь причине, что плотно поел во дворце Владыки и запас питательных веществ еще не израсходовал.
— Так ты в тот раз меня искал или столовую?
— И то, и то.
— А почему ты сидел на плече Владыки?
— Потому что он тоже Вас искал.
От мельтешения его лапок меня понемногу стало укачивать, но это еще было терпимо, пока он не начал двигаться как боб в бобслее. И в эти мгновения обязательно из какой-нибудь дыры, как из портала с зеркальной поверхностью тянется розовая, жилистая дрянь.
— Что это за Гадость?!
— Сигрварва, — шепнул паук.
— И что это за существо?
— Это не существо, а его язык-дубинка.
И огромный восьмилапик совершил еще один быстрый переход на потолок, а затем по диагонали спустился к полу. Хотя это нельзя назвать полом, судя по тому, как люлька парила, гравитации здесь не наблюдалось.
Чтобы отвлечь себя от процесса укачивания, я высунулась чуть вперед и начала гадать из какой дыры нас опять попытаются слизнуть, к чертовой бабушке, со всеми потрохами и тараканами. В трех случаях из ста угадала и в тысячный раз помолилась за паука всевышнему. Молилась неистово, а процессе заметила, что все чаще нам на пути попадаются ошметки чужой брони: красной, черной, фиолетовой и оранжевой. Была парочка подозрительно коралловых и бирюзовых лат. Но, как говорил Урурк, в этом мире все цвета искажены, поэтому я махнула рукой на человеческие предрассудки. И начала развлекать себя догадками, какую часть доспехов увижу следующей и какого цвета она будет. Разгадать это оказалось еще сложнее, чем появление языка-дубинки, зато я постепенно начала подмечать куски вампирских сумок, одежды, седел и оружия.
Хотелось предположить, что это разгульная компания побежала плавать голышом в лесном озере, и все участники заплыва сбросили экипировку на бегу. Но воображение наперекор всему рисовало жуткие кровавые картины. Вон и серокожая рука лежит в паутине, а рядом с ней башка с белыми короткими кудряшками. Страшно стало до жути, особенно, когда голова открыла красные глазки и улыбнулся.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Он живой!
Из-за моего вопля Урурк споткнулся и полетел кубарем, а я как, не пристегнутый водитель, вылетела в лобовое стекло — под его челюстями. Шутка ли, но угораздило меня упасть прямо по соседству с улыбчивым вампиром. И совсем не вовремя я там к паутине прилипла, над нами как раз застыл язык-дубинка.
— Прекрасно выглядишь! — сообщил обладатель белых кудряшек.
Я недоверчиво скривилась, не вовремя вспомнила, что после отсидки он на любую слюнки пускает. А все равно приятно, хоть, я и аквамариновая. Детский садик вспомнился, когда толстячок Сева из двадцати девочек выбирал, кого пригласить на танец и остановился возле Светика и меня. Позже, много позже я в свои пятнадцать лет по глупости в него даже втрескалась на один летний месяц. Немного совсем, но каким был июнь слезливо-счастливым, даже сейчас передать не могу. Наверное, потому что Сева научился-таки к этому времени танцевать и ухаживать грамотно. А в раннем детстве он танцевал плохо, зато ноги оттаптывал хорошо. За что и был прозван Бегемотом. Так вот тогда я так же стояла перед выбором, отдать лучшую подругу с яслей или пойти «на эшафот» самой. Но, так как ни первого ни второго не хотелось, я пошла в наступление, не жалея грозных интонаций и кривляний. И отбила у Севы не только Светика, но и всякое желание танцевать.