ирался ровно настолько, насколько было необходимо для роли исполнительного директора, окруженного специалистами, и собирался отдать отчеты на проверку знающим людям. А вот ремонтом здания главного офиса заинтересовался вплотную и немедленно. Потому что знал это здание вдоль и поперек.
– Два миллиона двести на облицовку и ремонт гаража… – пробормотала я, насколько возможно абстрагируясь от руки, которая охаживала меня вдоль позвоночника – вроде как подбодряя, а на самом деле саботируя мои умственные усилия. – Полностью уплачены…
– А теперь тремя строками ниже…
Я на мгновение отвлеклась от физических ощущений, до такой степени это выглядело странным.
– Еще пять миллионов? Уже другой компании? На те же работы?
Я не увидела, но почувствовала, как он удовлетворенно кивнул за моей спиной.
– Здесь только финансовая отчетность, однако, я уверен, что в других, соответствующих бумагах эта чрезмерная сумма объясняется неудовлетворительным результатом работы первой компании и необходимостью нанять вторую. А еще… – Виктор Алексеевич вдруг притянул меня, положил на себя и продолжил говорить мне в самое ухо, перемежая слова с поцелуями, – я уверен в том, что в суд на первую, недобросовестную компанию никто не обратился…
Я пролепетала что-то неразборчивое, полностью соглашаясь и позволив себе, наконец, закрыть глаза…
– Я тебя больше скажу. – проговорил он, заставляя меня дергаться, будто от слабых разрядов тока. – Там дальше есть еще три суммы, выплаченные разным компаниям в разное время… за тот же ремонт гаража.
– Да вы что… – попыталась возмутиться я, мыслями уже далеко… или близко – где-то рядом с его рукой, пролезающей мне под куртку и расстегивающей пуговицы блузки.
– О да… – вздохнул он, проникая под лифчик и обжимая ладонью грудь. – Кстати, я практически на сто процентов уверен, что первые компании в этом списке окажутся благополучно закрытыми… или обанкротившимися…
– Ммм… – отреагировала я на эту крайне интересную информацию и откидывая голову далеко назад – туда, где так замечательно пахло под кромкой коротких, темных волос.
– Я бы хотел, чтобы ты ходила без лифчика, но боюсь, Гончаров просто кончит у меня на уроке… Кстати, чтоб больше рядом с ним не сидела…
- Хорошо…
Я согласилась бы в этот момент на что угодно – так восхитительно он мял мою грудь, задевая сосок, чуть сжимая его между пальцами… А потом оттянул другой рукой за волосы, заставляя поднять лицо, и поцеловал – как тогда, у него в кабинете… и дома… и в машине… Я вдруг поняла, что мы целовались уже несколько раз, будто самые настоящие любовники, и эта мысль настолько ошеломила меня, что почти отвлекла от происходящего – но только на мгновение, пока его рука не скользнула ниже, протиснувшись под пояс юбки-карандаш, специально надетой для сегодняшней деловой встречи…
Я резко втянула ртом воздух, еще больше раскрывая рот, позволяя проникнуть в него языком… а рука уже отодвигала кромку трусиков, дразнила, кружила по лобку, сводя с ума, вынуждая хныкать и извиваться…
– Ниже… – не выдержала я.
Сквозь поцелуй он улыбнулся.
– Следующее «ниже» будет одновременно с «глубже»...
Испуганно дернувшись, я открыла глаза. Его рука тоже остановилась.
– Что случилось? – он немного отодвинулся, с интересом в меня всматриваясь. – У тебя живот одеревенел.
Я сглотнула слюну – живот и в самом деле свело от страха.
- Я… мне сказали, что в первый раз это просто ужасно…
В этот момент у Знаменского в кармане зазвонил и завибрировал мобильник, и объяснить, что же такого ужасного в первом разе я не успела.
Вытащив руку у меня из юбки и мельком глянув на экран телефона, Виктор Алексеевич ответил.
- Слушаю тебя, Сеня.
Я в удивлении выпрямилась, собираясь встать, но Знаменский удержал меня, заставляя повернуться и сесть к нему боком.
- Ты правильно догадался, - едко усмехнулся он, спокойно выслушав тут же посыпавшиеся на него неразборчивые ругательства. – Ну давай, вызывай… Я как раз не могу решить, кому лучше показать твои нелепые попытки замести следы – генеральному или сразу в прокуратуру… Вот и отдам полиции – пускай они там голову ломают…
Так же резко, на том конце связи замолчали. А потом я отчетливо услышала – «Что тебе нужно?»
- Я не шантажист, Сеня… – Знаменский весело подмигнул мне. – Сам реши, что мне нужно… Ты, главное, воровать перестань и корпоративы людям верни – им без корпоративов скучно…
В трубке засопели, забурчали что-то недовольно-вопросительное, на что мой препод уже в голос рассмеялся.
– Да ты с дуба рухнул, друг мой… В жопу свои акции засунь, и поглубже… А за наглость я тебя все же маленько пошантажирую. Девочку мою – ту, что я привел проект делать – пристроишь к Любе в отдел. Да не интерном, а полноправным работником на полставки. Или нет… на четверть, дня на два в неделю, после обеда – а то ей учиться некогда будет. А платить будешь как на пол… ставки, я имею в виду. Усек?
Я не сразу сообразила, что речь идет обо мне. А когда сообразила, вскочила с его колен, как ужаленная, давясь горечью. Ведь в точности все получилось, как Юлька говорила – нашла себе папика, чтоб на работу пристроил непыльную.
