– Отлично. Я постараюсь что-нибудь придумать, – она ловит его взгляд в зеркале и подмигивает.
С новой стрижкой и человечным обращением Демьян словно видит другую версию себя. Если бы не апатичное лицо, было бы гораздо лучше. Расплатившись, он возвращается во двор и садится на велосипед. Болторез лежит в корзине, прикрепленной спереди.
В списке дел остается два пункта, и к предпоследнему он уже почти подобрался. Жара и солнце не ощущаются из-за ветра. Крутить педали у него всегда получалось лучше всех. Ни Егор, ни Самара не могли его обогнать.
Подъехав к вокзалу, он слезает с велосипеда и катит его рядом, осторожно оглядываясь. С непривычной стрижкой и в новой одежде его сразу не узна́ют. На то и расчет. В кармане вибрирует смартфон.
Н: Ну и где ты? Сам сказал не опаздывать!
Д: прости накладка вышла из-за брата. уже в пути
Демьян прислоняет велосипед к стене и аккуратно выглядывает. Неля стоит на перроне. Солнце играет с ее медно-рыжими волосами; она одета в белые шаровары и топик нежно-персикового цвета. На плече на тонкой лямке висит коричневая кожаная сумка в тон коричневым босоножкам. Очки все такие же большие. Ухтабова опускает голову и сжимает телефон, что-то быстро печатая.
Н: Долго еще ждать?
Даже ее недовольное лицо кажется Демьяну особенно красивым. Может, так на него влияет приближающаяся смерть, а может, Неля всегда была такой. Рыжим неуклюжим медвежонком, готовым побить любого, кто приставал к маленькому мальчику в детском саду. Демьян замечает мать Нели и классного руководителя, спешащих к ней, и прячется за углом, сжимая руль велосипеда.
Можно выдохнуть. Она не одна, о ней позаботятся взрослые. По крайней мере, Светлане Александровне не все равно.
Демьян садится на велосипед и под оповещение о прибытии поезда выезжает с вокзала.
Предложение Демьяна обескуражило Светлану. Она согласилась, попрощалась с учеником, а после разговора долго и неподвижно сидела, дивясь причудам судьбы. Она приглядывала за Нелей через соцсети, когда не могла навещать ее. Ухтабова не выкладывала фотографии, но часто меняла фразы в статусе; каждая становилась таинственнее предыдущей. В Инстаграме Нели изредка появлялись снимки с частями тела. Например, она фотографировала узор на ковре, и с краю виднелся большой палец ноги. Или в кадр с рукодельными куклами попадало тонкое запястье. Когда у Ухтабовой появилось больше сил, она разместила повсюду объявление о наборе заказов. Даже записала сторис, где закадровый голос, тихий и слегка нервозный, объяснял, для чего она собирает деньги. Светлана заказала у нее куклу, прикрывшись бывшим адресом матери и ее ФИО. Когда посылка пришла на почту, она спешно забрала ее и умчалась домой.
Встретившись с Раисой Наилевной, Светлана идет к Неле. Та, заметив их, кривит лицо и прикладывает к уху смартфон. Не дозвонившись до абонента, гневно стучит пальцами по виртуальной клавиатуре.
– Доченька, нам пора, – Раиса обнимает Нелю за худые плечи. Та передергивает ими, но, не сумев сбросить руку матери, оставляет попытки.
– Что все это значит? – спрашивает Неля.
– Демьян просил ничего тебе не говорить. Сказал, что устроит сюрприз.
– Вот… – Неля замолкает, но одними губами произносит что-то непечатное.
– Привет, – Светлана смущенно улыбается.
Ученица кивает и бурчит глухое «здрасьте».
– Он только не сказал, для чего нужна эта поездка, – задумывается Раиса. – У нас билеты туда и обратно.
– Да пойдем уже, – дернув подбородком, Неля заходит в поезд.
Они занимают место в купе. Ученица подсаживается к окну, отворачивается и подпирает голову кулаком.
– Ни разу не ездила на поезде, – признается Светлана, чтобы скрасить неловкость.
– Ну, все когда-то бывает впервые, – улыбается Раиса. Ее смартфон звонит, и она, извиняясь, выходит.
Светлана кладет руки на колени, сминая ткань белого платья в синих цветках. На руке ученицы тихонько звякает браслет, туго обвязанный вокруг запястья.
– О, ты все же надела его.
Неля смотрит на браслет.
– Теперь он хотя бы не падает, – говорит она, пощипывая красные нитки.
– Ты очень хорошо выглядишь.
– Далековато мне еще до идеала.
– О каком идеале ты говоришь?
– Мама считает, что при моем росте я должна весить шестьдесят килограмм.
Светлана поворачивается к двери купе и закрывает ее, выделяя им немного приватности.
– Неля, идеалов не существует, – осторожно начинает она. Ухтабова фыркает, но молчит. – Я очень рада, что ты борешься с болезнью, что ты смелая и признаешь это.
Светлана подается вперед, опершись локтями на стол, и ловит зрительный контакт с Нелей. Хоть та и считает себя взрослой девушкой, в лице все еще проступают черты обиженного недолюбленного ребенка.
