— Все хорошо, — она зажмурилась, улыбнулась. — Нет, правда, все хорошо. Просто лучше поговорим утром…
Он продолжал смотреть недоверчиво, тогда она потерлась щекой о его волосатую грудь.
— Ванька, перестань. Все хорошо. Все-все будет хорошо…
И было в этом что-то очень ласковое и кошачье, и ее собственное, Регинино, хорошо ему знакомое, и он сразу успокоился.
Почему — будет? Ему хорошо уже сейчас. Хотя, конечно — будет. Будет, будет…
Никогда он не любил Нику. Тем более — так.
Да он никак ее не любил. И чего ему сейчас-то вздумалось думать о Нике и объяснять, не иначе как самому себе, что он никогда ее не любил, и вообще, отстали бы все от него с этой Никой?!
Нет, ему нравились иногда женщины. Так, мимолетно. Это у всех так. Это не считается. И Регина у него не первая женщина, до нее тоже было кое-что, тоже мимолетное. Хотя тогда казалось — серьезно. Это тоже не считается. Все те годы, что рядом Регина, она у него была одна. Ему хватало ее одной, другие просто изредка, мимолетно нравились, хотя ему не пришло бы в голову сделать и пары шагов в их направлении. Было не нужно.
Наутро Регина встала первая. Проснулся Иван от пения будильника в своем мобильном, и сразу услышал шум воды из кухни, звяканье чайника, а рядом с ним — он поискал рукой — никого не было. Жаль. Он с удовольствием потискал бы ее перед тем, как вылезать из кровати.
Сегодня у него первая смена, лучше не залеживаться.
И все-таки жаль, что она уже встала…
Регина на кухне готовила салат — терла на терке яблоко, а капусту она уже нашинковала. Последнее время она что-то пристрастилась к этому кроличьему завтраку. Телевизор показывал утренние новости, точнее, нет, шла утренняя передача с “гостями студии” и прочим. Там тоже готовили какой-то салат.
Он подошел неслышно и, обняв ее за плечи, поцеловал в шею. Она, вздрогнув, оглянулась.
— А, привет. Ты меня напугал. Ты же передвигаешься, как привидение!
— Это ты телевизор смотришь…
Она улыбнулась, но — как-то не так. Она была скучной, обыденной, а он-то ожидал увидеть на ее лице отражение того, что было ночью. Никаких отражений. Даже наоборот.
— Ты в первую сегодня? Будешь яичницу? Яйца в пакете, в холодильнике, я вчера забыла выложить.
— Буду яичницу. У нас колбаса осталась?
— Да, кажется, немного.
Она размешивала сметану в салате, и, похоже, предпочла бы, что бы он занялся своей яичницей. И все-таки ему не хотелось, чтобы она была этим утром вот такая… никакая.
— Ах, да, — он вспомнил, и опять мягко сжал ладонями ее плечи, — повторение по заявкам трудящихся. Как там? Ты самая чудесная женщина на земле. Вот.
— Что? — она оглянулась, улыбнулась удивленно и немного неуверенно.
— Повторить еще? Ты чудесная. И кусаешься ты просто здорово. Очень здорово. Мне понравилось.
— Что?..
Ее глаза раскрылись широко-широко. Как блюдечки. В них появилось … изумление. Испуг. Еще что-то. Она резким движением вывернулась из его рук.
— Я, кусаюсь? Сегодня?!
Он молчал, потому что ничего не понимал. Совершенно ничего.
Это было уже слишком.
Регина все поняла, конечно. Поняла сразу и очень хорошо. Потому что…
Да потому что она, в принципе, боялась чего-то подобного!
Она заскочила в ванную и захлопнула за собой дверь. Постояла немного, и только капельку придя в себя, позвала:
— Эй, ты где?
— Это ты меня? — невозмутимо отозвался в ее сознании такой знакомый голос. — Здесь.
— Ну и кто ты после этого? — ядовито полюбопытствовала Регина, и сама ответила:
— Гадюка! Змея подколодная! И это слабо сказано. У меня и слов-то нет, чтобы тебя назвать! Дрянь!
У нее кружилась голова, и в висках стучало.
— Ну-ну, ты полегче, подруга, — вздохнула Лара. — Снова мне от тебя досталось, а за что, спрашивается? За то, что пока ты, пардон, дрыхла, я выполняла, снова пардон, твои супружеские обязанности?
Регина даже не нашлась, что ответить на такое нахальство.
— Хотя, веришь ли, — доверительно продолжала Лара, — задушила бы того, кто придумал называть это обязанностями. От обязанностей какое удовольствие? Но что поделаешь — формулировка. Ты успокоилась немножко?
Нет, Регина не успокоилась.
— И кто, скажи, тебя просил?
— Идиотский вопрос. Твой муж, кто же еще. Не сама же я, в конце концов. Он совершенно не в моем вкусе. Ну, поверь! Ты, почему-то, спала, а я — нет!
— Чушь собачья. Это мое тело, и если оно спит, то как же?…
— Не знаю! Действительно, не знаю, уж поверь. Так получилось, вот и все.
— Получилось?!
— Еще как!
— Да он же, как довольный кот!
— Ну, так…. Любое дело надо делать хорошо. Иначе мне, в первую очередь, перед тобой было бы неудобно.
— Ну, ты и стерва, — только и смогла сказать Регина.
— Опять ругаешься? — усмехнулась Лара. — Вон зеркало, видишь? Посмотри в него. Кто там? Так вот, именно она, что в зеркале, трахалась с твоим мужем сегодня ночью. Пардон, занималась любовью. Она, а никак не я. Так ведь? Ну, шутки в сторону, давай поговорим серьезно. Я же не могу допустить, чтобы из-за меня ты потеряла мужа?
