В апреле небольшой городок Герника в Северной Испании подвергся нападению немецких «хейнкелей». Вслед за ними на него обрушили тонны бомб тяжелые «юнкерсы». Они буквально стерли городок с лица земли, уничтожив тысячи мирных жителей и расстреляв из пулеметов тех, кому удалось вырваться из кромешного ада. Бойня продолжалась три часа. Полный список убитых и раненых так никогда и не был опубликован, но именно в Гернике погиб Гарри Бенедикт.
Три недели спустя Кейт получила письмо от одного из уроженцев Ливерпуля, Франка Дэвенпорта. Почерк был неразборчивым, письмо было написано с ошибками, но, прочтя его, Молли ощутила, как благодарность к этому Франку Дэвенпорту переполняет ее сердце. Он писал о своем «верном друге Гарри», своем «товарище по оружию», о том, как тот «пал смертью храбрых», пытаясь спасти маленького ребенка от немецких бомб. «...Мне не стыдно признаться в этом — я плакал, когда Гарри погиб. Я плачу до сих пор, вспоминая его. Гарри много рассказывал мне о своей бабушке и о девушке по имени Молли, которую он любил. С вами в горе, Франк Дэвенпорт».
Кейт вздохнула, сложила письмо и спрятала его обратно в конверт. Глаза ее блестели, но она не пролила ни слезинки. Ее внук погиб смертью, которой можно гордиться, а не проливать над ней слезы. Старушка протянула письмо Молли.
— Возьмите его себе, милая. Кстати, вчера мне дали стихотворение, оно было напечатано в «Нью стейтсмен». Его я тоже отдаю вам. — И она опустила газетную вырезку в конверт с письмом Франка Дэвенпорта.
Молли прочла стихотворение, вернувшись домой. Глаза ее застилали слезы, и она с трудом разбирала буквы. Последняя строчка гласила: «Мы вспомним Гернику, когда на нас обрушатся черные птицы и НАШИ города будут гореть в огне».
Это было зловещее предсказание того, что непременно случится, если Гитлер обратит свой дьявольский взор на Европу.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— С днем рождения! — воскликнула Молли, когда Аннемари вошла в кухню. — Твой подарок на столе; это блузка. Ее сшила Шинед Ларкин, а я украсила вышивкой в виде цветов.
Аннемари уселась за стол и развернула сверток.
— Ой, Молли, она безумно красивая! Жаль, что я не умею так вышивать. — Она бережно коснулась пальцем маленького розового бутона, аккуратного и безупречного.
— Ты слишком нетерпелива, родная, — заметила мама. — Ты садишься шить с таким видом, будто объявляешь войну времени. На твоем месте я отдала бы предпочтение рисованию.
Мама ждала ребенка, и живот ее походил на маленькую гору. Если родится мальчик, она назовет его Айданом, а если девочка — Каллой. Она выглядела усталой, и, повинуясь внезапному порыву, Аннемари перегнулась через стол и погладила ее по черным вьющимся волосам, так похожим на ее собственные. Мама поймала ее руку и легонько сжала.
— С днем рождения, милая, — прошептала она.
— С Днем дураков!— весело крикнул Финн. — Сегодня не твой день рождения.
— Нет, мой, — решительно заявила Аннемари. Финн повторял одно и тоже из года в год. — Сегодня мне исполнилось одиннадцать. Где, кстати, мой подарок, хотела бы я знать?
— Я ничего тебе не подарю. Я забыл. — И эти слова Финн тоже повторял ежегодно. — А, ладно. — Он вынул из кармана брюк крошечную коробочку. — Держи.
— Колечко! Я угадала? — Аннемари открыла крышку коробочки. Внутри, на кусочке ваты, примостилось колечко с зеленым камешком. — Это изумруд? — ахнула она.
— Вряд ли, сестренка. Я пока еще не набит деньгами. Это нефрит.
— Нефрит приносит несчастье, — замогильным голосом возвестила Нанни. — Это кольцо не принесет девочке ничего, кроме несчастья.
— Замолчи, Нанни, прошу тебя, — резко бросила мама, — Кольцо действительно очень красивое, и, по-моему, несчастье приносит опал, а не нефрит. Надень его, родная, поглядим, как оно смотрится у тебя на пальце.
Аннемари надела колечко на средний палец правой руки, со страхом ожидая, что сейчас ей на голову обрушится потолок. К счастью, ничего подобного не случилось. Растопырив пальцы, она вытянула руку, демонстрируя кольцо маме и Финну. Молли, готовившая гренки вместо мамы, чтобы та могла отдохнуть, тоже подошла посмотреть, и все сошлись во мнении, что колечко очень красивое. Нанни, которая помешивала кашу и, кажется, явно вознамерилась окончательно испортить всем настроение, проворчала, что Финну следовало бы купить кольцо с аметистом, «под цвет ее глаз», но Аннемари заявила, что ей больше нравится зеленый.
— Каша готова, — провозгласила Нанни все тем же обреченным тоном, словно приготовленное ею кушанье было пропитано ядом и все они умрут, отведав его.
— А где Тедди? — спросила мама. — Я ведь разбудила его еще полчаса назад. Наверное, снова заснул, негодник.
Молли водрузила на стол тарелку, на которой горкой высились гренки с маслом, и вазочку варенья из чернослива, которое Нанни сварила в прошлом году.
