При мысли о том, что чужая женщина, пусть даже это Хейзел, утешает ее сына, Молли расстроилась. Это должна делать она сама. А тут еще Ирен вывела ее из себя, когда она дала почитать ей письма. Свекровь заявила, что Меган, дескать, — маленькая надоедливая задавака.
— И двоюродные брат и сестра не могут стать мужем и женой. Церковь этого не допустит.
— В таком случае Церковь может убираться к дьяволу. — Молли вспомнила язвительное замечание Гарри о том, что религия — опиум для народа.
Ирен обиделась и удалилась в гостиную. Молли же оставалась в своей комнате, кипя от негодования, пока не пришло время идти в театр. Когда она вернулась домой, Ирен уже лежала в постели. В три часа утра завыли сирены, и женщины забились под лестницу, прислушиваясь к взрывам. Ирен так крепко вцепилась в Молли, что у нее вскоре онемела рука и ей пришлось силой разжимать пальцы свекрови.
— Прости меня, родная, — смиренно произнесла Ирен. — Я вовсе не имела в виду то, что сказала. Меган — замечательный ребенок. Это я виновата в том, что мы с ней не ладили. И еще я очень благодарна тебе за то, что ты осталась со мной, дочка. Я просто глупая старая женщина, которая не имеет права разлучать тебя с семьей. Я же знаю, как сильно ты скучаешь по детям. Поезжай в Ирландию, Молли, — решительно заявила она. — Поезжай прямо завтра. Я как-нибудь справлюсь.
Ирен сама предложила ей выход из положения, но Молли не воспользовалась им. Она просто не могла заставить себя бросить свекровь одну в такое время.
В ноябре налеты случались чаще и длились дольше, пока однажды ночью в конце месяца не наступила жуткая кульминация — во время бомбежки погибло сто восемьдесят человек. Это была жуткая ночь. Казалось, что горит весь Ливерпуль, и небеса покраснели от пламени пожаров. По городу носились кареты «скорой помощи» и пожарные машины, и вой их сирен сливался с взрывами бомб, грохотом рушащихся зданий и зловещим треском пожаров.
Все испытали неожиданное облегчение, когда за первые три недели декабря не было ни одного налета. Молли ездила в город за рождественскими подарками для детей. Иногда компанию ей составляла Ирен. Несмотря на то что жизнь в последнее время стала еще тяжелее, свекровь старалась как можно реже прибегать к помощи Молли, и та видела, что Ирен храбрится из последних сил. Она даже не стала возражать против того, чтобы на Рождество Молли навестила детей, и согласилась пожить у Брайана и Паулины, пока ее не будет.
Впрочем, выбор игрушек в магазинах оказался невелик. Страна перешла на осадное положение, и фабрики переключились на выпуск более необходимых вещей. Молли, правда, удалось купить Томми модель аэроплана с камуфляжной раскраской и пугач, которым он, вне всякого сомнения, будет пугать бедного кота. Броуди обожала наряжаться, поэтому Молли приобрела для нее красивое платье и кардиган с кружевной оторочкой. В свои десять лет Джо читал запоем, и Молли была в восторге, когда случайно наткнулась на новенький сборник приключенческих рассказов для детей и комиксы в магазине подержанных вещей. А чудесному подарку для Меган она была обязана Ирен, которая и отыскала его: туалетный набор, в состав которого входили ручное зеркальце со щеткой, расписанные цветами, и такая же расческа.
— Меган превратилась в молодую леди, и игрушки ей уже не нужны, — сказала Ирен и добавила со слезами в голосе: — Как я жалею о том, что мы с ней не ладили, когда она была дома! Слишком часто я упрекала и бранила ее. Теперь я это понимаю.
Подарки были завернуты в красную и зеленую гофрированную бумагу, и Молли выложила их на пианино, готовясь забрать с собой в Ирландию вместе с коробкой конфет и шоколада для своих племянников и племянниц — вот уже несколько месяцев она приберегала талоны на сладости специально для этой цели. Теперь ей оставалось лишь купить что-нибудь для Ирен.
Лили предложила скинуться и купить свекрови общий подарок от всех невесток.
— Давайте подарим ей какое-нибудь ювелирное украшение, — сказала она. — Ему она обрадуется больше, чем пудре, туалетному мылу и коробке носовых платков от каждой из нас.
Молли, Паулина и Глэдис склонны были согласиться с ней. За несколько дней до Рождества они встретились в городе и прошлись по ювелирным магазинам, остановив свой выбор на цепочке и золотом медальоне с изображением Святого Христофора. Испытывая удовлетворение от покупки, они отправились в «Кардому»[75] выпить кофе. Женщины пребывали в хорошем настроении. Война сблизила людей. Лили и Паулина теперь редко ссорились и без труда находили общий язык со свекровью. Глэдис с гораздо большим терпением относилась к членам семьи своего супруга.
Именно Глэдис предложила им всем вместе сходить в кино.
— В «Форуме» идет фильм «До свидания, мистер Чипе» с Робертом Донатом. Это будет здорово; мы впервые вышли в город все вчетвером.
Лили сразу же засомневалась.
— А что, если начнется воздушный налет?
— Да их не было уже целую вечность, — отозвалась Глэдис. — Мне лично кажется, что налетов вообще больше не будет.
