– Ну как же – «несмотря», – насмешливо протянул Отан.
К ним подошли Хохария и Мари, и Фаун постаралась взять себя в руки и не позволить ярости вырваться наружу; Отан тоже перестал кидать на нее уничтожающие взгляды: вскочив на ноги, он с беспокойством посмотрел на целительницу. Хохария была мрачной, а Мари – еще мрачнее.
– Так с которого начнем? – спросила Мари.
– С Дага, – ответила Хохария, – Я много работала с его Даром и хорошо его знаю; к тому же он – последняя жертва, если это хоть что-нибудь значит. А, Отан, ты здесь – это хорошо, – продолжала Хохария без паузы. – Я собираюсь проникнуть внутрь этого клубка и хочу, чтобы ты меня подстраховал.
На лице Отана отразилась паника.
– Ты уверена, Хохария?
– Нет, но я перепробовала уже все, до чего только могла додуматься, а бросать дело я не собираюсь.
– Ты просто оставляешь всю грязную работу мне, – раздраженно пробормотала Мари. Хохария ответила ей не менее раздраженным пожатием плеч: их спор явно продолжался уже давно.
– Мы с тобой установим легкую связь, Отан, – продолжала Хохария, – а я попробую заглянуть внутрь связывающей бедняг сети и тут же отстранюсь от них. Если мне не удастся высвободиться, ты должен немедленно разорвать связь, слышишь? Ни под каким видом не пытайся последовать за мной. – Она сурово посмотрела в глаза своему подмастерью. Отан сглотнул и склонил голову.
Фаун съежилась на куче сухой травы и опавших листьев, обхватив руками колени и стараясь сделаться как можно меньше, чтобы ее не заметили и не прогнали.
Хохария помолчала, потом заговорила снова:
– Мари, мой нож – в седельной сумке, если уж дойдет до такого.
– И когда же до такого дойдет, Хохария? Не заставляй меня принимать еще и это решение.
– Когда начнут умирать самые слабые, на остальных, я думаю, ляжет большая тяжесть, и дело быстрее пойдет к концу. Смерть той бедной женщины, которая умерла еще до прибытия дозорных Дага, не разрушила оковы; скорее узы стали еще более неразрывными. Мне кажется... как только двое или больше из девяти... нет, десяти... умрут, начинай обряд разделения, и тут уж тебе просто придется ориентироваться на то, что при этом случится. – После паузы Хохария добавила: – Начинай, конечно, с меня.
– Ну, – холодно ответила Мари, – тогда будет моя очередь решать.
– Хм-м... – сжала губы Хохария.
– Я не рекомендую все это затевать, Хохария.
– Я тебя слышала.
Слышала, но, очевидно, не услышала: целительница уселась, скрестив ноги, рядом с Дагом и жестом подозвала Отана. Подмастерье опустился на колени. Хохария выпрямилась и на мгновение закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, потом левой рукой взяла за руку Отана; за этим, похоже, последовала невидимая для Фаун подготовка Дара. Хохария без колебания коснулась правой рукой лба Дага. Фаун показалось, что Даг, хоть и находился в трансе, поморщился, но точно сказать она не рискнула бы.
Глаза Хохарии широко раскрылись, она рывком вырвала руку у Отана и резко толкнула его в грудь, заставив опрокинуться на спину. Потом глаза целительницы закатились, побледневшее лицо утратило всякое выражение, и она рухнула на Дага.
С неразборчивым восклицанием Отан потянулся к Хохарии, и Мари с проклятием вцепилась в него, обхватив сзади и прижав его руки к бокам.
– Не смей! – рявкнула она ему в ухо. – Слушайся Хохарии! Закрой Дар! Проклятие, парень, закрой Дар!
Мгновение Отан боролся с ней, потом, горестно всхлипнув, сдался.
– Их стало десять, – прорычала Мари. – Вот и все, чего нам тут удается добиться. Одиннадцати не будет, слышишь? – Она встряхнула Отана.
Подмастерье уныло кивнул, и Мари выпустила его. Опираясь на руки, он в ужасе смотрел на свою бесчувственную наставницу.
– Что ты почувствовал? – спросила его Мари. – Хоть что-нибудь тебе удалось понять?
Отан покачал головой.
– Я… по-моему, ничего полезного я не узнал. Мне показалось, что ее Дар утащили прочь от меня, в темноту. – Он с несчастным видом повернулся к дозорной. – Это не я отпустил ее, Мари, клянусь! Она оттолкнула меня!
– Я видела, парень, – вздохнула Мари. – Ты сделал то что мог. – Она медленно поднялась на ноги и теперь стояла, широко расставив ноги и уперев руки в бедра, глядя на два распростертых друг на друге тела. – Мы уложим ее рядом с остальными – она теперь с ними вместе... может быть, ей хоть что-нибудь удастся сделать... изнутри. Только ведь никак не различишь – слабеет эта гадость со временем или нет. Что ж, по крайней мере Хохария дала нам еще три дня времени. – В голосе Мари зазвучала ярость: – Только не хочу я, чтобы у нас появлялось еще время. Я хочу, чтобы все кончилось.
Одеяло для Хохарии постелили под тем же ясенем, под которым лежал Даг. Отан уселся рядом – то ли охранял свою наставницу, то ли просто скорбел. В такой же позе рядом с Дагом расположилась Фаун; они с Отаном старались друг на друга не смотреть.
Перед закатом снова пришла Мари и села между двумя неподвижными фигурами.
