— Наследник слишком много на себя берёт, — сказала провинкара. — Есть ведь и ещё один сын.
— В последнее время Орико поддерживает наследника, — заметил Палли.
— За счёт Шалиона, — пробормотал Кэсерил.
— Мне кажется, что Орико загадывает на будущее. Ведь в конце концов, — Палли снова пожал плечами, — наследник победит. Рано или поздно. Так или иначе.
— Но сейчас это будет грустная победа для старика, если его сын проиграет, — задумчиво произнёс ди Феррей. — Думаю, они загубят массу человеческих жизней, а потом начнётся всё сначала. Игры на куче трупов.
— Мрачное занятие, — провинкара сжала губы, — ничего хорошего из этого не выйдет. Эй, ди Паллиар, расскажите-ка что-нибудь хорошее. Есть же какие-нибудь хорошие новости? Скажите мне, что жена Орико ждёт ребёнка.
Палли печально покачал головой.
— Насколько мне известно, нет, леди.
— Ну, тогда пойдёмте ужинать и больше не будем говорить о политике. Моя старая голова начинает от неё болеть.
Пока Кэсерил сидел, у него свело мышцы, несмотря на выпитое вино, и, пытаясь подняться, он едва не упал. Палли, озабоченно хмурясь, поддержал его под локоть.
Кэсерил удалился умыться и переодеться. И насладиться в одиночестве подсчётом своих синяков.
Ужин был щедрым и вкусным. Ди Паллиар, который никогда не был неуклюж за столом — и манеры имел прекрасные, и беседу умел поддержать, — завладел вниманием всех, от лорда Тейдеса и леди Исель до последнего пажа, столь увлекательные истории слетали с его уст. Несмотря на вино, голова его оставалась ясной, и из него сыпались только забавные истории, героем которых в основном был он сам. Во время рассказа о том, как он последовал за Кэсерилом в ночную вылазку против рокнарских сапёров и как они вдвоём на месяц отбили у врага охоту к активным действиям, слушатели только переводили расширенные глаза с Кэсерила на Палли и обратно. Им явно нелегко было представить себе скромного, никогда не повышающего голос секретаря принцессы грязным, окровавленным и ползающим по камням с кинжалом в руке и со злобным оскалом. Кэсерилу было неуютно под этими взглядами. Ему хотелось стать невидимкой. Дважды Палли пытался вовлечь его в беседу, и дважды он ловко ускользал, не желая ничего рассказывать. Палли, осознав бесплодность своих попыток, сдался.
Трапеза текла неспешно и закончилась поздно. И наконец настал тот час, которого так ждал и страшился Кэсерил: когда все разошлись спать, Палли постучал в его дверь. Кэсерил впустил его и, придвинув скамейку к стене, бросил на неё подушки. Сам же устроился на кровати, которая, как и её хозяин, при этом тихонько застонала. Палли сел, уставился на Кэсерила в неярком свете свечей. Затем начал с отличавшей его прямотой:
— Ошибка, Кэс? Ты хорошо подумал об этом?
Кэсерил вздохнул.
— У меня было девятнадцать месяцев на размышления, Палли. Я рассмотрел каждую возможность, даже самую ничтожную. Я думал об этом, пока меня не начало тошнить.
Палли спросил в лоб:
— Ты считаешь, что рокнарцы решили отомстить тебе, спрятав от нас и сообщив, что ты мёртв?
— Я так думал поначалу.
«Если не принимать во внимание, что я видел список».
— Или кто-то преднамеренно вычеркнул тебя из списка? — настаивал Палли.
Список был написан рукой Мартоу ди Джироналом.
— Это был мой окончательный вывод.
Палли выдохнул:
— Низкий, грязный предатель! После всего, что мы перенесли… чёрт побери, Кэс! Когда я прибуду ко двору, я расскажу об этом ди Джироналу. Он самый могущественный лорд Шалиона, боги свидетели. Вместе, уверен, мы доберёмся до задницы этого…
— Нет! — Кэсерил в ужасе подскочил на подушках. — Не надо, Палли! Даже не заикайся ди Джироналу, что я существую! Не обсуждай это, не упоминай обо мне — если мир считает, что я мёртв, так даже лучше. Если бы я знал, что всё обстоит именно так, я бы остался в Ибре. Просто… забудь об этом.
Палли пристально посмотрел в глаза другу.
— Но… Валенду вряд ли можно назвать краем света. Всё равно люди узнают, что ты жив.
— Это спокойное мирное место. Я никому здесь не мешаю.
Многие в Готоргете были столь же смелы, как Палли, многие были куда сильнее, но любимым лейтенантом Кэсерила он стал из-за своего ума. Этому уму достаточно было получить единственную ниточку, чтобы начать быстро разматывать весь клубок. Глаза Палли сузились, поблёскивая в отсвете пламени свечи.
— Ди Джиронал? Сам? Пятеро богов, чем же ты ему так насолил?
Кэсерил поёрзал, устраиваясь поудобнее.
— Думаю, это не личное. Полагаю, это была лишь маленькая… услуга кому-то. Маленькая незначительная услуга.
— Тогда правду знают ещё двое. О боги, Кэс! Кто же этот второй?
Палли будет раскапывать и разнюхивать — теперь Кэсерилу его не остановить, что ни делай. Он не бросит работу ума на полпути и уже начал собирать головоломку.
