— Помнишь библейскую историю про Лазаря, которого оживил Христос? — вспомнила Регина очередной аргумент. — Его ведь уже похоронили. Так что его мозг, тоже, наверное, не жил.
— Я не знаю, что там было с Лазарем. Регина, давай прекратим это, — он повысил голос.
Надо было срочно выкручиваться. Чтобы он поверил.
— Она просила передать тебе, что…
Она ущипнула себя за запястье, призывая Лару помочь, а сама продолжила:
— Во-первых, что у тебя лучший в мире кофе, во-вторых, она не довольна, что ее дочь так поздно укладывают спать…
Она просто ждала, когда Лара сообразит, что же сказать.
Виталик резко встал, отошел к окну.
— Ринка, замолчи.
— Я придумала! Вот! — быстро сказала Лара. — Скажи ему — стеклянный кулон, который мы спрятали в часы. Точно, это то, что надо.
— Секрет в часах, — повторила Регина, запнувшись. — Вы с ней когда-то спрятали в часы стеклянный кулон.
— Жука на цепочке, — добавила Лара, и Регина повторила.
Виталик, кажется, был потрясен.
— Виталик.
— Да, — он медленно кивнул. — Было такое. Откуда ты про это знаешь?
— Говорю же — мне приснилось.
Как-то заторможено он подошел к столу, над которым висели круглые часы, аккуратно снял их, принес и положил перед Региной.
Теперь видно было, что часы старые, а прямо по стеклу циферблата шла полустертая бронзовая надпись.
— Это деду подарили, когда он на пенсию уходил, — пояснил Виталик. — Я их забрал на помять. А секрет я тебе сейчас покажу.
Он легко снял заднюю крышку, и откуда-то из корпуса вынул безделушку — кулон в виде жука на желтой цепочке. Цепочка была старой, темной, а стеклянный жук блестел и переливался. Копеечная побрякушка.
— Вот наш с Лариской страшный секрет. Она где-то нашла, а я шутки ради уговорил ее спрятать и никому не говорить. Знал, что в этих часах корпус просторный, можно что-нибудь положить. Я это уже делал. Мне забавно было выяснить, насколько у нее хватит сил хранить тайну. Думал, и на пару дней не хватит. Ей так жук тогда понравился.
Регина потрогала пальцем гладкую жучью спинку.
Она знала Виталика Ведерникова много лет, и даже придумать не могла бы, что он сентиментально хранит в старых дедушкиных часах жука на цепочке, которого они когда-то в детстве спрятали вместе с сестренкой.
— Сколько же вам тогда было лет?
— Ей лет восемь, я мне значительно больше. Я тогда только что школу закончил. Да, вот именно. Взрослый балбес, отнял у ребенка игрушку.
— Ого! Значит, ей сейчас…
— Скоро будет тридцать два. Видишь, я подшутил, и сам потом забыл, а она устояла, больше двадцати лет молчала. Нет, вру, поначалу напоминала мне с таким хитрым видом — помнишь, дескать, наш секрет? Этим летом мы вспомнили, открыли часы и посмотрели. Посмеялись и положили обратно.
Хорошие часы, — заметила Регина. — Столько лет не ломались.
— Не, знаю, может и ломались… — он отодвинул в сторону часы и кулон, присел напротив Регины.
— Ринка. Ты правду мне сказала, что Лариска говорила с тобой во сне? Просила не выключать?
— Правду, конечно. Сам подумай — как я могла такое выдумать? Это было бы чересчур, Виталь.
Это ведь и была чистая правда, а уж откуда она взялась — дело десятое.
— Да. Ты не стала бы выдумывать… — он потер руками лицо.
— Ринка. Лариска уверяла меня, что никому не говорила про этот тайник. Я что, должен теперь верить в переселение душ?
— При чем тут переселение душ? Впрочем, “есть многое на свете, друг Горацио, что, тра-та-та, не снилось мудрецам!” Точнее не помню, но это Шекспир сказал…
И Шекспир пригодился. Последний раз Регина держала в руках “Гамлета”, когда Сережке назавтра предстояло писать классное сочинение по этому бессмертному творению и он отчаянно и безрезультатно пытался вникнуть, о чем там вообще речь. Она сыну помочь тогда не смогла, потому что быстро перелистать “Гамлета” и вникнуть — в принципе невозможно. Но ребенка следовало спасать, еще одна двойка была ему категорически ни к чему, а на дворе уже давно стоял темный зимний вечер. Она, помнится, съездила в центр, в книжный супермаркет, который работал до полуночи, и купила увесистый томик, в котором про Гамлета излагалось очень кратко и понятно. Так откуда же этот “друг Горацио”?
— Да, “есть многое на свете”… - повторил Виталик. — Расскажи мне, что именно Лариска тебе сказала в этом сне. Сказала, что выйдет из комы?
— Она не знает. Она очень хочет и надеется, но, видимо, пока не может. Вам надо не отнимать у нее шанс. Просто подождите еще.
— Так… — он опять потер лицо. — Ну, ладно, я понял. Я матери скажу, она, конечно, сразу тетке позвонит, Ларискиной матери. Спасибо, Ринка. Я все понял.
Она кивнула. Неизвестно, конечно, что он там понял. Но она сделала, что могла.
— Давай еще посидим, — предложила Лара, — на улице похолодало, и ветер. Попроси еще кофе.
Регина попросила, Виталик тут же молча поднялся с кресла и зарядил кофеварку.
Регина опять медленно пила вкусный кофе.
