Отпечаток моей души, моей памяти, моих чувств — вот что ты, Сиренити. Ты владеешь всеми моими воспоминаниями, кроме момента твоего создания, всеми знаниями, ты думаешь, как я, ведёшь себя так же. Твоя личность полностью схожа с моей. Никто не заметил подмены. Никто, кроме, пожалуй, Повелителя демонов. О, Руадан всегда был проницателен. Он и сейчас иногда разделяет со мной один сон. Мы сидим рядом, смотрим, как в море тонет закатное солнце, и слушаем музыку. Мой сон полностью состоит из мелодии. Он дарит покой, но… Иногда, глядя, как ты живёшь за меня, я хочу вернуться. Не страдать, не злиться, не тосковать, как ты, а просто вернуться. Но если бы я только могла воспользоваться тобой, как двойником, и просто жить где-нибудь в мирах, как обычная целительница… Но тогда заклятие, перекладывающее мой Долг на тебя, вернётся ко мне. Свободной станешь ты, а я…
Но бывает, когда тебе плохо, когда ты чувствуешь отчаяние, одиночество, я посылаю тебе сны, а сама смотрю твоими глазами. Становлюсь тобой — на время, ничтожно малое, но… Вот и сейчас я гляжу на демона, лежащего рядом, демона, посмевшего доставить нам с тобой столько хлопот. Что ты сделаешь с ним, моё воспоминание? Я бы очаровала его, не заботясь о какой-то морали, ведь этого хочется мне. Желание — закон. Но ты, ты от этого отказываешься. Странно, ты меняешься, Сиренити. И я, настоящая Сиренити Сладкоголосая меняюсь вместе с тобой.
Мои ли это чувства грусти и желания появляются, когда я легонько касаюсь золотистых волос? Или твои, Сиренити? Не знаю.
Но что могу сказать точно — это я сейчас пою ему колыбельную. К несчастью магия музыки слишком сложна, чтобы передать её кому-то. У меня получилось лишь частично. Ты слышишь мелодию живых существ — как и я. Но природа для тебя уже не доступна. И голос… Ты не знаешь, почему, но петь тебе не хочется. Просто ты не можешь. Только я.
А ещё ты чуточку слабее меня, Сиренити. Всю силу, появившуюся у меня после междоусобицы магов, я тебе передавать не стала. Не стоит. Слишком разрушительная, пусть спит вместе со мной.
А в остальном мы похожи, сестрёнка. Только вот волосы… мои стали седыми — слишком велика оказалась цена за победу.
А твои ещё чёрные.
А в остальном, ты — это я.
Спи малышка. Всё будет хорошо. Спи сладко.
Пусть тебе приснятся красивые сны…
Солнце ярко светило, словно в насмешку над волшебницей, ползающей по земле, старательно вычерчивающей палкой жирные линии в песке. Неподалёку бродили безумные демоны, на них Сиренити старалась внимания не обращать. У неё ещё много работы, а время поджимает. В мире Диана она уже неделю, но не с надвигающейся войной, не с эпидемией, справиться не удалось. Не говоря уже о кризисе в экономике и моральной разрухе среди демонов.
Солнце жарило просто убийственно. Пот тёк по лицу, заливаясь в глаза, которые приходилось держать широко раскрытыми. В воздухе невыносимо смердело тленом и грязью от демонов. Кусая губы, волшебницы раз за разом проверяла точность угла, длину линии, наклон. Гигантский рисунок пентаграммы вокруг волшебницы рос, но пока ещё оставался просто линиями в земле. Пока волшебница не закончит ещё сотню таких же, не обагрит их собственной кровью, чтобы напитать силой — но и тогда понадобится толчок, всплеск магии, чтобы вся эта система заработала. Как добиться этого "толчка", волшебница не имела ни малейшего понятия. Самой ей колдовать нельзя, всплеск энергии такой силы неизвестно как скажется на ходе истории, на самой жизни этого мира. Сиренити сжала зубы, соединяя две линии пентаграммы. Несколько дней назад она нашла почти такой же рисунок на земле, тщательно его уничтожила, но чем это могло помочь? Эпидемия уже распространилась, её ход, её особенности понятны. Сиренити в точности знала, как победить болезнь. Но Долг, обязывающий волшебницу не вмешиваться в ход истории других миров. Свзяывал сильнейшую колдунью миров по рукам и ногам. Оставалось только чертить эти пентаграммы, надеясь, что когда-нибудь, как-нибудь, сложится удобная ситуация, кто-то из демонов додумается применить магию вблизи одного из рисунков… Но вероятность ничтожно мала, и солнце жарит, глаза щиплет пот, рядом хрипят заболевшие, больше похожие на жертвы некромантии.
Отбросив палку, волшебница выпрямилась, подняла голову и всхлипнула. Можно на людях быть сильной. Можно вечно держать маску власти и мощи. Но взгляд какой-то хрупкой блондинки-демонессы, серой мышки, боящейся всех и вся, разбивает эту роль в пух и прах. За прошедшее время Сиренити насмотрелось на демонессу достаточно, чтобы возненавидеть. Бездна, ну что Диан нашёл в этой дурочке? Ни воли, ни силы, только огромные глазища да вечные слёзы. И вот тот, кто принадлежит Сиренити по праву, улыбается этой… трусихе, а волшебнице остается только на пару с Эдвардом скрипеть зубами.
Ветер принес откуда-то розовые лепестки, бросил волшебнице в лицо, вплёл в волосы. Сиренити смахнула пот со лба. Надо было просто убить этого человека. Просто заставить Диана забыть об этой демонессе. Просто заставить быть рядом. Почему удержать — так легко? А отпустить, наоборот — сложно?
