Тейр раз, другой отбил меч подсвечником. Ферранте заставлял его пятиться прямо на тигельную печь. Тейр уже чувствовал ее жар на своих голых ляжках. Он метнулся в сторону и оказался спиной к окну. Ферранте полностью обрел равновесие, двигался плавно и уверенно, будто спокойно примериваясь к Тейру. За спиной Ферранте Вителли тыкал в Тейра пальцами и пронзительно кричал по-латыни. Его темная аура вихрилась вокруг его головы, как смерч.
Тейр решил, что ему не след торчать тут и ждать, пока заклятие, каким бы оно ни было, поразит его. Ферранте сделал новый выпад, он из последних сил ударил подсвечником и вышиб меч из руки Ферранте, но у того в левой руке неведомо откуда появился нож… но не с костяной рукояткой. Тейр стремительно повернулся и нырнул в окно следом за Ури. На этот раз глазомер его подвел: шершавый песчаник ободрал ему плечи и колени. Но вот он уже летит сквозь темный воздух.
«Человек может летать, как летает нетопырь, без перьев»… Так кастелян прилетел? Куда, черт побери, подевалось озеро?
Он хлопнулся в воду животом. После душной жары в магической комнате холод совсем оглушил его. Вода сомкнулась над его головой, мешая дышать. Он сумел всплыть на поверхность среди щекочущих пузырьков им же взбитой пены, ловя ртом воздух. Холодный, но чистый. Он, казалось, изгонял липкую вялость дурмана из его тела. Наконец-то! Тейр забил ногами и перевернулся на спину, стараясь понять, где находится.
Ночь была безлунной, звезды еле мерцали сквозь смутную дымку. Над поверхностью озера курился туман, заслоняя и то, что можно было бы разглядеть. На фоне огромного сгустка черноты Тейр увидел несколько неясных пятен света – окна в обрыве, а над ними стена замка. Только не туда! Он поплыл как мог бесшумнее в противоположном направлении, высовывая из темной воды только глаза и нос. И вдруг стукнулся о плавающее бревно.
Нет, не бревно. Тело Ури. В лихорадке драки Тейр почему-то вообразил, что оно канет на дно, откуда Вителли его уже не поднять, но оно оказалось легче воды. Он попытался утопить тело, а оно всплывало. Любой лозимонец на лодке сможет завтра утром подобрать его и вернуть Вителли, и все это окажется напрасным.
Нет, не напрасным. Не напрасным! Но недостаточным. Ури он обрел, только чтобы потерять сеньора Пия. Безумен – пусть, но хитер и смел… как аббат Монреале – святой, герцогиня Летиция вызывающе горда, Асканио невинен, а Фьяметта… Фьяметта… И все-все они – жертвы на алтаре колоссальной самовлюбленности Ферранте, его славы. Откуда у Ферранте право губить жизни их всех?
«Право тут ни при чем. Он дерется, чтобы выжить. И чем больше он будет барахтаться в пучине зла, тем отчаяннее он будет драться. Не может не драться». Так говорил рассудок. В беде на рассудок не обопрешься.
Тейр тоже барахтался. Холодная озерная вода выпивала тепло его тела, обещала ледяной озноб. Ну хотя бы она не так убийственно холодна, как вода в руднике. Может, Ури пропитается водой и уйдет на дно? В растерянности Тейр поплыл, толкая перед собой тело брата, как бревно. Он уже толком не знал, где берег. Лучи свечи или фонаря не проникали сквозь туман. Попробовав так и эдак, он обрел своего рода равновесие: бил ногами достаточно быстро, чтобы согреваться, но не так быстро, чтобы задохнуться. Пожалуй, он сможет продержаться на воде так не один час. Но что тогда?
Когда он стукнулся о сваю пристани, у него уже исчезло всякое представление, много ли он проплыл и сколько времени это заняло. Ощущение было такое, что позади осталось полпути до Сеччино. За лестницей, пристанью и галечным пляжем маячил город. Когда Тейр, весь мокрый, встал на ноги, в подошвы ему впились острые камешки. Вода ведь больше не поддерживала его тело. Пока было возможно, он буксировал Ури, а потом втащил на берег, как большую рыбу, и почти такого же скользкого. Он выпрямился на подгибающихся коленях и уставился в темноту, кое-где пронизанную полосками слабого сияния, сочащегося в щелки закрытых ставен. Большие здания. Слишком большие для деревни. Залаяла собака и тут же смолкла. Какой это город?
О черт! Конечно, Монтефолья. Все еще Монтефолья… Он что, плавал кругами? Вполне возможно. Тейр обводил взглядом берег, мысленно восстанавливая те приметы, которые скрывала темнота. Направо – холм и замок, налево большие пристани, нижние стены, а дальше большая городская стена, которая спускается к самой воде. Впереди – узкие петляющие улочки, темные, незнакомые. Ну, ничего страшнее того, что он оставил позади, в них быть не может!
Тейр постоял в нерешительности. Маленькие волны лизали ему лодыжки. Куда ему идти? Надо спрятать Ури. Ему нужно… ему нужно поговорить с Фьяметтой. Надо найти Фьяметту… Да! И рассудок сказал, что в таком случае ему надо прошлепать на глубину и поплыть к монастырю. Он отмахнулся от рассудка, опустился на колени, вскинул Ури на плечо, кряхтя встал на ноги и пошел.