– Что опять не так? – вздохнул Знаменский, тоже вставая и выключая телефон.
– Да как вы могли?! Да я… Да я кто, по-вашему? – от возмущения у меня путались мысли и не формировались в связные предложения.
Подтянув меня к себе за шею, он прижал палец к моим губам.
– Если я правильно понял, ты – девушка, которая в меня влюбилась и собирается со мной встречаться. А раз так, я тебе сейчас озвучу один непреложный факт и одно правило. Факт – я старше, умнее и опытнее тебя. Правило – ты меня слушаешься. Все ясно?
Глава 15
– Чушь какая… – Виктор Алексеевич презрительно фыркнул, выдыхая облачко дыма в приоткрытое окно машины. – Кто тебе наплел всей этой бредятины?
Я смутилась – ожидала, что он начнет меня успокаивать, уговаривать… Но так просто – «чушь»?
– Ну… девчонки говорят… – без уточнений ответила я.
– «Девчонки»… Небось Морозова нажаловалась? У нее первый раз и впрямь должен был быть жестью… с этим… как его…
Я поджала губы и уставилась в окно – не выдавать подружку не получилось.
– Тебе стоит сменить круг общения, Семёнова, – вскользь заметил он, выкидывая сигарету.
Я испуганно повернула голову.
– Зачем? Мне нравится Юля…
– А Грачева? Грачева тоже нравится?
По сухому тону я поняла, что ему лично Грачева совершенно «не нравится» и от этого почему-то стало приятно и даже захотелось немного позлорадствовать. Никакие дорогие шмотки, никакие губы уточкой Ритке не помогли – просто потому, что хочет Знаменский меня, а не ее. Осмелев, я положила руку Виктору Алексеевичу на локоть.
– Что вы будете делать с обвинениями?
Он изумленно уставился на меня.
– Какими обвинениями, глупенькая? Они ведь совершенно бездоказательны – я, кроме Грачевой, никого из этой шайки-лейки и в глаза не видел. Чихать я хотел на их обвинения. Эта идиотка меня попугать решила – авось сработает…
– О… – задумалась я. Действительно, логично… Пришла, попыталась залезть Знаменскому в штаны, а когда не прокатило, решила пригрозить и посмотреть, что из этого получится.
– Стойте! – вскричала я осененная внезапной догадкой. – А может она вашу реакцию хотела проверить? На мое имя?
Знаменский пожал плечами.
– Все может быть… Но, поверь, моя физиономия меня не выдала. Как думаешь, зачем я отрастил бороду?
От неожиданного вопроса я несколько раз моргнула. Потом подняла руку и погладила его по лицу.
– Потому что она красивая?
– Потому что она скрывает эмоции. «Покер фейс» – слышала такое выражение?
Я кивнула.
– Вот борода отлично помогает его держать.
– А зачем вам «покер фейс»? – заинтересовалась я. – Вы ведь не адвокат…
– Отнюдь. Я – секретный агент. И профессиональный киллер. Мне необходимо держать лицо кирпичом, чтобы не спугнуть будущую жертву.
Я на мгновение опешила, но в следующую секунду уже смеялась, как ненормальная. Так ухахатывалась, как совсем не заслуживала эта дебильная шутка – физически чувствуя, как с громким, почти истеричным смехом уходит все напряжение последних дней, весь страх и вся горечь. И почему-то именно в эту минуту стало отчетливо понятно – мне с этим человеком хорошо. Реально, по-настоящему, до теплых мурашек хорошо – так, что хочется свернуться калачиком, уткнуться ему в плечо и поурчать...
– Я, кстати, сейчас понял, что еще ни разу не слышал, как ты смеешься… – в свете дорожных бликов бросая на меня заинтересованные взгляды, сказал Знаменский.
Я прекратила смеяться и резко повернула голову, пытаясь подловить его эмоции, но он лишь изогнул бровь.
– «Покер фейс», помнишь?
Показушно «уф»-нув, я уставилась вперед.
– Звучит, кстати, довольно заезжено, – добавила специально – уколоть его самолюбие. – Как штампик из бразильского сериала. Для полного сходства не хватает еще сказать что-нибудь вроде того, что вам нравится, как я смеюсь…
– Мне нравится, как ты смеешься, Семёнова, – невозмутимо повторил он, и мое сердце забилось чуточку быстрее. Издевается или всерьез? – Во всяком случае, когда ты смеешься, мне хочется взять тебя к себе домой и приготовить на ужин пасту-кон-базилик, а не везти тебя обратно в общагу.
– Что? – не поняла я. – Какую пасту кон…?
Он вдруг припарковался рядом с небольшим магазином с выставленными в витрине головками сыра на деревянных кругах.
- Идем, закупимся, - махнул головой в сторону витрины. – И позвони Морозовой. Скажи, что дома ты сегодня не ночуешь.
***
После удивительного магазина, в котором продавали дорогущие твердые сыры и какое-то совершенно ненормальное количество макарон – каждая порция которых была завернута в красивый пакет из вощенной бумаги – мы заехали в винный, расположенный в живописном, хоть и довольно прохладном погребе. Было похоже, что Виктор Алексеевич категорически не признавал обыкновенных супермаркетов – что окончательно подтвердилось чуть позднее, когда мы заехали в крохотный магазинчик органических продуктов, больше похожий на склад.