Сиренити до крови прикусила губу и глубоко вдохнула затхлый воздух. Решительно схватив палку, принялась дочерчивать оставшиеся линии к пентаграмме.
Мимо, хрипя, спотыкаясь и шатаясь, словно пьяные, бродили оборванные, исхудавшие, безумные демоны.
И солнце жарило нестерпимо.
Ночью, лёжа без сна в огромной кровати и впервые в жизни жалея, что она не пуста, что рядом вместо зайца мерно дышит золотоволосый демон, прекрасный принц, мечта молоденьких ведьмочек, в Сиренити пробуждалась расчётливая, коварная колдунья. Эта ведьма шептала, что из Олививи важно сделать сильную демонессу. Королева погрязла в комплексах, нужен кто-то, способный её оттуда вытащить. Но мысль улыбаться этой "мышке" заставляла Сиренити морщиться и ворочаться в попытке лечь поудобнее и заснуть. Самой Сиренити тоже был необходим кто-то, способный вытащить Повелительницу из бездны тоски, способный снова заставить её чувствовать. Пусть — боль, пусть — ненависть. Просто, чтобы двигаться дальше. Удивительно, что этим кем-то в итоге стал Эдвард. Может, галорийцу просто надоело ждать вызова, и он решил действовать первым?
…В дверь спальни стучали. Со вздохом, больше похожим на всхлип, Сиренити проснулась, резко села на кровати. Стук не прекращался. Диан рядом спал, как младенец, составляя очаровательный контраст с всклоченной, сердитой ведьмой. Не предчувствуя ничего хорошее, "всклоченная ведьма" встала, шлёпая по полу босыми ногами, подошла к двери. Пинком открыла. И брови девушки поползли вверх — опираясь на косяк, ей улыбался Эдвард — совершенно проснувшийся. Сиренити смерила его недовольным взглядом.
— Ваше Величество, вы знаете, сколько сейчас время? — грубо поинтересовалась она.
— Конечно, Сиренити, — откликнулся галориец. — Пять часов утра.
Бровь волшебницы дёрнулась.
— С вашей стороны грубо называть меня по имени, Ваше Величество, — прошипела волшебница, заталкивая обратно неприличные слова, уже приготовленные для этого мерзавца.
— Неужели? Разве отношения "враг-враг" не предполагают некоторой… близости? Вам так не кажется? — рассмеялся король.
— Предпочитаю убивать врагов, не сближаясь, — фыркнула Сиренити, аккуратно закрывая за собой дверь и выталкивая галорийца в Коридор.
— Удаётся? — Эдвард, скрестив руки, прислонился к стене. — Ну, раз вы предпочитаете титул… Ваше Величество, как насчёт тренировочного сражения на мечах?
Волшебница окинула человека оценивающим взглядом.
— Не знаю, как в вашем мире, но среди нас это называется "дуэлью".
— О нет, — усмехнулся Эдвард, — на дуэлях убивают. А здесь самым страшным повреждением станет только царапина. Так вы согласны?
Сиренити поправила соскользнувшую с плеча бретельку ночной сорочки.
— А вы как думаете? Естественно.
Минут десять спустя, в пустом внутреннем дворике, волшебница и человек звенели мечами, отражая удары и проводя атаки. Забавная сцена, учитывая, что Сиренити так и не потрудилась накинуть поверх ночной сорочки хотя бы плащ. Действительно забавная, жаль, не нашлось никого, способного её оценить.
— Ты его тоже любишь, куколка? Да?
— Вы не просто грубиян, король Элвард, вы ещё и хам! Лишь Повелитель демонов Руадан смеет называть меня "куколкой". Вы не он, так что довольно фамильярности!
— И всё же ты не ответила, — заметил Эдвард, проводя быструю атаку в плечо волшебнице.
— А зачем? — Сиренити легко отклонила кончик меча галорийца и тут же выдохнцла. — Не люблю!
— Тогда к чему всё это? Мы же можем договориться, — предложил Эдвард, отступая на шаг.
— Договориться? — Сиренити рассмеялась, стремительно наступая. — После того, что ты сотворил с ним, смертный, никакой договор не имеет смысла! Помнишь тот первый раз, когда решил коснуться его? Уже тогда ты подписал себе смертный приговор. Как бы я не относилась к тебе, Эдвард, я просто обязана тебя убить.
— Волнуешься за свою репутацию? — тяжело дыша, спросил человек.
— Рада, что ты это понял, — улыбнулась волшебница, царапнув руку Эдварду. Галориец спокойно перекинул меч в левую и в свою очередь бросился в атаку.
— Ха! И всё-таки он красив, да? Ты когда-нибудь представляла, как сверкают его глаза в этот момент? Как восхитительно пахнет его кожа… Неужели ты покраснела, волшебница?
— Я убью тебя, человек! — прорычала Сиренити. Их мечи скрестились. — Уже за одни эти слова!
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Эвдард, резко отпрыгивая в сторону. — Но всегда, всегда будешь помнить, что какой-то "смертный", "человек" оказался смелее и умнее тебя. Ведь не воспользоваться удачей — это трусость.
— Трусость? — Сиренити опустила меч. — Использовать свой титул? Да неужели? У нас таких называют мерзавцами. Но ты прав, смертный — буду. Всегда буду помнить. И потому то, что я сделаю с тобой — не будет лёгкой смертью.
— Смеешь открыто угрожать мне? — клинок короля нацелился в сердце волшебницы.