— Я не собираюсь из-за тебя терять мужа!
— Ну, не терять, но проблемы точно были бы. Он ведь не понимает, почему ты его динамишь.
— Какое благородство. Ты просто мать Тереза.
— Между прочим, если не будешь дурой, ваши отношения поднимутся на новый уровень, — сказала Лара голосом врача-сексопатолога.
Регина никогда в жизни не общалась с сексопатологами, но у них должны быть именно такие голоса.
— У каждой ситуации есть положительные и отрицательные стороны. Не фиксируйся на отрицательных и посмотри на положительные. Я для тебя сейчас — разнообразие. Новые стороны твоей личности…
— Ах, даже так?
— Факт, что ему понравилось.
— Замолчи!
— Значит, прекращай ныть и делай выводы. Все равно ведь, что было — уже не изменишь, правильно? А на обиженных воду возят, знаешь об этом?!
Лара почти кричала, и Регина подумала с запоздалым испугом, а не кричала ли она тоже?
— Я только и стараюсь, чтобы тебе ничего не испортить, так не испорть же все сама! — закончила Лара уже тише.
И всхлипнула. Только этого не доставало.
Регина присела на край ванны и открыла воду, тугая струя ударила в гладкую эмалированную поверхность.
Они помолчали, обе. Шум воды, он как-то успокаивал, что ли. Прояснял голову.
“Ты только не делай из меня дурака”, - сказал недавно Иван. Все остальное, он сказал, можно.
Лучшая женщина на земле. Нет, это было как-то иначе. Чудесная. Самая чудесная, а не лучшая. Но он сказал это не ей. Или ей?
— Да я, если хочешь знать, все время представляла себе Герхарда, — сообщила Лара совсем тихо. — Как будто я это с ним. Мне, между прочим, твой Ваня и даром не нужен.
— Герхарда? — переспросила Регина, уже просто так.
— Ну, один раз, каюсь, Женю. Так получилось. Воспоминания нахлынули.
Они обе теперь говорили тихонько, как будто шептались на ушко, и вода шумела, но совсем не мешала.
— И сколько же всего, прости за нескромность, было раз?!
— Несколько.
— И что Ваня?…
— А что — Ваня? Хорошо Ваня.
— Я не об этом!
— А иногда просто классно, прямо скажем. Сначала я даже его пугалась, а теперь он мне нравится. Шучу, шучу! Но теперь я поняла, почему эта идиотка…
— Что?
— Ничего!
— Нет уж, продолжай — какая еще там идиотка?
— Никакая, говорю тебе! Мало, что ли, идиоток? А вот ты, подруга, между прочим, так себе. Коряга. Растяжки никакой. Займись этим. Гибкое тело — это здоровье.
— Точно гадюка, — признала Регина уже практически без злости. — И что же это ты там вытворяла, а?
— Опять ругаешься? И за что мне столько от тебя достается? — Лара усмехнулась. — Успокойся, ничего страшного. Все было пристойно и скромно. Что можно вытворить с твоей растяжкой?.. Да успокойся же, говорю, я шучу. Я — нормальная, в меру скромная женщина, классику предпочитаю. Но растяжка у меня лучше.
— Погоди. И все же, ты сказала — “эта идиотка”. Это ты о ком?
— О тебе, — с покаянным вздохом призналась Лара. — Хотела пошутить, и передумала. У меня это бывает. Не цепляйся к словам.
— Ну, а Ваня? Он что, не удивился даже?
— Удивился, наверное, — Лара опять вздохнула, усмехнулась. — Даже задумался, по моему. Я же все-таки не ты. Ну, я бормотала иногда что-то, чтобы объяснить…
— Что объяснить?!
— Перемены и неожиданности. Уж извини, все было спонтанно, плела что-то. Ну, да, не помню. Ты, что, помнишь все, что бормочешь после этого дела? Ну, нет у меня опыта по ночам в постели с чужими мужьями объясняться. Так что не обессудь.
— Убила бы тебя… — вздохнула Регина.
— Не стоит, и так недолго ждать осталось! — хохотнула Лара.
И продолжала уже серьезно:
— По-моему, ему хватило объяснений. Он скушал все, и ничего не заподозрил бы, если бы ты потом не напортила.
Они опять помолчали немного.
— Я больше не буду, — сказала Лара. — Обещаю. Так пойдет?
— Пойдет.
— Только ври ему сама что-нибудь. И заранее. И что-нибудь посерьезнее, чем про больную голову.
— Непременно, — согласилась Регина.
Она не то, чтобы успокоилась и совсем простила Лару. Но все было как-то … понятно. И что же делать?
Как-то справиться, а потом…
Потом все закончится. Уже скоро закончится.
Тем временем сын серьезно сказал Ивану:
— Пап, вот что — тебе нужен новый мобильник. Понимаешь, мобильник — это мобильник. Он должен быть крутой. Чтобы всем было сразу видно. Это правильно.
— Ты решил заняться моим воспитанием? — уточнил Иван.
— Ну, ты же занимаешься моим?
— Я — это другое дело. Понял?
— Понял, — хмыкнул Сережка. — Пап, я тут вспомнил — у меня сегодня дополнительный английский. Не смогу я на тренировку прийти. Но в следующий раз — железно. Хорошо, пап?
— Хорошо, — согласится Иван. — На том и порешим. — Кстати. У меня телефон очень хороший, работает хорошо, понятно? Я к нему привык. Менять его пока не буду. Дорогие телефоны, и все такое — это дешевые понты, понял? Я, в принципе, кого хочешь могу пальцем по стенке размазать, так зачем мне дешевые понты?