— Постой, это когда было?
— В восемьдесят восьмом году. Летом. Твоя сестра — она аэробикой, что ли, занималась…
— Да. И в фотостудии тоже.
— Ну, да. Неважно. Пошел дождь. Ты принесла зонтик. Я сидел рядом с вахтой и пропуска перебирал. Ты оставила зонтик и ушла, и даже меня не заметила.
— Ну, извини уж, Сереж. Мы тогда еще не были знакомы?
— Не были. Но я на тебя смотрел, а ты меня в упор не видела! Зато Любовь Сергеевна все заметила, и сказала мне — Сереженька, Регина такая хорошая девушка, познакомься с ней, чего ты все один ходишь? Я ей сказал, что обязательно познакомлюсь!
— И … что?
— Познакомился. Но, оказывается, Ванька тоже захотел с тобой познакомиться. Вот, мы и сыграли в шахматишки, кто кого, я выиграл.
— Так это серьезно? Так и было?
— Так и было. Я тебе сейчас поведал про один большой облом из своей жизни!
— Это не облом, Сереженька. Это самая настоящая ерунда.
— Я выиграл, и в результате остался ни с чем. Какая же это ерунда? Это облом. Ну, ладно. Ты смотри, не забудь про пирог!
— Да не беспокойся.
Она уже отошла, когда он окликнул:
— Ринка!
Она оглянулась.
— Ты классно выглядишь, Ринка, — сказал Сережка Веснин. — Впрочем, я так и предполагал, что ты обязательно классно выглядишь.
А она засмеялась и помахала ему рукой.
— Видишь, как хорошо получилось, — заявила Лара. — А если бы он увидел ту мымру, которой ты была еще в пятницу? Представляешь, тогда он бы так не восхищался. Что значит, когда у женщины волосы в порядке!
— Да. И старые джинсы с дыркой на коленке.
— Все лучше, чем твоя повседневная юбка “прощай молодость”.
— У меня, что, такая ужасная юбка?
— Она — никакая. Выкинь ее. Знаешь, а он смотрел на тебя… как-то так. Интересно.
— Понимаешь, он друг Вани. Мы так давно не виделись. Это он тебе понравился, вот ты и придумываешь.
— У тебя с ним — никогда и ничего?..
— С ума сошла? Конечно, нет.
— И тогда? Ну, когда он тебя выиграл?
— Да ерунда все!
— Кстати, подруга, когда тебе говорят комплименты, надо принимать их как должное, ну, и, естественно, радоваться, что тебе хотят сказать приятное. А ты принимаешься искать у себя недостатки. Зачем? К тому же ставишь собеседника в дурацкое положение. Не нужно так делать!
— А ты мне постоянно морали читаешь. Может, тоже не нужно так делать?
Вначале все шло так, как она и предполагала. Чапаева не было, дела в конторе продвигались тихо, спокойно, как бы сами собой, пахло кофе и чем-то шоколадным.
— Ой, Рин, какая ты сегодня красивая, — заметила Юля. — Просто прелесть. Тебе этот цвет так идет!
— Да, Рина, просто прелесть, — подтвердила Леночка. — Интересно, мне пойдет короткая стрижка? Наверное, будет просто ужасно.
Вот именно, так и должно было быть — чтобы вначале Юля похвалила, потом Леночка подключилась.
О, и Аделаида Степановна сидит за своим столом.
— С выходом вас, Аделаида Степановна! Как себя чувствуете?
Их старушка похудела, осунулась, но улыбалась.
— Спасибо, Риночка. Да уж, вам, молоденьким, все хорошо, все идет. А мы что? Живы, и ладно. Юлечка, мне крепкий кофе не наливай. Как же я, девочки мои, по вас соскучилась!
— Мы по вас тоже, Аделаида Степановна!
— Рина, тебе одну ложку сахара?
— Ага. Спасибо, Юль…
— Рина, ты, что, куда-то собираешься сразу после работы? Поэтому в джинсах?
— Ага. Не успею переодеться.
Мелькнула мысль, что это — из какого-то старого фильма. “Не успею переодеться!”…
В дверях появился Валера с кружкой.
— Мои дорогие, я тут почувствовал запах божественный! Пригласите меня, пожалуйста.
— Приглашаем. Давай кружку, — обрадовалась Юля.
— О, Аделаида Степановна! Здравствуйте. Рина, у тебя, что, день рождения? А цветы где?
Ага, драные джинсы — и день рождения…
— У меня в июле день рождения, Валер.
— А, ну, да, точно. Просто ты сегодня какая-то не такая.
— Здравствуй, Валерочка. Ну, как, не женился еще? — это Аделаида Степановна сказала.
Регина вспомнила разговор с Весниным и улыбнулась.
— Я? — воскликнул Валера. — Аделаида Степановна! Я, что, похож на человека, который может жениться?
— Валерочка, каждый мужчина должен жениться, это полезно для его здоровья.
— Аделаида Степановна, для моего здоровья это очень вредно, я точно знаю.
— Сегодня должны наш компьютер отремонтировать? — вспомнила Регина.
— Юрик уже был, — вздохнула Аделаида Степановна. — У него ведь ничего не вышло, да?
Юрик был техник, который все у них налаживал. Еще с ним, если нужно, приходил программист Игорь. А своих таких специалистов у них не было — ни к чему, так что приходилось их все время вызванивать.
— Пока ничего, — подтвердила Юля. — Вообще-то, он посоветовал “выбросить в окно это старье” — это не мои, это его слова. Но потом он сказал, что все же посмотрит, что можно сделать.
