елаете! И неважно, что потеря телефона для меня была незначительна. Я все равно не имела представления кому я могу позвонить и что могу рассказать. Меня раздражал сам факт.
Вдох-выдох… хочется рычать раненым зверем. Вдох… в груди появляется ощущение закручивающегося комка. Не так сильно, как во время перехода с Владиславом на изнанку, но вполне ощутимо. Выдох… комок все нарастает, не спеша меня покидать. Выдох… Осознание приходит медленно, заторможено. Комната не меняется, не замерзает, не крутится и переворачивается в моих глазах. Это не изнанка, нет. Это Ксандр промывает кому-то мозги и тянет мою энергию напрямую!
Или уже промыл, а теперь восстанавливается. Неважно. Важно только то, что это происходит впервые и меня это пугает. Изнанка она своя, родная. И пусть она тоже забирает энергию, лишнюю, мешающую. Пусть в записях написано, что мирэ делятся с ней энергией в обязательном порядке, то есть если не захочу отдать, все равно заберёт. Но она очищает сознание, поддерживает, как нежные объятия матери, заботится, как о любимом ребёнке. Сейчас этих ощущений нет. Вдох…
Проскальзывает предательская мысль, что Ксандр заберёт слишком много. Осушит все мои эмоции, сделает неживой. Я словно натянутая тетива, готовая порваться в любой момент. Выдох… Отпустило резко. Обожгло холодом, сбило дыхание, но отпустило. Возвращая способность мыслить, не думая только о дыхании. Забрало неконтролируемую злость и желание убивать. Рассказало, как именно иной забирает энергию на расстоянии.
Расстояние.
Последнее слово зацепилось в голове, словно на что-то намекая. Владислав ошибся! Тогда на изнанке, когда он решил, что Ксандр ослаб и ему слишком много моей энергии. Он ошибся. Ему не много, об этом буквально кричит интуиция и нынешнее состояние. Он просто меня не трогал. Не прикасался к моей энергии, по крайней мере, вот так сильно, забирая все и освобождая от излишней эмоциональности. Не трогал… Но почему? И что вообще за чертовщина вокруг происходит? Именно над этим я раздумывала, механически открывая блокнот и возвращаясь к записям мирэ. Книги Саша ещё не принёс, телевизора, как и возможности выхода в интернет у меня не было, да и желание ходить из стороны в сторону, раздумывая, как именно я начну убивать Ксандра, пропало. Строчки в глазах больше не расплывались, позволив спокойно углубиться в детали. Я успокоилась.
«Великий праотец, спаситель наш всемогущий, разделил плоть и кровь свою для спасения детей возлюбленных. Растворил сознание своё в момент возведения границы, но не покинул нас».
Я тяжело вздохнула. В праотца я не верила, от понимания создания мира людей и иных была далека, излишним пафосом не страдала и слащавые молитвы никому возносить не собиралась. Но если Владислав посчитал, что именно тут я найду необходимую информацию, то нужно продолжать. Я пробежала глазами ещё несколько строк, пока взгляд не выхватил искомое и продолжила.
«И завещал праотец исполнять его указания, сохранять баланс за счёт сил собственных. Не отказывать в просьбах, но принимать взамен. Ибо взаимопомощь в круговороте душ мира нашего есть жизнь».
Наверное, эти строки имел в виду ищейка, рассказывая, что изнанка может избавить драконов от проклятия, если получится вернуть мирэ свободу.
Относительную, конечно, если учитывать, что изнанке энергию мы должны, иным должны, и вообще всем вокруг должны. Но хоть выбирать, кому и сколько можно будет. Не опасаться бьггь запертой в паршивом борделе с таким же паршивым названием «общак». Не бояться бьггь проданной на аукционе собственными родителями. И неважно, что основная причина Владислава — это будущее клана драконов и что плату за свободу он требует вот в такой необычной форме. Важен итог. Осталось разобрать, где этот храм находится, как туда попасть и как попросить, потому что дальнейшее в тексте вообще не поддавалось пониманию.
«И осыпались горы хрустальные, открывая вход, в храм сияющий, стоило ребёнку возлюбленному обратиться за помощью к праотцу. На границе сознания и реальности возвышался он величественно, принимая гостей радостно, ибо указания праотца нерушимы».
Интересно, а среди мирэ вот таких вот последователей праотца было много или мне действительно попали в руки записки безумца?
«И молвил просьбу свою ребёнок возлюбленный, склоняя голову над ступенями, и получил благословение взамен услуги сходной. Ибо помощь должна быть взаимная…»
Всё, дальше читать не смогла, запихнула лист обратно в блокнот и решительно его захлопнула. И как весь этот бред понимать?! Просьбы, услуги… Товарооборот какой-то! Они действительно поклонялись непонятному мужику с не менее понятными указаниями? Не удивительно, что их уничтожили и подчинили. Ладно, если все эти бредни действительно правдивы, то мне нужно попасть в храм, поклонится или встать на колени перед какими-то ступенями и взамен свободы «детей возлюбленных» попросить или потребовать, тут уж не знаю, как у них эта взаимопомощь работает, помилование для драконов. Как все легко и просто! Зашибительно просто я бы сказала. Осталось только разобрать, в каком месте находится эта граница сознания и реальности, а потом вперёд и с песней и белым флагом! Глубоко выдохнула. Конечно, я понимала, что просто не будет, но эти записи безумно напоминают посьш в далёкое путешествие «поди туда — не знаю куда». Да я даже не знаю, как на изнанку самостоятельно попасть. Мне ещё учится и учится. Только вот учителей нет, знаний нужных нет, и… Владислав требует нереальное!
