Он повертелся — или попробовал сделать это — и понял, что сидит спиной к тонкому дереву, а его руки связаны за ним. Он недолго был без сознания — его слезы еще не высохли. Ощущение было похоже на то, как если бы по его лицу ползали улитки, и он вновь попытался освободить руку, чтоб стереть его с лица.
Ворочая запястьем, Даг ощутил веревку. Он мог бы вырвать ее Дар, если придется… он не умрет, если вырвет Дар чего-то, что он мог бы съесть, Искорка это придумала, Искорка, нет! Для него будет плохо пытаться сожрать полный рот пеньковой веревки. Он тяжело дышал, пытаясь собрать разбегающиеся мысли, потому что, кажется, они были его последним резервом. Пытаясь успокоиться, он расширил свой Дар. Слабое ощущение в его свадебном браслете не изменилось. «Хотя бы это…» Туманное размытое пятно под могильной насыпью на краю луга также не исчезло. Что бы ни происходило, хуже не стало. Пока.
Он посмотрел вверх и увидел Финча, Эша, Сейджа и Бо, стоявших рядом с ним полукругом и нерешительно глядевших на него. Хог прятался за Бо. Он тоже плакал, судя по мокрым следам на его рябом лице.
Даг сглотнул, облизнул сухие губы. Прохрипел:
— Мне уже лучше. Вы можете меня отвязать.
— Я это сам решу, Даг, — сузил глаза Бо.
Уловки. Ему нужно сейчас прибегнуть к уловкам вместо того, чтоб растревоживать весь лагерь видом свихнувшегося Стража Озера.
Орать — еще орать, боги, он уже ободрал всю глотку — не поможет. Прислушайся к разуму, прислушайся к разуму… он подавил хихиканье при этой любимой Искоркой мысли, потому что необъяснимый смех ему не поможет тоже.
Вид напряженного лица Сейджа напомнил ему.
— Сейдж… Я видел Келлу и Индиго. Они сбежали прошлой ночью и вернулись к Аркади. Индиго отправился к фургонам, чтобы встретить тех, кто там окажется, а Келла сейчас наверху на восточном гребне с Аркади и раненым дозорным, которого нашли я с Тавией, она тоже сбежала от своей глиняной мыши. Мы все целые. Ну, меня немного погнуло.
Сейдж едва не растекся прямо на глазах у Дага — как любой человек, который только что узнал, что ему не придется хоронить свою молодую жену. Не говоря о брате по шатру. И всем прочем. «Спасите Искорку.» Но, кажется, этот спокойный рассказ успокоил его слушателей более, чем по лишь одному поводу.
— Пожалуйста… Все, что я хочу… все, что я хочу — это увидеть снова ее лицо. Один последний раз. Разве я многого прошу? — Даг бы, не сомневаясь, упал на колени, но пока он не убедил их отвязать его, двигаться он не мог. Но ведь недостаточно просто освободиться и убежать. Сейчас, когда разум вернулся к нему, он может придумать три разных способа побега, по-кошачьи быстрого. Но ему нужна добрая воля и помощь. «Вот сейчас верно.» Он снова сглотнул, пряча свое безумное отчаяние. — Фаун и я, мы ведь много сделали для вас, ребята. Я знаю, что уже поздно, и что вы все устали, но… пожалуйста. Я просто хочу взглянуть на нее. Один последний раз.
И если этот раз действительно будет последним, что ж, у него все еще есть привязанный нож на шее, разве нет? Раньше, когда он попадал в отчаянные обстоятельства, эта мысль успокаивала и грела его некоторым суровым образом. Но не сегодня. «Я хочу Фаун, я хочу нашего ребенка, я хочу, хочу… Я хочу жить. Я ведь немногого прошу.»
— Умоляю вас… — прошептал он.
Он попробовал собраться достаточно для того, чтобы сделать уговаривание, или даже не одно, пусть он не был готов к работе с Даром любого вида из-за своего состояния. Но затем он увидел сомнение на лице Сейджа и стал ждать — один удар сердца, два, три…
— Может, это его успокоит, — сказал Сейдж.
Даг подавил радостный вопль «Да, да!» и сказал скромно и мягко:
— Это все, чего я хочу. Пожалуйста.
Брови Бо нахмурились. Рот Финча изогнулся в сомнении.
Эш, чьи размеры сделали его жертвой каждого крика «Помогите это приподнять!» с тех пор, как они покинули Крокодилью Шляпу, вздохнул и грустно сказал:
— Ладно. Я буду копать.
Здесь была только одна лопата, принадлежащая мулетиру, который оглоушил ею Дага, и который сейчас неохотно ее уступил. Но даже с тремя мальчишками-южанами, сменяющими друг друга, это были бы убивающие минуты до того, как они раскроют надежды, которые столь преждевременно похоронили. Лихорадочное выкрики «Осторожней!» лишь убедили бы их, что Даг сошел с ума. Когда он начал бояться, что они ненадолго остановятся, и он не сможет наблюдать за этим без крика, он заставил себя пересечь поляну, чтоб взглянуть на Вита и Берри — хромая так жестоко, что Бо даже вскочил и поддержал его под локоть. Даг не протестовал.
Его родственники по шатру Блуфилд лежали вместе на тонком одеяле у края круга света, отбрасываемого костром. Готорн склонился над своей старшей сестрой и зятем, выглядя несчастным; он отпрянул, когда Даг приблизился.
Берри, слабая и мрачная, приподнялась на локте.
Даг уселся на колени подле нее. На этом расстоянии, теперь, когда он немного успокоился, он смог, наконец, понять, что происходит. Сначала он думал, что Злой частично вырвал их Дар. Но, нет — или не в точности.
