— Все верно. Они и не знают. Хотя должны бы, по идее. Просто недоразумение получилось. Ну, ничего. Думаю, я уже объяснил, кому надо…
Иван даже не взглянул на Серегу. Все шло примерно так, как он почему-то и ожидал.
— Прав твой Локтев, в таких делах не знаешь наверняка, — продолжал Веснин, — всегда есть шанс ухватиться за ниточку, которую никто больше в упор не видит. Вот и он надеется, что ты, например, найдешь подход к старушке Хижанской, и она тебе что-нибудь интересное расскажет, а там, глядишь… Много чего смутного и увлекательного было в замечательной биографии Виктора Киржанского. Киржанкого, — повторил он четко, и улыбнулся. — Локтев не сказал тебе, Вань, что настоящая фамилия предка звучала так? Может, он и сам не знает. Посчитал за ошибку перевода. Так вот, лично я считаю, что никакой коллекции у Хижанских-Киржанских нет. Я уверен в этом, процентов этак на девяносто девять. Честно тебя предупреждаю, чтобы ты не начал тратить свое драгоценное время.
Иван слушал, не перебивая. Пошарив в кармане, Веснин вынул листок бумаги, развернул и бросил на стол. Это был факс, который получала Ника. Тот самый, найденный под тумбочкой.
Он опять не удивился. Все было как-то … очевидно.
— А ты меня расстроил, не спорю, — добавил Веснин. — Не должен был ты меня подозревать! А то, что я что-то знаю — так мне по должности положено. А ты говоришь — взгляд у меня… Смех, да и только.
— Ты все волнуешься о том, не поглупел ли?
— Если честно, то да, — Веснин больше не улыбался, и на Ивана он не смотрел, сидел расслабленно, как отдыхающий кот. Так же, не глядя, добавил:
— У меня одно время с памятью что-то было, заговариваться даже начал. Потом прошло. Покололи мне какую-то дрянь, и прошло. И знаешь, что? Я ведь понимаю, что ты думаешь, обо мне, в связи со всем этим. Так вот, Ваня — для твоих Хижанских-Киржанских все только к лучшему. Это давняя болячка, с ней покончить надо. И то, что этим занимаюсь я, тоже к лучшему, уж поверь. Хотя я и получаю за это вполне конкретные красивые бумажки, не очень много, кстати. А вот почему этим занимаюсь я, если забыть про бумажки?..
Он нехотя потянул из кармана засигналившую трубку. Иван опять отвернулся к окну.
— Погодите, не так быстро, — мягко попросил Веснин. — Говорю — погодите. Не волнуйтесь. Вы домой-то звонили? Так позвоните еще! Повторяю, скорее всего, все в порядке. Когда отправлена телеграмма? Да, время, время посмотрите. Так… Теперь успокойтесь, пожалуйста. Я сейчас приеду, вы меня поняли? Нет, ничего не делайте! Я скажу, что делать…
— Вот, чего-то в этом духе я и ждал, — бросил он, вставая. — Собирайся, поехали. Будет интересно. Развлечешься уж точно.
И добавил со злой веселостью:
— Если все так, как я думаю, я собственноручно отшлепаю эту овцу.
— И что это значит?
— Поехали, — отрезал Веснин. — Говорю — не пожалеешь. А потом я тебе объясню все. Все, слышишь?
Дверь им открыла взволнованная женщина, моложе Веры Михайловны, но похожая на нее так, как и должна походить родная сестра.
— Ну, что, домой дозвонились? — тут же поинтересовался Веснин.
— Нет. Там не берут трубку… — женщина готова была разрыдаться.
— У вас все в порядке, Анна Михайловна, — повторил Веснин. — Просто вас хотят выманить из квартиры, всего лишь. Не волнуйтесь. Я ручаюсь. Телеграмму дайте…
Он мельком взглянул на поданную телеграмму и бросил ее на стол, тут же поднял телефонную трубку.
— Алле, такси? Прямо сейчас, пожалуйста. Улица Минина, двадцать один, это второй дом от перекрестка, второй подъезд. Через десять минут? Хорошо.
Адрес, отметил Иван, Серега назвал гладко, не запнувшись, как свой собственный.
— Анна Михайловна, вы сейчас уедете, — объяснил Веснин женщине. — Здесь, в городе, есть кто-нибудь, к кому вы могли бы попроситься на ночь?
Она покачала головой.
— Тогда вот что. Поезжайте ко мне. Переночуете, и все. Диван там один, белье в шкафу, на кухне найдете все необходимое. Замки открываются легко, справитесь. Уж простите, отвезти вас не могу, — Веснин выдернул лист из блокнота, быстро написал адрес, вместе с ключами вложил в ей ладонь.
Анна Михайловна смотрела испуганно.
— Может, лучше просто к соседке попроситься?
— Нет, дорогая моя, — Веснин терпеливо вздохнул. — Все должны видеть, как вы вышли из подъезда, и уехали. Собирайтесь быстрее, зубная щетка, там, что вам еще нужно? Такси будет с минуты на минуту!
— Все должны видеть?.. Кто это — все?!
— Ну, не все. Тот, кому надо, должен видеть. Зато, когда вернетесь, мы наверняка будем знать, что беспокоиться не о чем.
— Ой, хоть бы так!
Лишь за Анной Михайловной закрылась дверь, они погасили свет. Выглядывая из-за занавески, Веснин проследил, как женщина села в такси.
— Вот, — он потер руки. — Думаю, до утра ждать не придется. Еще поспать успеем. Или тебе не хочется?
Ночь за окном стояла лунная, светлая, и глаза Сереги блестели в темноте.
— Так что тут у нас за кино? — поинтересовался Иван.
