Новобрачные позировали фотографам, которые вились вокруг них, как мухи, и размахивали камерами, словно оружием, в надежде сделать хороший снимок. Олли пригласил представителей газет, агентств новостей и вообще всех, кто мог осветить свадьбу Анны и Герби в средствах массовой информации. Все это каким-то образом было связано с картиной, к съемкам которой он планировал приступить в самое ближайшее время.
Словно ему мало полета, который сам по себе был явлением необычным, так еще и Лос-Анджелес произвел на него очень странное впечатление. Одноэтажный особняк, арендованный Олли, стоял на холме в окружении экзотических пальм и кустов с крупными, как тарелки, цветами. Чуть поодаль раскинулось серебристо-бирюзовое зеркало Тихого океана, очень непохожего на Атлантический на восточном побережье, воды которого почти неизменно были окрашены в грязно-бурый цвет. Трава была слишком зеленой, а висевшее в неправдоподобно синем небе солнце — чересчур большим и горячим. Сам дом был розовым, как младенец, и возвышался на макушке холма, подобно бланманже. Прошлую ночь Левон провел в комнате, стены которой были выкрашены в белый цвет, с кружевным пологом и покрывалом на кровати. В ней имелась собственная ванная, тоже сплошь белая.
Складывалось впечатление, что женщины стремились любой ценой уберечь свою кожу от солнечных лучей, тогда как мужчины, напротив, щеголяли бронзовым загаром. Левон решил, что выглядит бледным и больным в компании пышущих здоровьем загорелых самцов, сверкающих белозубыми улыбками.
Какая-то женщина бесцеремонно схватила его под руку.
— Дорогой, это не ты снимался в «Доме палача» с Виктором МакЛагленом?
— Нет, мэм, — вежливо ответил Левон.
Женщина нахмурилась.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— А ты не знаешь, МакЛаглен[63] сегодня здесь?
— Боюсь, что не узнал бы его, даже если бы столкнулся с ним нос к носу. Я не принадлежу... к киноиндустрии, — запнувшись, ответил Левон, но женщина, не дослушав его, уже устремилась прочь.
— Лев! — Теперь под руку его взяла Лиззи Блинкер. — Как славно увидеть знакомое лицо! А то я уже устала пожимать руки незнакомым людям.
— Как Олли умудрился подружиться с таким количеством людей за столь короткое время? — поинтересовался Лев. — Здесь собрались сотни гостей, а ведь вы живете в Лос-Анджелесе всего пару месяцев.
— Вы с Пегги единственные настоящие друзья. Олли нанял кого-то для организации свадебных торжеств и велел ему пригласить всех, кто хоть что-то значит в Голливуде. К счастью, пришло меньше половины, иначе у нас здесь было бы настоящее столпотворение. — Она сжала его локоть. — Вы рады за Анну, Лев? Я знаю, вы относитесь к ней как к дочери.
Левон нашел взглядом Анну, которая вместе с Герби все еще позировала фотографам. Смеясь и держась за руки, жених и невеста стояли на круглом белом возвышении и походили на фигурки на гигантском торте.
— Анна выглядит счастливой, — сказал Левон Лиззи. — И Герби тоже.
— Да, но счастливы ли вы, Лев? — настаивала она.
— Наверное, да.
На самом деле он совсем не был в этом уверен. Олли говорил, что ему пришлось немного подтолкнуть Герби, чтобы тот сделал предложение Анне. В то время, как, впрочем, и сейчас, это показалось Левону странным. Герби был привлекательным здоровым молодым человеком двадцати двух лет, который, если действительно был влюблен, вовсе не нуждался в подталкивании. Он прожил с Анной пять лет под одной крышей, и они нравились друг другу, в этом не было сомнений. Но вот была ли между ними любовь? В этом Левон не был уверен.
— Мы будем заботиться о ней, Лев, обещаю, — сказала Лиззи. — Анна не совсем обычная молодая женщина, и она нуждается в особом внимании. Вы согласны со мной?
— В общем, да. — И все-таки было в этом нечто неправильное.
Эта мысль вновь пришла ему в голову, когда Анна и Герби смешались с гостями и в конце концов подошли к нему. Анна, вместо того чтобы закинуть руки ему на шею, как делала обыкновенно, лишь поцеловала Левона в щеку. Он был уверен, что разглядел в ее прекрасных глазах, в самой их глубине, какое-то испуганное, затравленное выражение, которое изрядно обеспокоило его. Неужели Олли силой заставил ее выйти замуж за своего сына?
— Мои поздравления, дорогая. И тебе, Герби. — Левон пожал загорелую руку молодого человека. — Надеюсь, вы будете очень счастливы вместе.
— Не сомневайтесь, Лев, — уверенно отозвался Герби и потянул Анну за собой.
Левон увидел в толпе Пегги, в одиночестве сидевшую за столом. На ее роскошных рыжих волосах поблескивала серебряная сеточка, украшенная единственной алой розой, и мужчины, оказавшиеся поблизости, с восторгом пожирали ее взглядами. Испустив облегченный вздох, Левон быстро подошел к Пегги и уселся рядом с ней, пока кто-нибудь не опередил его.
— А я думал, что вы постараетесь воспользоваться моментом и обзавестись нужными знакомствами и связями. Что-нибудь в этом духе, — и он сделал неопределенный жест рукой.