Но при столкновении с попыткой Злого вырвать их Дар щиты закрылись так плотно, что сам их Дар оказался частично извлечен из тел и конечностей, образовав дрожащие защитные шары.
Даг выдохнул, очарованный, от изумления и потянулся, чтоб снять ореховый кулон Берри с ее шеи. Она запротестовала шепотом.
— Не надо, все в порядке. Он выполнил свою работу. — Не просто выполнил, но и почти кончился. Тонкая работа Даром была близка к своему завершению. Еще несколько часов, и она бы развалилась на части, освобождая ее Дар из своей скорлупы, оставив ее вымотанной, но живой. Когда он отпутал шнурок от ее волос, глубокая связь неохотно разорвалась на кусочки, как кленовый сироп, который внезапно превращается в сахар; и ее Дар тут же вернулся в свою нормальную форму, совпадающую с ее кожей.
Берри прерывисто вздохнула и сжала голову, подняв руки.
— О, — она, с трудом, села. — Что это было? Ох, Даг, ну и ночка! Вит… — она вдруг повернулась к своему юному мужу, лежащему без сознания.
— Минутку, — Даг наполовину ползком перебрался на другую сторону. Он улучил момент, чтоб изучить эффект второго орехового щита. Он также включился от попытки Злого вырвать Дар, но был сжат еще более крепко. И был очень близок к тому, чтоб распасться. После этого Вит не был бы таким уж шустрым, а его Дар восстанавливался бы несколько дней.
«Верю.» Даг снял плетеный шнурок с шеи Вита и ощутил, как связь прервалась.
Вит застонал и пробормотал:
— Ужасно себя чувствую… Бо, что я пил?
Его склеенные веки открылись, и он непонимающе уставился на Дага. Заморгал. И внезапно понял:
— Даг! Ты здесь! Злой… Фаун… она подрезала твой нож, укрепила на нем перья…
— Вит, мы победили Злого! — сказала ему Берри.
— Да?.. Да, я помню… Его крылья отбросились, с ума сойти… Даг, твои щиты! Они, должно быть, работают! — Вит ощупал свое тело, будто удивлен тем, что оно все еще привязано к его голове.
— Да, хотя, кажется, им все еще нужна некоторая доработка. Отдыхай, дозорный. Ты свою работу выполнил.
Вит радостно свалился обратно.
— Эй, так я и отдыхаю, разве нет? Ух. Погоди, вот услышат это Барр и Ремо!
И многие другие кроме них. Две дюжины людей были свидетелями того, как бывший дозор Фаун застрелил ужасающего Злого. Даг подозревал, что этот рассказ ему не нужно будет трудиться рассказывать людям. Он сам разлетится как на крыльях.
Голоса Вита и Берри перебивали друг друга, рассказывая ему историю прошлой страшной ночи, все то, что они делали с тех пор, как сбежали от порабощенного отряда и до того, как на рассвете застрелили Злого. Даг едва слушал, его чувство Дара напряженно прислушивалось к могиле. Если щит Фаун распадется до того, как она окажется на земле, и вернет ее Дар обратно в тело, похороненное заживо… Это бы точно произошло, подумал Даг, в какой-то момент до завтрашнего утра.
Отсутствующие боги, и он почти позволил Аркади уговорить его провести ночь на горе. «Не кричи, только не кричи.»
На насыпи парни перестали копать лопатой и склонились, протянув руки. Они работали, доставая их земли что-то жесткое и небольшое. Даг нашел посох и рывком снова поднялся на ноги, торопливо избегая настойчивой просьбы Вита пойти посмотреть на упавшие крылья и слабого, запоздалого вопроса Берри «Эй, а где Фаун?»
Даг упал на колени рядом с открытой ямой как раз вовремя, чтоб принять у них свою жену. Лицо Эша с выражением сочувствующей скорби маячило рядом. Она была везде такой же одеревеневшей и холодной, как настоящий труп, и он должен будет сделать крестьянам на это скидку. Ее мощнейший щит выпил весь ее Дар, концентрируясь на голове, позвоночнике, груди и, в особенности, животе. Савана, чтобы завернуть ее, не было… Ее похоронили в ее рубашке, обуви и штанах для верховой езды — но, спасибо отсутствующим богам, кто-то пожертвовал старый платок, что прикрыть ей лицо. Он лежал, мокрый и грязный, прикрывая ее рот и ноздри, и, по крайней мере, они не забились землей. Он убрал ткань прочь. Ее лицо было спокойным, губы слишком бледными, но вовсе не лавандово-желтыми, как у трупа. Ее глаза не были повреждены, веки были прочерчены бледно-фиолетовыми линиями вен под тонкой кожей, а черные ресницы лежали на скулах завивающимся веером.
Его рука тряслась так сильно, что он едва мог держать ее… Даг нашел орех и снял его через ее голову. Шнурок запутался в ее темных вьющихся волосах, слипшихся от комочков грязи, и ему пришлось прерваться на мгновение, чтоб отпутать его. Он в страхе вырвал несколько волосков. Мягче, мягче… связь разорвалась так же, как сделала это у Вита и Берри, и он отбросил орех с такой силой, что тот должен был долететь до середины поляны.
Ее окоченелость изменилась под его рукой, в ней появилась нарастающая дрожь. Он склонил голову и целовал ее лоб, щеки, все лицо, но не губы, потому что она сделала внезапный вдох, затем еще и еще, длинные глотки воздуха. Цвет вернулся на ее лицо и в его мир. Ресницы слабо дрогнули…