ни звука, но пять минут спустя, когда Риса выходит, Кам ждет ее у порога. Наверно, он ждал бы весь день и всю ночь, если бы понадобилось. Откуда у него такая непоколебимая решимость? От одной из частей, или это его собственное достижение?
Из глаз Рисы текут слезы, и она бросается в объятия Кама, сама удивляясь этому порыву. Она готова растерзать парня на куски, и одновременно ей просто необходимо найти у него утешение. Она желала бы разрушить все, что он олицетворяет, и в то же время ей хочется выплакаться на его плече, ведь другого плеча у нее нет. Работники студии кидают на них восторженные взгляды, стараясь, однако, не докучать влюбленным. Людям кажется, что эти двое застыли в страстном объятии.
– Несправедливо, – тихо говорит Кам. – Они не должны заставлять тебя делать то, к чему ты еще не готова.
И снова тот факт, что Кам, объект всеобщего внимания, понимает ее, сочувствует ей, что он даже вроде бы на ее стороне, приводит Рису в смятение. Все опять переворачивается с ног на голову.
– Так будет не всегда, – шепчет Кам. Риса хочет верить ему, вот только она убеждена, что если что-то и изменится, то только к худшему.
49Кам
Роберта рассказала ему не все. За властью, которую она возымела над Рисой, кроется нечто большее. Риса оказывает ей услуги в благодарность за новый позвоночник? Какое там! Девушка не испытывает ни малейшей благодарности. Нет сомнения, что этот самый позвоночник для нее не благо, а тяжкая обуза, которую она едва ли в состоянии вынести. Так почему же она согласилась на трансплантацию?
Когда они с Рисой вместе, этот вопрос невидимым мрачным облаком висит в воздухе; однако всякий раз, когда Кам заговаривает на эту тему, Риса отвечает одно и то же: «Я должна была так поступить»; а когда он пытается копнуть глубже, она теряет терпение и требует, чтобы он прекратил давить на нее. «У меня были на то причины!» – и кончен разговор.
Как бы ему хотелось думать, что она пошла на все эти жертвы ради него, Кама! Есть в нем части, достаточно наивные, чтобы верить, будто Риса дает интервью и снимается в рекламе ради него, но частей, которые знают, что это вовсе не так, гораздо больше.
Случившееся в студии «Бранча с Джарвисом и Холли» ясно доказывает, что боль, которую испытывает Риса, участвуя в подобных мероприятиях, глубока и сильна. Да, она позволила ему себя утешить, но это ничего не меняет. Не считая того, что теперь он считает себя обязанным докопаться до истины – ради Рисы, не ради себя. Как они могут стать ближе друг к другу, если между ними останется хоть капля недосказанности?
Что-то произошло в тот день, когда она подписала соглашение. Но расспрашивать об этом Роберту – напрасная трата времени. Стоп! Кам вдруг осознает: ему и не надо расспрашивать! У Роберты все записывается на видео, тут она подлинный мастер.
– Мне нужно просмотреть видеозаписи с камер наблюдения за семнадцатое апреля, – говорит Кам своему приятелю-охраннику – тому самому, с которым играет в баскетбол, – когда они возвращаются на Молокай. Но тот категорически отказывает:
– Не имею права. Никому нельзя их просматривать без разрешения сам знаешь кого. Получи разрешение, и я покажу тебе все, что пожелаешь.
– Да она не узнает!
– Все равно.
– Зато тебе наверняка будет не все равно, если я расскажу ей, как подловил тебя, когда ты пытался кое-что стянуть из особняка. – От такого коварства охранник теряет дар речи. А Кам продолжает давить: – Знаю, что ты сейчас скажешь: «Ах ты, сукин сын! Ты не можешь так поступить!» – а я скажу: «Еще и как могу, и кому Роберта скорее поверит, тебе или мне?» – Кам протягивает флешку. – Перекинь сюда файлы и не создавай себе лишних проблем.
Взгляд охранника полон недоверия и возмущения.
– Ну ты и ублюдок! Вот уж правильно говорят: яблочко от яблони недалеко падает!
И хотя Кам отлично понимает, на кого намекает охранник, все равно говорит:
– Да у меня тут целый сад! Конкретнее, какую яблоню ты имеешь в виду?
В тот же вечер флешка, под завязку набитая видеофайлами, лежит у Кама в ящике стола. Похоже, ему больше не с кем играть в баскетбол, ну да ладно, не так велика жертва. Поздно ночью, когда ему никто не мешает, он загружает записи в свой личный блок и узнает то, что от него тщательно скрывалось…
50Риса
17 апреля. Почти два месяца назад. Еще до интервью и рекламных объявлений, еще до трансплантации…
Риса сидит в своем инвалидном кресле в тесной клетушке. Ей нечем занять себя, кроме собственных мыслей. Бумажный самолетик, сложенный из соглашения, валяется на полу под односторонним зеркалом.
Риса непрестанно думает о своих друзьях. В основном о Конноре. Как он там без нее? Наверно, ему стало легче. Вот бы послать ему весточку, передать, что она жива, что не замучена насмерть в застенках инспекции! И что она даже не в застенках, а в руках некоей могущественной организации.
Входит вчерашняя гостья Роберта. В руках у нее – новый лист бумаги с текстом соглашения. Она садится у стола и пододвигает Рисе бумагу и ручку.