— Ох, Лев, вы не поверите, но я чувствую себя Алисой в стране чудес. — Похоже, Пегги тоже была рада видеть его. — Эти люди меня пугают. Жду не дождусь, когда же вернусь в Нью-Йорк, где все ведут себя цивилизованно. Надеюсь, Олли присмотрит за Анной, иначе ее сожрут живьем.
— Почему вы так думаете? — с тревогой спросил он.
— Видите ли, та компания, с которой он работает, выпускает настоящий хлам, — помрачнев, отозвалась Пегги. — Похоже, Олли полагает, что, раз он вкладывает деньги, они будут смотреть ему в рот и делать так, как он говорит. Но если он хочет получить добрый жизнеутверждающий мюзикл с Анной и Герби в главных ролях, ему предстоит выдержать нешуточную схватку. Хьюи Вандервельта интересуют лишь быстрые деньги. Он владелец компании, если вы не знали.
Левон встревожился еще сильнее.
— А Лиззи в курсе происходящего?
— Понятия не имею, но она слепо верит Олли. Будем надеяться, что вера ее себя оправдает.
Несмотря на тревожные новости, Левон вдруг понял, что не может отвести глаз от пухлых алых губ Пегги и ее полных белых рук. На лбу у нее блестели капельки пота, а кончики рыжих локонов ласковыми завитушками прилипли к шее. Она была похожа на богиню, величественную языческую владычицу. Левон вспомнил, что ее красота поразила его еще в самую первую их встречу.
— Сегодня вы выглядите просто потрясающе, Пегги, — пробормотал он.
К его удивлению, она зарделась, как маков цвет.
— Что это с вами, Лев? Вы никогда не делали мне комплиментов.
— Я произносил их мысленно, — признался он.
Пегги лукаво взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы.
— А я всегда считала вас самым привлекательным мужчиной из всех, кого я знаю.
В животе у Левона творилось что-то непонятное и чрезвычайно приятное, но он все-таки сумел вопросительно приподнять бровь.
— Привлекательнее Дугласа Фербенкса?
— В десять раз! — Пегги рассмеялась. — Вам следовало бы сниматься в кино.
— Тогда меня сожрали бы заживо. — Он жалобно шмыгнул носом. — Я не такой крутой, каким кажусь.
— Знаю. Вы похожи на шоколад с мягкой начинкой, вкусный и сладкий.
Впоследствии Левон так и не смог вспомнить, как именно все случилось. Но прошло совсем немного времени, и он уже занимался с Пегги любовью в белой спальне с кружевными занавесками.
— Я всегда мечтал об этом, — выдохнул он, опускаясь на ее роскошное, дрожащее от нетерпения тело.
— Я тоже, — простонала в ответ Пегги.
Ближе к вечеру Левон вышел из комнаты, чтобы взять бутылку шампанского. Через несколько часов Пегги принесла еще одну. В ту ночь они спали рядом на кружевном покрывале — было слишком жарко, чтобы забираться под него, — и занимались любовью с таким пылом и страстью, каких Левон еще никогда не испытывал. На следующий день оба решили, что поедут домой поездом. Он заказал отдельное двухместное купе, и они любили друг друга всю дорогу до самого Нью-Йорка.
— Спасибо, Пегги, — начал было Левон, когда они ступили на перрон Центрального вокзала.
Их толкали со всех сторон, а шум стоял просто оглушительный. После всего, что случилось между ними, он боялся прикоснуться к своей спутнице из страха, что их кто-нибудь увидит.
Пегги приложила кончики пальцев к его губам.
— Не благодари меня, Лев, и я тоже не буду говорить тебе «спасибо», — прошептала она. — Мы оба сделали именно то, что хотели. И, Лев, я не жду, что мы продолжим наши отношения, оказавшись дома, на своей территории. Ты не из тех мужчин, что любят интрижки, я знаю. — Она пожала великолепными плечами. — Но если будет желание, ты знаешь, где я живу. Пока, хороший мой. — Пегги торопливо поцеловала его в губы и исчезла.
«Тамара, любовь моя, я привел тебе другую дочь».
По какой-то причине Левон все время вспоминал собственные слова, вернувшись из Лос-Анджелеса, тропического рая, где все казалось нереальным. Он вспомнил ту ночь, когда подвозил семейную пару к кораблю, пришвартованному у причала. «Мы едем в Европу», — сообщил ему мужчина. Он как раз выгружал их чемоданы из багажника, когда какая-то молодая женщина попросила его отвезти Анну на Бликер-стрит.
Когда Левон появился с Анной дома, Тамара вышла из спальни в забрызганном кровью платье, которое было на ней в ту ночь, когда они нашли Ларису. Тогда он любил Тамару, и она любила его. Но Анна встала между ними, и так будет всегда, даже теперь, когда они находились за тысячи миль друг от друга. Вряд ли можно винить Анну в том, что их с Тамарой брак дал трещину. Но кто-то же в этом виноват? Тамара продемонстрировала сторону своего характера, о существовании которой Левон даже не подозревал, — безжалостную и эгоистичную. Не исключено, что и он вел себя отвратительно и невыносимо. Он полюбил Анну так же, как любил Ларису, но для Тамары она так и не стала дочерью. Его жена видела в ней лишь другую женщину, соперницу.
А теперь все окончательно запуталось. Тамара злилась на него за долгое отсутствие, насмех