— Ирен будет беспокоиться, если я приду домой поздно, — сказала Молли, но Паулина в ответ заявила, что Молли уже взрослая женщина и имеет право на личную жизнь.
— Кроме того, ты задержишься совсем ненадолго. Еще нет четырех часов. — Глэдис поднялась на ноги. — Давайте зайдем в «Форум» и хотя бы посмотрим, в котором часу начинается фильм.
Еще через несколько минут они уже изучали анонс в фойе кинотеатра. Второй фильм[76] заканчивался только через полчаса, после чего шел выпуск новостей «Пате»[77] и наступал перерыв. Сама же картина «До свидания, мистер Чипс» начиналась без пяти пять и заканчивалась без четверти семь.
— Так что к семи ты будешь уже дома, Молл, — заявила Глэдис.
— Ну, ладно.
Ирен ждала, что она вернется до наступления темноты, и Молли надеялась, что свекровь не слишком расстроится из-за ее опоздания. В конце концов, Молли — уже не маленькая девочка, которая должна на все спрашивать разрешения у мамы. В последнее время в ее жизни было так мало радости и развлечений — собственно говоря, их вообще не было, — и поход в кино был тем более кстати.
Фильм оказался невероятно трогательным. Носовой платочек Молли насквозь промок от слез. Она получила огромное удовольствие от просмотра. До этого она никогда не видела Роберта Доната, обладателя доброго, нежного лица и самого красивого голоса, который она когда-либо слышала. Картина уже близилась к концу, когда на экране появилась надпись, извещающая о начале воздушного налета. Аудитория разочарованно застонала, несколько зрителей заторопились к выходу, и Молли среди них, не обращая внимания на просьбы своих невесток остаться и досмотреть фильм до конца.
Затемнение снаружи застало ее врасплох. Так бывало всегда. Молли всегда оказывалась не готовой к непроницаемой темноте, иногда не видя ничего перед собой на расстоянии вытянутой руки. Ей казалось, что ее похоронили под толстым слоем черной ваты.
Каким-то образом ей удалось отыскать дорогу к трамвайной остановке, где она и стала ждать, молясь про себя, чтобы трамвай пришел побыстрее. Только от вагоновожатого зависело, продолжать ли движение или остановиться после начала налета. Большинство предпочитали ехать по маршруту; это было ничуть не опаснее, чем стоять на месте. На остановке было еще несколько человек. Какой-то мужчина зажег спичку, чтобы взглянуть на часы. А одна из женщин заявила:
— Что-то я не вижу никаких признаков налета, а вы?
Не успели эти слова слететь с ее губ, как над головами раздался тяжелый гул приближающихся самолетов. Молли затошнило от страха. Еще никогда во время налета она не находилась на улице. В это время к остановке подкатил трамвай и кондуктор весело прокричал:
— Залезайте, карета подана!
Все дружно последовали его совету, кондуктор дал звонок, и трамвай покатил дальше.
Они не проехали и минуты, как разразился настоящий ад и земля вздрогнула, как будто все самолеты сбросили бомбы одновременно. Трамвай покачнулся.
— Похоже, нас ждет беспокойная поездка, — пошутил кондуктор.
Кое-кто из пассажиров засмеялся.
Трамвай, скрипя и раскачиваясь, продолжил свой путь по Байром-стрит — по крайней мере, Молли полагала, что это Байром-стрит; сквозь закрашенные окна ничего не было видно. Кондуктор выкрикивал названия остановок, так что проехать свою она не могла. Время от времени до нее доносился вой сирен пролетавших мимо пожарных машин. Но тут заскрежетали тормоза и трамвай остановился. Кондуктор вышел и отправился к вагоновожатому. Он вернулся через несколько минут.
— Прошу прощения, дамы и господа, — сказал он, — но провода впереди оборваны. Боюсь, вам придется сойти и дальше двигаться на своих двоих. Или можете оставаться в вагоне и ждать отбоя. Решайте сами. Трамвай никуда не пойдет, но мы с Бертом собираемся заглянуть в «Виноградную лозу» на углу и пропустить по кружечке пивка.
Молли вышла вместе с остальными пассажирами, большинство из которых в полный голос рассуждали о том, что сделали бы с Гитлером, попадись он им в руки.
— Мой муж очень расстроится, если не выпьет чай вовремя, — пожаловалась какая-то женщина.
Кондуктор подмигнул ей.
— Что ж, он знает, кого в этом винить, не правда ли, миссис? — Его непробиваемая жизнерадостность начала действовать Молли на нервы.
Сойдя с трамвая, она оказалась в мире, подсвеченном огнями пожаров и мигалками карет «скорой помощи», и побежала по улице. Вскоре она достигла места, где упавшая бомба оставила воронку на проезжей части от одного тротуара до другого. На самом ее дне лежал столб с обрывками скрученных трамвайных проводов. В магазинах по обеим сторонам взрывная волна выбила окна и двери. Осторожно перебравшись через груду камней и щебня, Молли снова побежала вперед, миновав цветочный магазин, в котором работала Меган. Это означало, что до Тернпайк-стрит осталось совсем недалеко. Вокруг появились и другие бегущие люди — налет застал всех врасплох. Он начался необычно рано, и, подобно Глэдис, они, очевидно, думали, что их больше не будет вовсе.