— Ты почему-то один зовешь ее Лариской, — заметила она. — Все остальные только Ларой.
— Она свое имя терпеть не могла, — объяснил Виталик, усмехнувшись. — Лариской звали крыску, которая жила у старухи Шапокляк, помнишь такую? А мне имя Лариска больше нравится. И потом, это я в отместку, потому что она меня тоже называла так, как мне не нравилось.
Виталик улыбался. Теперь он действительно улыбался, по настоящему, и Регина подумала, что впервые за последнее время видит его настоящую улыбку, а раньше он просто растягивал губы, вел себя так, как он привык, и выходило очень похоже, но все-таки не по настоящему. А теперь он обрадовался. Он поверил Регине, и обрадовался. И никогда он не узнает, что его сестра Лара в этот момент тоже сидела рядом и пила его кофе, и смотрела на него, и не хотела выходить на холодный ветер. А может, просто не хотела уходить. Для него знать это было бы чересчур, а Регине потом просто придется забыть.
— Ты знаешь, там были какие-то странные звонки, — сказал вдруг Виталик. — Я хочу сказать, туда звонки, в дом Герхарда. Последний раз определили, что из России. Ему вроде даже советовали в полицию заявить… Герхарду показалось, что с ним говорила Лариска. Один раз дочка трубку сняла, и тоже говорила, что слышала маму. Но она ладно, она не испугалась, потому что ей не говорили, что с матерью. Она просто еще ждала звонка. А вот Герхард волновался страшно. Хотя, он тоже потом ждал звонка.
— Не определили, откуда именно звонили? — сердце у Регины подпрыгнуло.
— Нет, наверное. Не знаю. Просто сказали, что из России. Знаешь, я вчера от Жени Хижанского опять по мылу письмо получил. Пишет, что его несправедливо оклеветали, но он не сдается, и, вообще, враги будут наказаны!
— Какие враги?
— Да кто его знает. Фигура речи. Я ему ответил. Про все по-новой написал, хотя писал уже, да мало ли что! И про мать тоже. Дескать, не знаю, какой глюк его посетил, и по какой причине, но лучше бы ему вернуться поскорее и браться за дело, и к матери в больницу сходить, и еще подумать, какие объяснения дать руководству. А то, хоть он и юный гений, производственную дисциплину никто не отменял пока.
Регина допила, наконец, кофе.
— Спасибо. Я пойду, Виталь.
Оказывается, она разделась здесь, а не в прихожей, ее плащ лежал на спинке дивана.
Виталик протянул ей плащ.
— Молодец, что приехала. Если тебе еще что-нибудь приснится, сразу дай знать!
— Договорились.
— Поцелуй его в щечку, — попросила Лара. — Тебе же нетрудно?
Регине было нетрудно.
— Удачи тебе, — сказала она. — Хорошо съездить, и новостей хороших…
Потом она приподнялась на цыпочки и поцеловала Виталика в щеку, слегка. Виталик улыбнулся и поцеловал ее в ответ.
— Спасибо тебе, Ринка.
— Позвони мне, оттуда. Расскажи, как дела.
— Я позвоню…
И сразу в уши ударил хохот, громкий, даже визгливый, и торжествующий.
Регина отшатнулась от Виталика. Оказывается, они стояли так близко. Неестественно близко.
Регина не сразу поняла, чей это смех. Не узнала. Подумала — домработница вернулась? И что с ней? Она не в себе?
Не было никакой домработницы. В дверях кабинета стояла Вероника. Это она смеялась.
Виталик поморщился.
— Ну, надо же! Наконец-то мне повезло! — прокричала Вероника. — Я ведь могла бы так никогда этого и не увидеть, да?
Она уже не смеялась, но оставалась истерично веселой.
— Я ведь знала, знала! Наконец-то я увидела собственными глазами! Сестре-енка! — протянула она очень неприятно последнее слово, и снова рассмеялась. — Как интересно. Так это он тебе телефон подарил, да? Как я сразу не догадалась? Я знала, что не супруг, но думала — ты все же другого мужика завела. Даже порадовалась за тебя, а тут вот оно что, оказывается!
Вдруг выражение ее лица изменилась, и она добавила уже без неестественной веселости, буравя сестру глазами:
— И как он тебе, а? Нравится? Поделись, мне интересно.
— Замолчи, дура! — опомнился Виталик. — Заткнись немедленно, кому я сказал?!
Это было каким-то фарсом. Кошмаром. Театром абсурда.
Регина стояла не шевелясь.
— Ай-ай! Ты бы мне такой же телефон из вежливости купил, мне было бы приятно, — сказала Вероника негромко, улыбаясь при этом странной, злой какой-то улыбкой. — А то крыске-Лариске подарил, этой… своей… тоже, а мне одной нет? Это же свинство, дорогой мой.
— Заткнись, — отрезал Виталик тихо, но так, что у Регины что-то дрогнуло внутри, и Вероника тут же замолчала.
— Нет, послушай меня, — Регина пришла в себя и чуть не бросилась к сестре, но Виталик вдруг схватил ее за плечи и задержал.
— Не надо. Все в порядке, не беспокойся. Пойдем, я тебя провожу.
Он быстро провел ее в прихожую, держась так, чтобы собой отгораживать от Вероники. У самых дверей опять сказал:
— Спасибо, что пришла. А об этом сразу забудь, — он мотнул головой назад, вглубь квартиры, где осталась его жена. — Я тебе оттуда позвоню. И ты мне звони, если что … приснится.