– У моей мамы тоже всегда были идеалы. Она считала, что из меня выйдет отличный врач, и закрывала глаза на то, что ко мне приставал отчим. Когда я рассказала ей об этом, она заявила, что я врунья, и велела не отвлекаться от учебы. Как только мне исполнилось восемнадцать, я подала документы в педвуз и сбежала в общежитие. А еще, – чтобы разбавить гнетущую информацию, Светлана добавляет: – Она говорила, что мне нужно похудеть. Каждый раз, когда заставала меня за едой на кухне.
Неля закатывает глаза и качает головой.
– Мне мама тоже так говорила. Раньше. Сейчас она помешалась на том, что я должна есть.
– Она о тебе беспокоится.
– А мне кажется, что она беспокоится о чужом мнении о нашей семье. Она всегда об этом переживала. Ее первенец ведь должен был родиться сразу умным, красивым и идеальным, а родилась я, рыжая, веснушчатая, с плохим зрением и скверным характером. Зато второй ребенок вышел что надо.
За беседой они не замечают, как раскрывается дверь купе. Раиса Наилевна, услышав обвинения в свой адрес, замирает с поникшими плечами. Их с Нелей взгляды пересекаются, и кажется, что вот-вот по поезду полетят молнии.
– Это не так, – тихо говорит Раиса, закрывает дверь и садится рядом с Нелей. Та отодвигается в самый угол. – Да, первая беременность прошла у меня не слишком гладко, но я люблю тебя так же, как и твою сестру. Может, даже больше. Ты так похожа на меня в молодости… – глаза Раисы увлажняются, и она вытирает слезы. – Нелечка, я ведь не думала, что говорю что-то обидное. Не знала, как ты себя чувствуешь, потому что ты никогда мне ничего не рассказываешь. Стоит мне попытаться сблизиться с тобой, как ты закрываешься. А когда тебе исполнилось двенадцать, я и вовсе перестала тебя понимать. Коллеги говорили, что это подростковый бунт, нужно переждать гормоны, и я последовала их совету. И вот к чему это привело, – она берет Нелю за руку. Та морщится, но не сопротивляется. – Прости, что не понимала тебя. Я буду лучшей мамой, обещаю. Если ты, конечно, мне поможешь.
Неля переглядывается со Светланой. Та кивает, подбадривая ученицу.
– Ну… ладно. Попробую. Только перестань донимать меня с едой.
Поезд трогается, покачивая пассажиров. Светлана тихонько выходит из купе, чтобы не мешать семейному общению. Она улыбается, вспоминая собственные ссоры с матерью. Теперь они кажутся чем-то безобидным, хоть когда-то и было очень больно.
Чтобы скоротать время, она звонит Храмову под пролетающие мимо пейзажи.
Рома выходит в гостиную и кружится, широко расставив руки.
– Как я выгляжу?
На нем официальный костюм: черные пиджак и брюки, белая рубашка и галстук. Волосы причесаны и уложены гелем. Носки короткие, черные.
– Кроме носков все мимо, – выстреливает мама.
– Блин, неужели так плохо?
– Ты же не на похороны собираешься, – она придирчиво оглядывает сына, заставляя его крутиться в нужную ей сторону. – И что это за ерунда у тебя на голове?
– Ну, я решил попробовать гель…
– Смывай! Нет. Я сама смою. И одежду всю снимай, кроме носков.
– Неужели это так необходимо? – стонет Рома, подгоняемый тычками маминых кулаков в поясницу.
Он скидывает одежду и наклоняется над ванной. Мама включает душ, убеждается, что вода теплая, и бережными движениями промывает ему волосы. Капли отскакивают от дна ванны и попадают в лицо.
– Давно я тебе голову не мыла, – мама наливает шампунь, и он приятно холодит кожу. – Думаю, тебе пора сменить стиль. Я купила этот костюм на выпускной, но он настолько неуникальный, что совершенно не выделяет тебя на фоне остальных.
– А что, это прям так необходимо?
– Не обязательно, но будет лучше, если ты всегда и везде будешь самым красивым, – мама споласкивает шампунь, отжимает короткие волосы и накидывает полотенце, растирает бережными массажными движениями. – Готово. Высушишь сам, и мы займемся сменой твоего имиджа.
– У меня уже спина затекла, – признается Рома, берясь за фен.
Когда он выходит из ванной, мама с задумчивым видом стоит перед его шкафом. Дверцы распахнуты, часть одежды лежит на кровати, часть на полу. Оставшиеся вещи висят на вешалках.
– Я, конечно, не икона стиля, – начинает мама, потирая подбородок, – но и не слепая. Я вижу, как одеваются современные подростки, и попробую подобрать что-то похожее, чтобы ты чувствовал себя уверенно, – она поворачивается к Роме и прикладывает к его груди то одну вешалку с одеждой, то другую. – Кстати, ты мне так и не сказал, куда идешь.
– А ты как думаешь, куда?
– К Яне, конечно.
– Это было слишком очевидно, – смеется Рома.
– Надевай эти, – мама протягивает ему темно-синие джинсы. – На днях пройдемся по магазинам и купим более яркие вещи.
Пока он натягивает штаны, мама достает с полки белое поло с принтом в виде арбузных долек.
– Забавная. Почему я никогда ее на тебе не видела?
– Да мне в старых футболках привычнее было, – Рома надевает поло, как положено, а не ярлыком наружу.
– На улице жара. Ты уверен, что пиджак необходим?
– Я всегда смогу его снять.
– А обувь белая у тебя есть?
– Были одни сникеры…
– Ладно, – вздыхает мама, – за неимением другого пиджака наденешь этот. В первый и последний раз.