На лице Роберты улыбка, но это улыбка змеи: еще секунда, и она задушит свою жертву в безжалостных кольцах.
– Ты готова подписать? – спрашивает она.
– Вы готовы полюбоваться еще одним самолетиком? – в тон отвечает Риса.
– Ах, самолетики! – живо подхватывает Роберта. – Кстати, о самолетиках. Почему бы нам не потолковать о них? О тех, что стоят в парке для списанной техники. Отличное место! Кладбищем называется. У тебя там осталась куча приятелей. Давай поговорим о них!
«Ну вот, – думает Риса, – сейчас начнет докапываться».
– Спрашивайте, о чем хотите, – вслух говорит она. – Но на вашем месте я не поверила бы ни единому моему слову.
– Мне незачем тебя расспрашивать, дорогуша, – отвечает собеседница. – Относительно Кладбища нам известно все, что нужно. Видишь ли, мы разрешаем вашей маленькой колонии беглецов существовать, потому что это нужно нам.
– Нужно вам? Хотите сказать, что контролируете Инспекцию по делам несовершеннолетних?
– Скажем так: мы имеем на нее влияние. Инспекция уже давно точит зуб на Кладбище, но мы сдерживаем ее аппетиты. Однако стоит мне молвить словечко – и от вашего Кладбища камня на камне не останется, а всю эту ребятню, за которую ты готова жизнь отдать, отправят в заготовительные лагеря.
У Рисы земля уходит из-под ног.
– Вы блефуете!
– Ты полагаешь? Думаю, ты знакома с нашим человеком. Его имя Трейс Ньюхаузер.
Риса потрясена.
– Трейс?!
– Он предоставил нам всю информацию, и мы при необходимости разберемся с Кладбищем быстро и безболезненно. – Роберта пододвигает соглашение ближе к Рисе. – Однако все решаемо. Твои приятели могут избежать разборки. Будь добра, Риса, согласись на новый позвоночник и делай, что мы от тебя потребуем. Если ты поступишь разумно, гарантирую, что все семьсот девятнадцать твоих друзей останутся целыми и невредимыми. Помоги мне, Риса, и ты спасешь их.
Риса смотрит на лежащий перед ней документ и видит его в новом свете. В ужасном свете.
– А что вы потребуете? – спрашивает она. – Что я должна буду делать?
– На первом месте – Кам. Ты спрячешь свои чувства и будешь с ним мила. Об остальном узнаешь, когда время придет.
Она ждет от Рисы ответа, но так и не получает его. Должно быть, осколки бомбы, которую Роберта разорвала здесь, в этой камере, все еще сыплются на узницу.
Молчание Рисы вполне удовлетворяет посетительницу. Она встает и собирается уйти, оставив девушку наедине с бумагой и ручкой.
– Как я уже сказала, за тобой остается право выбора. Ты можешь отказаться. Но если ты поступишь так, тебе придется жить с последствиями своего решения.
Риса держит ручку и читает документ в четвертый раз. Один-единственный лист бумаги, полный юридической зауми. Впрочем, расшифровка не нужна: и так понятно, о чем тут речь. Поставив свою подпись, она даст согласие заменить поврежденный позвоночник на здоровый, взятый у неизвестного подростка.
Сколько раз Риса представляла, каково это – снова начать ходить? Сколько раз заново переживала тот кошмарный момент в «Веселом Дровосеке», когда рухнувшая балка перебила ей спину, и думала: вот бы стереть этот эпизод из жизни?
Когда вскоре после теракта встал вопрос о замене позвоночника, Риса сразу поняла, что в уплату за него ей придется отдать свою душу. Совесть не позволила ей это сделать и никогда не позволит.
Так Риса думала до сих пор.
Если она откажется, то отстоит свои принципы в этом беспринципном мире… вот только о ее подвиге никогда никто не узнает, а ее верность принципам будет стоит друзьям жизни.
Роберта утверждает, что у Рисы есть выбор. Неужели? И какой же?
Риса решительно сжимает ручку, набирает полные легкие воздуха и ставит под документом свое имя.
51Кам
Роберта не нарадуется тому, как реагирует общественность на выступление Кама в «Джарвисе и Холли». Все наперебой хотят взять у Кама интервью. Ей уже пришла дюжина запросов!
– Вот теперь мы можем выбирать! – объявляет она Каму наутро после того, как он просмотрел тайные видеозаписи. – Лучше меньше, да лучше!
Кам не отвечает. Роберта, окрыленная новыми перспективами, не замечает, что ее подопечный сам не свой.
«Ты спрячешь свои чувства и будешь с ним мила».
Кам дает выход гневу, в одиночестве бросая мяч в корзину. Игра не приносит желанного успокоения, и он решается на радикальные меры. В поисках Рисы он обшаривает всю усадьбу и находит ее на кухне – девушка готовит себе сэндвич.
– Надоело, что мне вечно подают еду с поклонами и расшаркиваниями, – говорит она, не оборачиваясь. – Иногда хочется хлеба с арахисовым маслом и мармеладом, и чтоб самой намазать. – Она протягивает сэндвич Каму. – Попробуешь? Я себе еще сделаю.
Не дождавшись ответа, Риса вглядывается в глаза Кама и видит: он вне себя.