— Подожди, увидишь. Я предполагаю, что наша злоумышленница явится сюда в одиночестве. Она уже пыталась привлекать посторонних, и в дальнейшем решила этого не делать…
— Кто — она?
— А ты как думаешь? По крайней мере, мы оба знаем некую особу, которая считает себя по определению умнее других, и делает глупости пачками.
Только об одном человеке, известном им обоим, Веснин выражался именно так.
— Ника, что ли? Нет.
Представить себе, что это Ника мечтает забраться ночью в пустую квартиру Хижанских? Это слишком даже для Ники. Это исключено.
С другой стороны, зачем ей тот факс?
— Подожди немного, — Веснин усмехнулся. — Я, например, знаю, что твоя любимая родственница уезжала из города вчера вечером, а вернулась она сегодня к одиннадцати утра приблизительно. Видишь, каково ей приходится бегать, одной-то? Не позавидуешь. В сущности — восхищаюсь.
Иван спросил, наконец:
— Откуда ты знаешь, о чем я говорил с Локтевым?
— Засунь руку в карман, — ответил Веснин.
— Что?
— Левую руку засунь в карман. Тоже в левый. Что у тебя там лежит?
— Носовой платок.
— Внимательнее смотри, — Веснин посветил фонариком. — Ну? Неужели потерял? Не может быть.
Иван выудил двумя пальцами плоскую пластиковую таблетку размером с пять рублей, но несколько толще. Первая мысль была — пуговица. Откуда пуговица?
— Дай сюда, — Веснин забрал у него таблетку. — Потеряешь еще, а вещь хорошая, пригодится. Видишь, какая прелесть, приятная, нескользкая совсем, — он любовно погладил таблетку пальцами, — почему-то ниоткуда не выпадает.
— Это что?
— Вань, Жучок это. Передатчик. Я вас слушал. Теперь говорю — извини. Просто так было намного проще, и тебе и мне.
— Так…
— Я сказал — извини.
— Я понял, — он посмотрел на светлый квадрат окна.
Такая лунная выдалась ночь.
Лучше бы сейчас что-то делать. Бегать. Мерзнуть. Да хоть землю ломом долбать. Только не сидеть и ждать.
— Ты расслабься, — посоветовал Веснин. — Не все сразу.
Иван и сам умел давать дурацкие советы. Да кто этого не может! Такого добра, советов, никому не жалко.
— Так, — Веснин тронул его за руку. — Сейчас, думаю. Ишь, ты, конспиратор!
У него была улыбка в голосе, как будто они устроили засаду на шкодливого котенка. Так, скуки ради забавляются, и вот, им сейчас улыбнется удача — поймают котенка, или кого еще там…
Иван тоже понял, что случилось — кружочек дверного глазка, который светился было, теперь погас. В подъезде выключили свет.
Тишина. Тише не бывает.
Ага… Шаги. На лестничной площадке. Небыстрые шаги, осторожные. И еще, Иван сразу понял, что женские это шаги, не вдаваясь в детали — почему, просто понял, и все.
Как по команде, они встали и отступили в стороны, растворились среди густых теней темной квартиры, Веснин задвинулся в нишу за шкафом, Иван — за дверной косяк.
Тихо и уверенно щелкнул замок, открылась дверь, кто-то быстро вошел, и дверь закрылась, только после этого вошедший принялся шарить рукой по стене в поисках выключателя, нашел его, нажал. Свет не вспыхнул.
— Вот гадство! — сказал таинственный незнакомец негромко, но с чувством.
И сразу потерял свою таинственность, потому что Иван, конечно, узнал голос.
Ника. Это пришла Ника.
Она быстро проскользнула мимо них обоих в комнату, при этом один раз неловко покачнулась и почти коснулась Ивана, он ясно ощутил запах ее духов, тех же, что и несколько часов назад.
Ему стало почти смешно. Поливаться духами, планируя что-то подобное — это… Это нечто.
В комнате свет тоже не зажегся. Темная тень, в которой он теперь уверенно угадывал Нику, прошла дальше, в комнату Жени, и тоже попыталась зажечь там свет. Потом тень вернулась, постояла посреди комнаты — Ника, должно быть, соображала, что же ей делать в осложнившихся обстоятельствах. Но вот она решительно пристроила сумочку на край кресла, туда же уронила куртку, опять взяла сумочку, вжик-вжик — прошелестела молния. Ника достала из сумки фонарик и сразу включила его, провела лучом по комнате — луч едва не задел Ивана. Потом она пристроила включенный фонарик на полку, влезла на табурет и принялась за верхнее отделение шкафа. Сначала пыталась вынимать вещи аккуратно, потом просто стала сбрасывать все на пол.
Собственно, уже можно было и вмешаться. Веснин тоже так решил.
— Достаточно, — сказал он негромко и весьма доброжелательно. — А то ведь еще убирать придется весь этот бардак…
Ника негромко вскрикнула и покачнулась на табуретке.
— Кто … тут?
— Твоя потерянная совесть, — ответил Веснин с тем же издевательским спокойствием, и с той же доброжелательностью.
Иван вдруг ощутил острую жалость к Нике. Ее надо остановить, да. Но не стоило над ней издеваться.
— Ника! — позвал он негромко и шагнул к ней.
Ника завопила так, что зазвенело в ушах, спрыгнула с табуретки, пронеслась по комнате к балконной двери, запуталась в шторе и дернула ее, срывая петли, но в следующую секунду она уже пыталась распахнуть дверь. Естественно, это оказалось невозможно, мешали шпингалеты сверху и снизу, но она настойчиво дергала дверь, металась, не оглядываясь на Ивана, который остановился в паре метров он нее.