— Вы поняли, что нужно сказать?
— Понял я, понял, не беспокойтесь. Это завуч наша. Она живет тут рядом, в соседнем доме, она собаку по вечерам выгуливает.
Услышав это, Сережка с девчонкой горестно переглянулись.
Дверь сторож распахнул, и в вестибюль вошли высокая худая старуха в брюках и длинной куртке, и немецкая овчарка. Овчарка пробежала вперед, остановилась перед Весниным, и громко гавкнула.
Ромео и Джульетта слились с темными панелями вестибюля.
— Кто вы, простите? — спросила завуч.
— Это, значит, э, товарищи…
— Да мы к Михайле Борисычу на огонек завернули, — бодро объяснил Веснин, хлопая сторожа по плечу. — На рыбалку позвать.
И добавил уже другим тоном, как бы, отдельно:
— Здравствуйте, Корнелия Ивановна. Не узнали, да?
Корнелия Ивановна помедлила немного, и неуверенно проговорила:
— Здравствуй, Сережа Веснин. Конечно, я тебя узнала.
Веснин шагнул к старой учительнице, широко раскинув руки, они обнялись посреди темного вестибюля, собака опять оглушительно гавкнула.
— Надо же, Берта, — сказала ей Корнелия Ивановна, — это Сережа Веснин. А как там Ваня Аверьянов?
— Да с ним-то порядок! А как же вы здесь оказались, Корнелия Ивановна? — продолжал удивляться Веснин. — Я слышал, вы в школе давно не работаете?
— Ох, Сережа! — учительница махнула рукой. — Я уже и в Тунисе поработала, почти десять лет. Теперь здесь работаю, и живу тоже здесь, вон тот дом, видишь, напротив, квартира шестнадцатая!
— Придем в гости!
— Конечно!
Сторож смотрел на все это, и моргал.
— Аверьянова-то вы сразу узнаете, — заявил Веснин, — Такой же здоровый худой лось. Он не растолстел, как я. Дымов, ты, собственно, где? Он ведь не Аверьянов, Корнелия Ивановна, он Дымов. То есть, когда-то он был Аверьянов, но вообще-то он Дымов!
Иван шагнул к ним из тени.
— Аверьянов? Ванечка! — всплеснула руками Корнелия Ивановна. — И ты здесь! Ну, конечно, вы всегда были вместе, Веснин и Аверьянов. А почему же ты Дымов?
— По отцу я Дымов, — объяснил Иван, тоже обнимая свою бывшую учительницу математики. — Аверьянов — это по отчиму.
— Понятно, понятно…
Тут она заметила детей за его спиной, глаза ее расширились от удивления.
— Постой, ты — Дымов. Так Сережа Дымов твой сын?
— Ну, конечно. Серега, мой крестник! — радостно подтвердил Веснин.
— Надо же, а мне и в голову не приходило.
— Вы идите в машину, мы сейчас, — велел Иван Сережке и девочке.
Те смотрели на разыгравшееся действо, чуть ли рты не раскрыв. Это все ладно, просто хотелось быстрее запихнуть их в тепло, а то они словно забыли, что только что мерзли.
Два раза просить не пришлось.
— Так это твой сын! — покачала головой Корнелия Ивановна, глядя вслед парочке. — Вот это да! Знаешь, хороший мальчик. И куда меньший разгильдяй, чем ты был в его возрасте.
— Спасибо, Корнелия Ивановна, — засмеялся Иван. — Я правда рад!
— С твоей женой я разговаривала недавно. Она мне тоже нравится. Так приходите ко мне в гости, вы оба, с женами, ладно?
— Не выйдет, Корнелия Ивановна, — притворно загрустил Веснин. — Нету у меня ни жены, ни детей, и не было никогда.
— Да что ты говоришь? Это же безобразие, молодой человек!
Молодой человек развел руками — виноват, дескать, но что ж делать…
— Я сюда пришла, потому что мне соседка позвонила, — объяснила Корнелия Ивановна. — Она сказала — люди на крыше, надо милицию вызвать. Из-за терактов люди стали мнительны. Я должна была проверить.
— Что ж вы сами-то пришли? — Веснин непритворно изумился. — Крышу проверять?! Вот и вызвали бы милицию, это их работа.
— Ну, зря людей беспокоить тоже не хочется. А милейшему Михаилу Борисовичу звонить было совершенно бесполезно, он бы заверил меня, что все в порядке. Да, Михаил Борисович?
— Что вы такое говорите, Корнелия Ивановна? — возмутился сторож, отводя глаза. — Да Господь с вами!
Корнелия Ивановна махнула рукой, и объяснила Сергею с Иваном:
— Среди старшеклассников прямо поветрие такое — лазить на крышу. Ключи вот украли. Остался один комплект, у директора. И не объяснишь людям, что это опасно, и все такое. Разве в шестнадцать лет кого-нибудь пугают опасности? А сегодня отпирали чердак, потому что антенну надо было проверить, потом директор лично запер. Вот я и подумала — а вдруг опять?.. Но остаться на крыше ночью — это же безумие! С каждым часом холодает, а пожарная лестница наверняка обледенела. И завтра еще воскресенье. И еще, даже если все кончится благополучно — это же жуткое ЧП! Так не хочется никаких скандалов в понедельник.
— Да все в порядке, Корнелия Ивановна. Нет никого на крыше, — сказал Иван с улыбкой. — И никакого ЧП. Только там дверь поломалась.
— Вот как?
— Никуда не годная дверь, такую и запирать не надо. Я другую привезу, старую, но хорошую, у нас есть. В крайнем случае, пришлю кого-нибудь. Может, вам еще что-нибудь надо, кроме двери?