Вот в таком состоянии лениво бурчащего котелка меня и застал Саша. Сначала в дверь просунулась рука, примирительно помахавшая, а потом и все остальное. Это остальное держало в руках стопку сильно потрёпанных книг в мягких обложках, широко улыбалось и под моим немигающим взглядом исчезать не собиралось. Вообще мне кажется, что он расценивает моё заточение, как маленькое индивидуальное развлечение, а меня бесплатным бесправным то ли клоуном, то ли зрителем. Точно ещё не решила. Только почему-то чем дольше на него смотрю, тем сильнее меня терзают сомнения насчёт его возраста. С виду улыбчивый парнишка, а внутри… Кто его знает. Он иной, а у них вообще внешностью обманчива. Да и Ксандр вряд ли приставил бы ко мне кого попало.
Следующие дни для меня слились воедино. Меня кормили, поили и… не выпускали. А я валялась на кровати, читая иронический детектив в помятой обложке, смеялась над неуклюжей героиней, искренне сочувствовала её будущему мужу, много спала. Иногда пьггалась медитировать, но все попьггки оказывались провальными, даже кратковременные изменения температуры в комнате казалось, мне чудились. Попасть на изнанку я так и не смогла и все моё времяпровождение в позе лотоса неизменно заканчивалось затёкшим телом. Оставшись одна, я все больше думала о происходящем и, если честно скучала. Скачала по отцу и матери. Знаю, что впереди суд, но для себя я её уже простила и её наказание будет и моим наказанием тоже. Не представляю, что будет, когда мне придётся свидетельствовать против неё.
Скучала по офисной работе, по сплетнице Иришке и Петре Степановиче. Жизнь изменилась, совершив кульбит, а я осталась. Остались воспоминания: хорошие и плохие, добрые и не очень. Иногда мне казалась, что у меня просто наступил неожманный отпуск, которого не было не в годы учёбы, не во время работы. Меня никто не дёргал, ни к чему не принуждал, не считая ограничения перемещений. Так что можно было закрыть глаза и представить, что это такой неожиданный заслуженный отдых. Но я скучала даже по своим охранникам. И по Ксандру тоже.
Злость утихла, оставив после себя лишь непонимание и обиду. Хотелось поговорить, почувствовать тепло его тела и жар ласкающих рук, просто прижаться, вдохнуть знакомый запах, забьггь с чего началось наше знакомство и попробовать сначала.
Хотелось верить, что наш последний поцелуй бьш не просто способом борьбы с нахлынувшими негативными эмоциями. Вспоминала наше утро после обряда, хотя скорее это был день, его взгляд полный горечи и сожаления, его жаркие поцелуи, хриплые стоны. Хотелось верить, что все произошло не просто так, поддавшись испугу от возможной потери третей мира. Но обманываться тоже не хотелось. Он где-то там, а я тут. Сижу взаперти, читаю книжки. Не вспоминался только поцелуй Владислава. Хотя от новой встречи с мужчиной и его покровителем я бы не отказалась. Как бы там не бьшо, но ощущение родного, давно забьггого друга никуда не делось. Но сам поцелуй приносил только боль. Не к такой реакции Ксандра я готовилась. Но я оправдывала его, убеждала себя, в том, что главный решил, будто поцелуй был по принуждению. Глупая. Влюблённые все глупые, ведь наваждение ушло, а чувства остались.
Спокойствие закончилось на третий день моего заточения. Дверь открылась и вместо всегда улыбчивого Саши в комнату шагнул Стас. Ещё бледный, сильно помятый, но живой и относительно здоровый.
— Добрый день, Арина Сергеевна. — Неуверенно поздоровался он, переступая с ноги на ногу.
Быстро осмотрел комнату, с явным облегчением нашёл взглядом стул и, не спрашивая разрешения, использовал его по назначению. Я все это время недоуменно следившая за его действиями нахмурилась, заметив тень, скользнувшую по его лицу, когда он присаживался.
— Стас, тебя уже выписали?
— Конечно! — Откликнулся слишком быстро и, пьггаясь казаться невозмутимым, нервно вопросил. — Да разве можно незаметно ускользнуть из больницы?
— Видимо можно. — Мрачно отозвалась, раздумывая, что же заставило его прийти ко мне. — Как твои дела? Сильно задело?
— Могло быть и хуже. Простите. — Быстро спохватился. — Я вас уже во второй раз подвёл. В первый раз, конечно, сам шеф велел, а сейчас вот…
— Во-первых, может ты запамятовал, но мы перешли на «ты». И во-вторых, я жива, абсолютно здорова в отличие от тебя и совершенно не хочу слушать твои оправдания. — При этом невольно сделала упор на его состояние, испьггывая угрызения совести. Он извиняется за то, что не умер сам и не дал убить меня! — Рассказывай уже, что такого произошло, что ты наплевал на предписания врачей и рискнул своим здоровьем.