— Сейчас я приведу его, — сказала она, но не успела сделать и шага, как в кухню ввалился трехлетний Тедди, сгибаясь под тяжестью картонной конструкции, которая при ближайшем рассмотрении оказалась крепостью. Он соорудил ее в подарок Аннемари.
— Большое спасибо, Тедди, родненький мой! — Девочка ласково расцеловала его в обе щеки. — Какая прелесть! Именно то, что я хотела.
— Я едва не упал с лестницы, когда спускался вниз, и чуть не раздавил ее. — В его глазах светилась искренняя любовь к сестре, отчего та с трудом удержалась от слез.
Вместо того чтобы заплакать, Аннемари еще раз поцеловала его.
— Это было бы очень некстати, — сказала она. — Сейчас я отнесу крепость наверх, в свою спальню, и мы с Молли поиграем с ней, когда вернемся из Килдэра.
День рождения Аннемари обещал был замечательным. У них начались пасхальные каникулы, и мама с папой подарили ей целых пять шиллингов. Уже совсем скоро они с Молли сядут на автобус до Килдэра, где и истратят эти деньги. С ними поедет Финн, который там работал. Потом они встретятся с Финном, чтобы пообедать, и он посадит их на обратный автобус домой.
— Разве Доктор не будет завтракать сегодня вместе со всеми? — осведомилась Нанни.
— Он оперирует пациента, — ответила мама. — Кажется, один из работников мистера МакДональда едва не отрезал себе ногу косой. Сейчас он пришивает бедняге ступню на место и освободится еще не скоро.
Аннемари была этому только рада — не тому, что бедолага-рабочий едва не лишился ноги, а тому, что отец не присоединится к ним за завтраком. Его присутствие бросило бы гнетущую тень на всех окружающих. Она всегда чувствовала ее, хотя Молли говорила, что это лишний раз подтверждает, какая она глупая. Старшая сестра ничего похожего не ощущала.
В окно заглядывало яркое солнце, отчего колокольчики в вазе на столе стали казаться еще голубее. Девочку охватило ощущение полного счастья, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не рассмеяться вслух, иначе Молли подумает, что она окончательно спятила. Да, сегодняшний день наверняка будет замечательным.
— Доброе утро, — произнес чей-то голос.
Аннемари открыла глаза с таким чувством, словно ей помешали досмотреть чудесный сон. Голос принадлежал молодому человеку, который смотрел на нее с таким выражением, словно давно и хорошо знал. На мгновение она растерялась, не понимая, где она и что с ней происходит, но потом с удивлением сообразила, что сидит на скамейке в Центральном парке напротив своей квартиры и, кажется, заснула. Она куда-то направлялась, но не смогла удержаться от соблазна, чтобы не присесть и не подышать свежим апрельским воздухом.
— Привет, — ответила она.
Это был симпатичный молодой человек с мальчишеским лицом, каштановыми вьющимися волосами и карими глазами.
Он улыбнулся.
— А ведь вы меня не узнаете, не так ли?
Девушка прищурилась и попыталась вспомнить, где видела его раньше, но потом сдалась.
— Нет.
— Роберт Эдгар Гиффорд, известный среди друзей как Бобби. — Он снял белую фетровую шляпу. — А вы Анна Мюррей. Теперь вы меня вспомнили?
— Разумеется, — с восторгом ответила девушка. Десять лет назад она обнаружила его на этой самой скамейке и угостила гамбургерами и кофе. — Сейчас вы выглядите другим человеком. — Тогда он походил на пугало из «Волшебника страны Оз». Теперь на нем был элегантный серый костюм в полоску и серый жилет. Она похлопала по скамье рядом с собой. — Присаживайтесь.
— Зато вы совсем не изменились, — заметил Бобби, усаживаясь рядом. — Я бы узнал вас где угодно.
— Я чувствовала, что где-то видела вас раньше, — призналась Анна, — вот только никак не могла вспомнить где. Тогда вы были совсем худым. Вы уехали в Калифорнию? — Она вспомнила, что дала ему восемь долларов, которые оказались у нее с собой. — Вы все еще сердитесь на меня за то, что я дала вам денег?
— Я вел себя с вами непростительно грубо. Мне казалось унизительным брать деньги у девушки. Тем не менее я их взял. Простите меня! — взмолился он. — Но до Калифорнии я не доехал. Я добрался лишь до Спрингфилда в штате Иллинойс, где мне выгладили и заштопали костюм и почистили туфли. Я купил свежую рубашку, зашел к цирюльнику постричься и побриться и получил работу в местной газете, «Спрингфилд стар». Так что теперь я — редактор, — с гордостью сообщил он, — и все это благодаря вам, мисс Анна Мюррей. — Он кивнул на ее левую руку с массивным золотым кольцом. — Хотя, насколько я понимаю, вы уже не мисс, а миссис.
— Миссис Герби Блинкер, хотя Анна Мюррей — это мой профессиональный псевдоним, и большинство людей по-прежнему называют меня так.
— Чем занимается ваш супруг?
— Кинобизнесом; кажется, сейчас это называется «кинозвезда». — Каждый год Олли выпускал по фильму с Герби в главной роли. Эти картины никогда не получат «Оскара», зато они были очень популярными и приносили приличный доход. — Большую часть времени мой муж проводит в Калифорнии, в Лос-Анджелесе, а я живу в Нью-Йорке. Мы редко видимся.