— Как можно выбросить в окно хорошую вещь? — покачала головой Аделаида Степановна. — У меня дома телевизор старше, и отлично работает. Просто у Юрика горе, вот он и переволновался.
— Какое… горе?
— Ну, как же, он сказал — умерла мама. Его, бедняжку, не отпустили с работы? Может, у них работать некому?
— Аделаида Степановна! — судорожно вздохнул Валера, — не пугайте нас, пожалуйста. Он имел в виду, что “материнская” плата сдохла. Тьфу! То есть, “материнская” плата не в порядке, понимаете? Он ведь, наверняка, так и сказал, что не умерла, а сдохла, да?
— Да. Но я думала… Ужас какой, Валерочка. Какая плата, за что?
— Аделаида Степановна, плата — это такая деталь, которая вставляется и в компьютер, и в другую электронную технику. А “материнская” плата — это самая главная деталь компьютере, поэтому она и “материнская”, понимаете? Так вот, она испортилась. Поэтому компьютер можно выкинуть в окно. Правда, его и до того можно было выкинуть.
Леночка отвернулась и захихикала в свою чашку. Да впрочем, все они прятали глаза.
— Валерочка. Но разве можно так говорить? — вздохнула Аделаида Степановна.
— Нельзя. Но все говорят — куда денешься? Дурак ваш Юрик. Нашел при ком эрудицию показывать.
— Он такой же наш, как и ваш!
— Мой?! Если он сунется в мой комп, я ему все кости переломаю. Спасибо, девочки, за кофе. Я к вам еще приду, да? Чего вам принести, печенья, или кексик? Ах, да. С меня же тортик. Я не забыл, не думайте.
— А мы ждем!
— Девочки, я… вы же меня знаете. Регина, еще раз с днем рождения тебя! Тьфу, извини. Он же у тебя в июле.
— Надо, надо ему жениться, — усмехнулась Леночка, собирая чашки. — А то, видите, как будто не в себе уже человек.
— Конечно, давно пора. Потом хватится, а поздно будет, помяните мое слово, — подхватила Аделаида Степановна.
Юля отвернулась, и ничего не сказала. Регина тоже промолчала. Она подумала о том, что хочет уйти отсюда, и даже точно знала, куда. В кабинет Чапаева, куда же еще.
Счеты с ее стола, оказывается, забрали, зато принесли калькулятор, какой-то незнакомый, не разбитый и не склеенный, наоборот — почти новый на вид. Где же Жуков, герой такой, его откопал, интересно?
Регина положила немного листков со стола в пластиковую папку — просто так, для вида, туда же бросила ручку.
— Девочки, я скоро.
Кабинет начальников не заперт. Шмаров, наверное, там, сидит за своим столом? Она ему сейчас улыбнется, и что-нибудь объяснит. А секретарши Кати нет, ее стол пуст и прибран, и стул задвинут, и пальто нет на вешалке. Наверное, у Кати дочка заболела, и она опять взяла больничный. Это значит, Шмаров сегодня сердитый, потому что без Кати он — как без рук, то и дело она ему какие-нибудь бумажки печатает.
— Почему не заходишь? — спросила Лара. — Боишься, что ли? Боишься, что тебя поругает сердитый дядя? В каком ты классе, маленькая моя?
— Просто я всю жизнь вела себя прилично. Сложно перестраиваться.
— Это понятно. Только, заметь — я тебя ни к чему не принуждаю. Ты действуешь по своей доброй воле.
— Знаешь, а я уволюсь. Если что, просто уволюсь, и все. Это не смертельно. Я что-нибудь придумаю.
— Ну, ты даешь! — Лара расхохоталась так громко, что у Регины зачесалось в ушах.
Странно. Чем она Лару слышит? Не ушами же?
— Ничего, подруга. Сбежать — это тоже выход. Но, ты погоди — всегда успеется!
— Нет, я уволюсь, я решила, — заявила Регина с непонятной настойчивостью.
Действительно, непонятно, потому что уволиться, если что, она решила уже после кофе, и мысль эта тогда еще была смутной и пугливой, а теперь вдруг стала такой отчетливой.
Это же так просто — уволиться. Значит, не страшно. Она найдет новую работу. Не умрет же она с голоду, в конце концов.
Все опротивело, все надоело. Если ничего не менять, опять потянутся одинаковые дни, месяцы и годы, как близнецы, один за другим, потом будут внуки, пенсия, и старость.
Хотелось жить, жить, и жить! Не меньше, чем Ларе!
Хотелось жить по другому! Вот.
— Ну и ладно, решила так решила. Только тише. Не надо так кричать, — сказала Лара ласково.
Дверь распахнулась. Шмаров одетый, с портфелем, смотрел на Регину.
— Вы ко мне, Регина Арнольдовна? Вы… что-то сказали?
— А… нет, Евгений Иванович. Это я по телефону разговаривала. Извините, — она потрогала рукой телефон в кармане джинсов. — Вообще-то мне поработать надо, очень срочно. Я вам не помешаю?
— А, нет, конечно. Проходите…
Вот это да! Он, кажется, даже не удивился?..
Шмаров оглянулся.
— А вы, простите, когда?..
— Что, Евгений Иванович?
— Когда решили уволиться?
— Это еще не окончательно…
— Понятно. Всего хорошего.
— Евгений Иванович, — позвала Регина. — Я вам ничем не могу помочь? А то давайте.
— Спасибо, — он посмотрел с признательностью. — Попозже.
Оставшись одна в кабинете, Регина уселась в мягкое кресло с приятным предвкушением чего-то очень хорошего.