— Ванечка, — всплеснула руками Корнелия Ивановна. — Да у нас с сентября плотника нет. Конечно, много-много всего надо!
— Ну, тогда ладно. Может, и плотника вам найдем…
— Это хорошо бы. Видишь, как здорово, что мы сегодня встретились. И школе польза. Только, Ванечка, с дверью надо до понедельника закончить, хорошо? Раз уж она сломалась?
— Будет до понедельника…
Сторож остался сторожить, с Корнелией Ивановной сердечно простились, опять пообещались в гости, и она ушла, ведя на поводке овчарку Берту. У всех при расставании сделалось хорошее настроение, и у сторожа, и у Корнелии Ивановны, и у Ивана с Сергеем тоже. Они даже потолкались, дурачась, у машины, прежде чем в нее залезть.
Это происшествие, в общем, оказалось кстати. Они вернулись в привычное, нормальное для себя состояние. Что-то между ними как будто стояло, а теперь исчезло. Стало, как раньше.
“Всегда вместе — Веснин и Аверьянов” — сказала Корнелия Ивановна… Они и правда были вместе. Так все было проще — и Веснину, и Аверьянову. Дымову, точнее. Аверьянова ведь нет, есть Дымов.
Спасибо Корнели Ивановне. И этим двоим юным оболтусам, конечно, которых потянуло на запрещенную романтику.
В машине стало жарко, царило приятное оживление, и похоже было, что суровые последствия переохлаждения никому не грозят.
Веснин первый уселся на пассажирское место, так что Ивану досталось водительское. Впрочем, это опять было то, что надо. Ребята сразу притихли, сидели чинно, опустив очи долу, Сонечка только чему-то при этом еще улыбалась.
— Корнелия Ивановна вас засекла, как вы по крыше гуляли, — сообщил Иван сурово. — Хотела милицию вызвать.
— А мы там даже станцевали, — сообщила Джульетта светским тоном. — Знаете, так холодно было…
Иван покосился на сына, который вжался в сиденье между двумя девицами. Они станцевали, ничего себе. Ясное дело, что холодно было, но он, сын, что, уже способен станцевать с девчонкой? На крыше? Так, глядишь, далеко пойдет.
— Я думал, пусть все уйдут, а там что-нибудь придумаю, — объяснил сын. — Замок не открылся, а дверь я не догадался выломать, да мне и нечем было. Главное, пап, чтобы директор не узнал…
— Это я уже понял.
— Зато школе теперь великая польза, — вставил Веснин. — Теперь твоему бате придется, как пить дать, не только дверь ремонтировать, так что директор будет счастлив и доволен. Видите, как все хорошо закончилось, для школы особенно. Кстати, давайте представимся. Меня зовут Сергей Викторович. С Иваном Константиновичем все, наверное, знакомы. Как будем называть вас, прекрасная мадемуазель?
— Настя… — Джульетта очаровательно улыбнулась.
Она Настя, оказывается, а не Джульетта.
— Очень приятно, — отозвался Веснин.
— Пап, а вы тоже учились у нашей Корнелии? — осторожно предположил Сережка.
— Ну, да…
— Сколько же ей лет?!
Ну, конечно. Родители — мастодонты, кто же тогда их учителя?
Настя невинно поинтересовалась:
— А она и раньше была такая злая?
— Да не злая она совсем. Она хорошая, к вашему сведению…
— Вот окончим школу, может, через двадцать лет тоже так будем думать, — как бы согласился Сережка. — Она не скажет директору?
Иван с Весниным переглянулись и расхохотались.
— Кофе с пирожными, мальчики и девочки? — весело предложил Веснин. — Гулять, так гулять. Вань, останови у “Магнолии”.
— Да там сейчас наверняка мест нет, — буркнул Иван.
Но у “Магнолии” он притормозил, в основном потому, что рядом светилась неоновая вывеска салона сотовой связи.
— Сюда возьмем, — решил Веснин. — Серега, вылазь, пошли, — и, прихватив термос, они отправились в кафе за пирожными.
Иван тоже вышел из машины. Сначала он, не спеша, выкурил сигарету, потом спустился в маленький светлый подвальчик. Вспомнилось — раньше тут была часовая мастерская. Недавно совсем.
Хорошо, очереди нет, и девушка за стойкой сразу заулыбалась. Подав девушке сто рублей, Иван продиктовал свой мобильный номер. Девушка заулыбалась еще радостней, быстро пощелкала клавиатурой, назвала его фамилию, и выдала чек.
Его фамилию она не спросила, а назвала сама. Ведь обычно операторы фамилию спрашивают, наверное, есть инструкция на этот счет. Что ж, значит, все еще лучше. Он вынул следующие сто рублей и продиктовал девушке Регинин номер.
Итак?..
— Ведерников, Виталий Юрьевич, — сказала оператор. — Все правильно?
Он ушам своим не поверил. Но поспешно кивнул, сгреб со стойки чек и сунул его в карман.
Ведерников? Виталик?..
“Кстати, я их застукала. Наши половины целовались, и им было хорошо!”
Так сказала ему Ника сегодня. Он не поверил. Когда она говорит ему гадости, он не верит.
Интересно, он похож на идиота?
Все равно странно. Зачем Ведерников стал бы давать Регине телефон с симкой, оформленной на свое имя?..
— Ну, где ты пропал? — Веснин и Сережка ждали его с коробками и термосом.
Что интересно — Иван ведь не удивился бы, узнав, что у Ринки с Серегой что-то завязалось. Серега был когда-то всерьез в нее влюблен, и все эти годы ни разу не забыл про ее день рождения. Они тихо, интимно как-то болтали, сдвинув головы, на кухне…