— Ника, остановись. Повернись ко мне, — попросил он.
Она замерла, и спросила почти шепотом:
— Ваня? Это ты … совесть?..
— Ника, все в порядке. Не бойся.
Позади них засмеялся Веснин.
— Нет, совесть — это я…
Ника опять пронзительно, по-птичьи вскрикнула и с силой ударила по стеклу кулаками, стекло опасно зазвенело. Тогда Иван быстро, одним шагом, приблизился и просто поймал ее, схватил за руки, она вырывалась, билась, и вдруг впилась зубами в его руку.
— Я сейчас свет зажгу, господа и дамы, — сказал Веснин. — И нам сразу станет уютнее.
Действительно, почти сразу вспыхнул свет. Ника опомнилась и перестала биться, Иван тут же отпустил ее. На руке, возле кисти, алела капелька крови. Еще в этом месте медленно разгорался огонек боли, а ведь тогда, в самый момент, он почти ничего не почувствовал.
Веснин сразу заметил кровь.
— Надеюсь, мадам регулярно делает прививки? — осведомился он насмешливо. — Укол от бешенства не нужен?
Он взял ее фонарик, выключил и подбросил на ладони.
— А ты запасливая. Молодец. Даже не ожидал.
— Вы, вы… — забормотала Ника, — как вы могли, вы, гады… Кто просил вас мешать? И свет выключили, это нечестно…
— Ух, ты, — весело изумился Веснин, — Вань, слышь, мы поступили непорядочно. Мадам, не огорчайтесь так. Здесь нет, и никогда не было коллекции Каламбики. Вы же ее ищете? Так вот, успокойтесь. Ее нет.
— Это неправда! Неправда, неправда!
— Не надо так орать, — Веснин поморщился. — Время позднее. Еще соседи милицию вызовут, придется объясняться с представителями закона.
— Вот именно! И что вы им скажете? Как вы сюда попали?
— А ты? Что скажешь? А ту телеграмму ты послала? Знаю, что ты, потому что знаю, где ты была сегодня в восемь утра, — он взял со стола телеграмму, помахал ею. — Пишешь, чтобы Анны Михайловна приезжала срочно, у нее сын в больницу попал. Сволочной прием, милая. А если бы у нее было слабое сердце?
Ника и не подумала отнекиваться.
— Как бы не так. Слабое сердце! — она резко засмеялась. — А вы у нас белые и пушистые, да?
— Ни в коем случае. Ты сядь, в ногах ведь правды нет.
— Как бы не так!
— Ника, — позвал ее Иван. — Сядь, пожалуйста. Нам удобнее будет разговаривать.
Он почти уверен был, что она послушается. Ника его изводила, дразнила, вела себе отвратительно — иногда, забываясь, но при этом изо всех сил стремилась не терять лица, оставаться привлекательной. Она всегда стремилась ему нравиться. Он это давно понял. В сущности, пользуясь этим, можно бы крутить ею как душе угодно…
Так и вышло — они встретились взглядами, и Ника моментально опомнилась, как-то заметно подтянулась и даже улыбнулась уголками губ.
— Хорошо. Действительно, так удобнее, — не торопясь она подошла к креслу и села.
— Умница, — Веснин, усаживаясь напротив, довольно потер руки. — Давай спокойно поговорим. Мы же не враги тебе, в самом деле? Дай, угадаю. Ты ищешь вещи из коллекции Каламбики. Это дюжина подвесок, каждая — с портретом, кое-где обсыпаны драгоценными камушками. Так?
— Так.
Теперь Ника держалась, как английская королева на приеме — очень спокойно и очень с достоинством.
— Тебя подбила на эту авантюру фрейлейн Крингеляйн? Да или нет? Мне просто хочется знать, — Веснин улыбался.
— Да, это идея Беаты. Это ее драгоценности, — признала она, и тут же поправилась, — собственно, нет. Они ничьи, к Беате отношения не имеют, и Хижанским тоже не принадлежат. Они пропали во время революции. Это все равно, что найти клад.
Веснин широко улыбнулся.
— Да уж. Главное для совестливого человека — для себя самого придумать оправдания. Не надо, милая, ставить все с ног на голову. Клады не ищут, перетряхивая чужие гардеробы. Или я не прав?
— Но здесь — совсем другой случай. Они не знают…
— Хозяева не знают, что у них спрятан клад? — Веснин опять рассмеялся. — Послушай меня. То, что желает получить фрейлейн Крингеляйн, давно нашли хозяева. Твой знакомец Женя тогда еще под стол бегал.
Ника еще больше выпрямилась и изумленно заморгала.
— Это была дешевая подделка, которую подсунули Виктору Киржанскому, и письмо с вот этим чертежиком было написано тоже специально, — он вынул факс с чертежом, развернул и потряс перед Никой. — Тут все липа, моя дорогая.
— Хижанскому, — автоматически поправила Ника.
Она не сводила с Сергея широко раскрытых глаз, и больше не была похожа на английскую королеву. Она была … сбита с толку. Изумлена. И, должно быть, не слишком поверила Сереге.
— Пусть Хижанскому, какая разница, — легко согласился он. — Только я точно знаю. Мне это объяснил правнук того самого Хижанского, который дело и обстряпал. Вот именно, правнук. Евгений Хижанский — тоже правнук, но другая ветвь, потомок другого сына. Короче говоря, Женин предок, рассорившись с семьей, решил во имя благой цели ограбить отца с братцем. А может, считал, что право имеет. А те его возьми и обхитри. Больше я подробностей не знаю, но все вроде бы ясно. Не понятно только, почему он ценности придержал, а не пустил на великое дело, тогда бы, небось, и выяснилось, что там, в шкатулке…
— Понятно, — кивнула Ника. — Очень жаль. Что ж, всякий может ошибиться.