Вверх по каменным ступеням от набережной. Под двойной тяжестью его ноги громко шлепали. Стражи? Хоть один стражник должен тут быть. А! И Тейр нырнул в ближайший проулок при виде человека с фонарем, спускавшегося на набережную. Старик. Городской сторож, не лозимонец. Тейр пошел дальше, не оглядываясь, осторожно ступая в темноте. Но что, если в этих закоулках он наткнется на одну из городских опасностей? И он словно увидел себя со стороны: голый сумасшедший швейцарец, несущий труп… Ну что же, во всяком случае, грабителя он не заинтересует.
Поворот. Еще поворот. Куда, черт возьми, он идет? Только не назад в замок, чего бы ни требовало его шестое чувство. В проулке он споткнулся о бугор под одеялом, который глухо вскрикнул. Тейр, сгибаясь под своей ношей, только-только сумел на упасть так, чтобы разбить коленную чашечку о булыжник.
– Проклятие! Только не кричи. Я тебя не трону. Забудь, что ты меня видел. Спи! – бормотал Тейр. Только бы избежать шума.
– Тейр? – спросил знакомый мальчишеский голос. – Это ты?
– Тич?! – Тейр окаменел, – Что ты тут делаешь?
– Да ты же совсем голый! – Старший сын Пико вскочил на ноги. Его лицо замаячило в темноте смутным пятном. – Что ты несешь?
– Ури. Моего брата. Ты же знаком с Ури, – растерянно сказал Тейр.
– Это же мертвец! – пробормотал Тич в ужасе, потрогав тело для верности.
– Да, я выкрал его у черного колдуна, который служит Ферранте. А ты почему здесь?
– Тейр, эти разбойники-лозимонцы… они убили отца и Зильо! Перерезали ему горло как собаке… – От волнения он почти кричал: ведь уже два дня он не встречал ни одного человека, которому мог бы довериться, сообразил Тейр.
– Ш-ш! Ш-ш! Я знаю. Я видел вчера мулов твоего отца, когда их привели в замок.
– Да. Я шел следом. И теперь это мои мулы. Я их всех убью! Вот только придумаю, как пробраться в замок.
– Ш-ш! И не думай! В этом проклятом замке тебе делать нечего. Я сам сегодня ночью еле выбрался оттуда живой.
– А куда ты идешь? – спросил Тич с той же растерянностью, какую испытал Тейр.
– Я… я толком не знаю. Но стоять голым посреди улицы, пока не рассветет, я не могу.
– Возьми мое одеяло! – тут же предложил Тич, хотя и с сомнением в голосе.
– Спасибо! – Тейр завернулся в одеяло и сразу почувствовал себя лучше – и не только потому, что стало теплее. – Я… послушай, как это я вдруг заберу твое единственное одеяло? Пойдешь со мной?
– Но ты-то куда идешь? – повторил Тич свой вопрос.
– В… в один знакомый мне дом. – При этих словах перед ним ясно возник дом Фьяметты, наконец-то не затуманенный наложившимся на него другим зовом… Тича? Да, он не случайно наткнулся на него в темноте, как не случайно тогда наткнулся на маленькую Хельгу в снегу. И теперь он знал, куда идет. – Там никого нет. Кроме, может быть, лозимонского стража… – добавил Тейр с внезапным сомнением. Может, все-таки разочек довериться рассудку?
– У меня есть кинжал, – сказал Тич. – Если он лозимонец, я его убью, будь спокоен.
– Я… Там посмотрим. Может, и не понадобится. Сначала надо туда добраться, э? – Он крякнул.
– Я… я возьму его за ноги, – мрачно сказал Тич.
– Спасибо.
Тейр понял, что ему придется расстаться с одеялом. Они неуклюже подвесили Ури между собой и пошли дальше в молчании, если не считать указаний, которые Тейр произносил шепотом.
– Поворот. По той улице… правильно. Вверх по склону. Почти дошли.
– Тихое местечко, – сказал Тич. – Дома точно крепости.
Наконец впереди показались знакомые стены дома мастера Бенефорте… Фьяметты. Вон дубовая дверь под мраморной аркой, поблескивающей даже в темноте. Нигде ни огонька. А дверь, конечно, заперта и под охраной. Они положили свою ношу, и Тейр снова закутался в одеяло.
– А как мы войдем? – прошептал Тич. Тейр не знал, хватит ли ему сил просто забраться в постель, а чтобы перелезть через стену… Он шагнул вперед и постучал в дверь.
– Ты спятил? Ты же сам сказал, что там стража, – прошипел Тич.
Да, конечно, он не мог немножко не спятить к этому времени. Но вот Тичу про это говорить не надо. Тейр понимал только, что устал, устал, устал.
– Значит, если там есть сторож, он выйдет на стук. И тогда ты сможешь его убить, – пообещал Тейр.
Он снова постучал и поставил труп Ури стоймя рядом с собой, обнимая братской рукой холодные восковые плечи, чтобы он не упал. Он ждал, чтобы страж вышел разделаться с ними. Или они с ним. И постучал громче.
Наконец-то изнутри донесся скрип отодвигаемого засова и щелчок щеколды. Тич подобрался. Его рука подрагивала, стискивая обнаженный кинжал. Дверь распахнулась.
На пороге стояла Фьяметта с фонарем в одной руке и длинным кухонным ножом в другой. На ней все еще было красное платье, но без привязных рукавов. Она попятилась, и ее глаза расширились, когда фонарь осветил ее посетителей. А Тейр ощутил двойную благодарность Тичу за его грязное одеяло, которое он обмотал вокруг пояса, точно юбку.
Фьяметта переводила взгляд с одного брата на другого.
– Боже милостивый! Тейр, как ты разбираешься, кто из вас мертвый?
– Ури красивее! – решил Тейр, после секундного размышления.