– Пропади вы пропадом, – по-свойски обратилась она к бесчувственным Стражам Озера, – за то, что свалили все на меня. Такая работа для командира эскадрона, а я начальствую всего лишь над отрядом. Несправедливо это, мальчик мой Даг. – Мари подняла взгляд и встретилась глазами с Фаун; та приподнялась и вопросительно посмотрела на пожилую женщину. – Брин, – продолжала Мари, ткнув пальцем в сторону женщин, неподвижно лежащих под навесом, – через неделю исполнится двадцать два. Если этот день для нее наступит... Она молодая, и Дар у нее такой, что она далеко видит. Могла бы нарожать кучу ребятишек. Хохарию я знаю дольше. Ей как целительнице цены нет – она могла бы спасти жизни еще дюжине таких девчонок, как Брин. Так как же мне решать, кого из них убить первой? Страшный выбор... Может быть, – вздохнула Мари, – это никакой разницы не составит. Я уж и сама не знаю, чего хотеть.
– Ах, девочка, не обращай внимания на мою болтовню, – продолжала Мари, заметив, какими круглыми глазами смотрит на нее Фаун. – Должно быть, я стала слишком старой. Пойду-ка я спать: скверна этой земли высасывает разум, не только силы – кругом отчаяние и смерть, вот мужества и не хватает. – Мари с трудом поднялась на ноги и поверх лежащего навзничь Дага печально посмотрела на Фаун. – Я знаю, что ты не чувствуешь проклятия этого места напрямую, но на тебе оно тоже сказывается. Тебе следовало бы дать себе отдых на неоскверненной земле.
Фаун покачала головой.
– Я хочу остаться здесь. Рядом с Дагом. – «Ведь неизвестно, много ли времени нам остается».
– Что ж, как хочешь, – пожала плечами Мари и исчезла в мягких тенях сумерек.
Фаун проснулась, когда лунный свет начал просачиваться сквозь голые ветви ясеня. Несколько мгновений она лежала неподвижно, пытаясь вспомнить свои сны в надежде, что в них может содержаться какое-то пророчество. В балладах часто рассказывалось о том, как сны подсказывали людям, что делать; нужно было точно выполнять указания, иначе на человека могли обрушиться несчастья. Однако никаких снов Фаун не вспомнила, да если бы и вспомнила, было сомнительно, чтобы от них была какая-нибудь польза.
Крестьянские сны... Вот если бы она была Стражем Озера по рождению... Фаун бросила сердитый взгляд на Отана, который тихо похрапывал рядом с Хохарией. Уж если кому и будут полезные видения, то скорее ему, чтоб ему пусто было.
Нет, не нужно, чтобы ему пусто было. Это несправедливо. Фаун неохотно признала, что парень проявил мужество, да и Хохария не выбрала бы его из всех своих подмастерьев и не взяла с собой, если бы он ничего не стоил. Просто Фаун чувствовала бы себя лучше, если бы он оказался круглым дураком, а не проявлял глупость только в отношении крестьян. Тогда он не заставлял бы ее так сомневаться в себе. Фаун вздохнула, поднялась и побрела к отхожему месту на краю рощи.
Вернувшись, она уселась на своем одеяле и стала смотреть на Дага. Пятна лунного света наставляли его неподвижное лицо казаться пугающе мертвым. Темный блеск его улыбающихся глаз все исправил бы, но ввалившиеся глаза оставались закрытыми. Может случиться, подумала Фаун, что он умрет и она уже никогда больше не увидит яркого золота его взгляда. Она проглотила комок страха, сжавшего ей горло. Позволят ли ей коснуться тела Дага после его смерти?
«Я могла бы коснуться его сейчас». – Только что она могла сделать для Дага, чего уже – и с большей безопасностью – не сделали другие...
«Что ж, лучше подождать».
Спирально закрученное подкрепление Дара... Фаун стала обдумывать фразу, словно пробуя ее на вкус. Для Хохарии это явно имело какое-то особое значение, как и для Мари с Дагом. Подкрепление Дара, свернувшееся в спираль, которое не становилось постепенно частью своего нового хозяина... Фаун потерла руку, гадая, не было ли таким же то подкрепление, которое проделал с ее Даром Даг. Если она правильно поняла объяснения Хохарии, то такая спираль была отделившейся частью Злого, так же как через браслет на нее действовала отделившаяся часть Дара Дага. Вспомнив Злого, которого они убили в окрестностях Глассфорджа, Фаун порадовалась тому, что они с Дагом остановили его прежде, чем у того развились столь ужасные способности.
Фаун нахмурила брови. Видела ли Хохария когда-нибудь Злого так близко, как она сама? Мастера по большей части оставались в лагере, так что, может быть, и не видела. Разделяющие ножи, возможно, и трудно изготавливать, однако пользоваться ими совсем просто – крестьянский ребенок мог бы это сделать, как это Фаун и продемонстрировала. Она улыбнулась, вспомнив отчаянный крик Дага: «Бей острым концом!»
Мысли Фаун падали, как капли воды в неподвижный пруд.
«Разделяющие ножи убивают Злых».
«В Даге, Артине и других пленниках сохраняются остатки Злого».
«Может быть, чтобы полностью их очистить, требуется дополнительная порция смертности».
«...А у меня есть разделяющий нож».
Фаун сделала глубокий вдох; ее охватил озноб. Ведь невозможно предположить, чтобы она придумала что-то, что не пришло в голову ни Дагу, ни Мари, ни Хохарии; должно быть, они по какой-то веской причине отбросили такую мысль, а Фаун слишком невежественна и поэтому не знает... Или все-таки возможно?