— Конечно, девочка. Ты вот что скажи, пожалуйста. Мне, повторяю, просто интересно. Как получилось, что Беата вышла на клад?
— Благодаря мне, — Ника вскинула подбородок. — Я узнала на фотографии Женю. То есть, я имела полное право…
— На какой фотографии ты узнала Женю?
— Нет, не Женю. Я оговорилась. У Беаты в альбоме есть фотография Жениного прадеда, от бабушки осталась. Бабушка у нее была русская. Она попала в Германию во время войны, еще девочкой. Потом мать этой бабушки вышла замуж за немца…
Иван вспомнил. Конечно, Женя. Человек с фотографии в компьютере Локтева и Женя Хижанский, которого Иван видел в жизни раз или два — очень похожи…
— Так это мать бабушки привезла в Германию фотографию Хижанского? — спросил Веснин.
— Да. Может, он был ее возлюбленным? И отцом ее дочки, почему нет?
— Душещипательно. Ну-ну, дальше.
— Вот и все. Они обе знали про сокровище, про то, что оно спрятано в сундучке. Они писали в Россию, но выяснили только, что семья Хижанских пропала без вести. А когда я узнала лицо на фотографии, а Женя очень похож на своего деда, мы сопоставили некоторые факты и выяснили, что Женя точно тот самый потомок Виктора, и сокровища должны храниться у него, только он этого не знает. Я же видела у них дома шкатулку. Шкатулка была цела. Чтобы достать сокровища, ее пришлось бы сломать. Беата мне все объяснила и показала чертеж.
— И вы решили сокровища изъять, благо хозяева не в курсе. Молодцы, умные девочки.
Ника на секунду сжала губы.
— Они им не принадлежат. Я заслуживаю не меньше. Мы заслуживаем…
Веснин, глядя на Нику, веселился вполне искренне. Ивану вот было невесело. Ему было — никак. И он молчал. Это Сереге было что сказать, а Ивану хотелось просто послушать. Он ведь из них троих знал, должно быть, меньше всех.
Зато он прошел немного и сел поблизости от Ники, напротив Веснина. Это значило, что Иван Нику не одобрял и не поддерживал — это совершенно точно, но, тем не менее, обижать ее он Веснину не позволил бы. Не нужно было ее обижать, а Серега — он мог. По тому, как тот глянул, как блеснули его глаза, ясно было, что он все правильно понял. У них же с пониманием нет проблем.
— Видишь ли, девочка, вы с Беатой повели дело с грацией слона в посудной лавке, — объяснил Веснин. — Обе осторожничали изо всех сил, но все равно она всполошила всех, кого не надо, там, а ты — здесь. Скажи спасибо, что хорошо все закончилось. Кстати, ты ведь решила облапошить Беату и забрать все себе?
— Нет! — Ника густо покраснела.
— Нет? Тогда я не понял. Ты ведь здесь искала покупателя. Наводила справки, кто может купить побрякушки. А зачем продавать их здесь, если ты собиралась делить куш с Беатой?
— Я не хотела быть обманутой. Хотела знать, сколько это стоит…
Веснин пожал плечами.
— Все равно. Ты вела себя глупо, поэтому правду тебе не сказали. Рыночная стоимость этих вещей значительно больше. И вообще, не умеешь — не лезь. Ты могла бы вляпаться в куда более серьезные неприятности.
Ника смотрела на Веснина, не отрываясь. Она побледнела. В сущности, этот человек ее серьезно унизил, щелкнул по носу вот этим “Не умеешь — не лезь!”
Он прекрасно знал, как ее унизить.
Она отвела глаза, потом быстро взглянула на Ивана. Тот тоже глядел на Веснина, спокойно так, исподлобья, на ее смятенье ему было наплевать. И хорошо. Она старалась не думать о том, что ее только что поймали ночью в чужой квартире, и роль у нее здесь самая жалкая. Ничего. Ей надо как-нибудь… продержаться. Перетерпеть. Все закончится, и она уйдет, и будет, как раньше.
Вот если бы здесь не было Ивана… Тогда бы все могло закончиться куда хуже. А узнай обо всем сестра и родители — от этого она бы умерла. Но Иван ничего не скажет ни Ринке, ни родителям. Он никогда ничего не говорил им про нее…
Веснин тем временем прододжал:
— Первый сундучок, на который ты изначально рассчитывала, оказался не тем, что нужно. Ничего в нем не было, так ведь? А ведь Беата тебе чертежик показала, там размеры проставлены. Перечертила бы себе в блокнотик. Прикинула бы размеры, так, на глазок — сразу поняла бы, что сундучок не тот. Так нет же, сначала намутила тут воды, потом испортила вещь, а потом кинулась опять к Беате за разъяснениями. Она тебе скинула факсом чертеж, и ты решила, что теперь-то уж непременно отыщешь то, что нужно. Сундучок-то тот ты распилила?
Ника вскинула голову.
— Что?..
— Распилила, говорю, сундучок? На мелкие кусочки?
— Да, примерно.
— На даче. А пилу у соседа напротив одолжила.
— Ты следил за мной?
— Ну, да. Делать мне больше нечего. Еще скажи — зачем была эта инсценировка, легенда про германскую бабушку? Ты же знакома с мамой Жени. Не могла сама убедить ее продать шкатулку?