— Кто мог тебя так ненавидеть? Ты всегда был самым дружелюбным и мирным человеком. Ты даже отказывался от дуэлей, а побеждённым врагам никогда не предлагал унизительных для них условий и — демоны Бастарда! — даже в шутку не заключил ни единого пари! Маленькая незначительная услуга! Что могло руководить человеком, чтобы так жестоко поступить с тобой?
Кэсерил потёр лоб. Голова начала болеть, но вовсе не от выпитого вина.
— Страх. Так я думаю.
Палли удивлённо скривил рот.
— И если станет известно, что и ты кое-что знаешь, они будут бояться тебя тоже. Я совсем не хочу, чтобы это коснулось тебя, Палли. Я хочу, чтобы ты оставался в стороне.
— Если это действительно столь сильный страх — я бы даже сказал, ужас, — то один тот факт, что мы встречались и разговаривали, уже делает меня в их глазах подозрительным. Их страх плюс моё невежество — о боже, Кэс! Не посылай меня в бой с завязанными глазами!
— Я больше никого не хочу посылать в бой! — Ярость и решительность, прозвучавшие в голосе Кэсерила, удивили даже его самого. Глаза Палли расширились. Однако Кэсерилу внезапно пришло в голову использовать неуёмное любопытство Палли против него самого. — Если я расскажу тебе, что и откуда я знаю, ты дашь мне слово — твоё слово! — что оставишь это и не будешь пытаться ничего разузнать и ни словом не упомянешь ни о том, что я тебе расскажу, ни обо мне? Ни намёка, ни рискованных игр?..
— В общем, вести себя тише воды ниже травы, как это делаешь ты? — сухо спросил Палли.
Кэсерил хмыкнул — то ли весело, то ли печально.
— Именно так.
Палли опёрся спиной о стену и в раздумье ущипнул себя за губу.
— Торгаш, — наконец ласково произнёс он, — заставляешь меня купить кота в мешке и даже не даёшь взглянуть на него. Вдруг там вовсе и не кот?
— Мр-р-р.
— Я просто хочу совершить равноценный обмен… о проклятие, ладно, ладно! Я всегда знал, что ты не бросишь нас на неизведанную территорию и не направишь в заведомую засаду. Я поверю твоим суждениям, а ты — в мою рассудительность и осторожность. Таким будет моё слово.
Очень, очень умелый контрудар. Кэсерил не мог не восхититься им. Он вздохнул.
— Что ж, хорошо.
Какое-то время он сидел молча, словно собираясь с мыслями и не зная, с чего начать. Этот рассказ никогда ещё не звучал вслух, хотя мысленно был повторён столько раз, что слова должны были бы слетать с уст без запинки.
— История достаточно короткая. Впервые я встретил Дондо ди Джиронала четыре, нет, теперь уже пять лет назад. Я тогда на стороне Гуариды участвовал в маленькой приграничной кампании против безумного рокнарского принца Олуса — помнишь, он ещё имел привычку закапывать своих противников по пояс в экскременты и сжигать живьём? Через год после тех событий его убили собственные охранники.
— О да. Я слышал о нём. Говорят, его засунули в дерьмо вниз головой.
— Есть несколько версий его кончины. Но в то время он ещё правил. Лорд Гуариды загнал его войска — кучку разбойников — в холмы у самой границы, им некуда было деваться. Лорда Дондо и меня послали как парламентариев доставить Олусу ультиматум и обговорить контрибуции и условия освобождения пленных. Дела на переговорах пошли… плохо. И Олус решил, что доставить его ответ лордам Шалиона может и один посыльный. Он поставил нас с Дондо друг перед другом в своей палатке, окружив дюжими солдатами с мечами. Нам был предоставлен выбор: либо снести мечом голову своему товарищу и доставить её вместе с ответом принца в лагерь лорда Гуариды, либо, если мы откажемся от боя между собой, остаться обоим без голов, каковые катапультируют затем в сторону наших позиций.
Палли открыл рот, но всё, что он мог сказать, было:
— А-ах.
Кэсерил перевёл дух.
— Выбор первому предоставили мне. Я отказался от меча. Тогда Олус прошептал мне своим странным вкрадчивым голосом: «Вы не выиграете эту игру, лорд Кэсерил». Я ответил: «Знаю, принц. Но я могу сделать так, что вы её проиграете». Он немного помолчал, затем рассмеялся. И повернулся к Дондо, который уже был зелёным, как покойник…
Палли нахмурился, но не прервал рассказ, а жестом попросил Кэсерила продолжать.
— Один из солдат ударом под колени сбил меня с ног, схватил за волосы, и голова моя оказалась на скамейке. Дондо нанёс удар.
— По руке того солдата? — уточнил Палли.
Кэсерил заколебался.
— Нет, — наконец вымолвил он, — но Олус в последний момент подставил свой меч. Меч Дондо ударился о лезвие и соскользнул. — У Кэсерила до сих пор стоял в ушах скрежет металла о металл. — Я отделался здоровенным чёрным синяком на шее. Он не сходил примерно месяц. Два солдата отобрали у Дондо меч, а потом нас посадили на коней и отправили в лагерь Гуариды. Когда мне привязали руки к седлу, подошёл Олус и прошипел: «Теперь увидим, кто проиграет». Возвращались мы молча. Когда показались наши позиции, Дондо впервые обернулся ко мне и сказал: «Если ты кому-нибудь расскажешь об этом — я убью тебя». На что я ответил: «Не беспокойтесь, лорд Дондо, за столом я рассказываю только забавные истории». Лучше бы я промолчал. Хотя… может, и это не помогло бы.