Он прошел через сумеречную веранду в кухню, в дверях остановился, огляделся.
— Так вы одна?
— Да, — совсем растерялась Регина, и подумала тут же, что, может, зря она призналась, что одна?
Да нет же — это сосед Мишаня. Парень спокойный и безобидный. Вот только сейчас он странный какой-то. Может быть, надо было сказать, что она с мужем, он переодевается, к примеру, или на чердак полез, и выпроводить, наконец, настырного этого?
— Мишенька, что случилось? Все в порядке?
— Так вам ничего не надо? Точно? Может, дров принести?
— Не надо, спасибо. Я не буду топить, зачем?
— А, так вы прям на минуточку, заглянуть, и обратно?
— Да! Я же сказала.
— Ну, тогда я пошел. Если что, обращайтесь, я сегодня дома весь день! А если ночевать, так приходите к нам, у нас тепло, а здесь замерзнете.
— Конечно, спасибо большое. Думаю, что мне не придется.
Он ушел, наконец. Регина закрыла дверь на крючок и вздохнула с облегчением. Помочь Мишаня никогда не отказывался, если попросят, но предлагать свои услуги, и так настойчиво… Странно.
— Пей скорее свой чай, — посоветовала Лара. — Смотри, почти утихло, пора!
Кружка была горячей, и Регина с удовольствием глотнула из нее.
— Видишь, там, на полочке, в пакете, что-то лежит? — заметила Лара. — У меня такое чувство, что это что-то вкусное!
В пакете на полочке оказался кекс с изюмом, надрезанный, но почти целый. Неудивительно, что целый, удивительно, что Вероника вообще его сюда принесла. Ее силе воли позавидуешь — она всегда любила сладкое, но употребляла его гомеопатическими дозами. Тем лучше для Регины. Она проголодалась, поэтому с удовольствием вонзила зубы в толстый ломоть кекса.
Вероника трепетно следит за весом. Регина вот не следит совсем. Результат примерно одинаковый…
Нет, не совсем так. У Регины, определенно, имеются привычные и вполне удобные лишние килограммы. Ни на каких диетах она не сидела никогда. Может, наследственность такая, удачная? Мама тоже всю жизнь имела нормальную фигуру, именно фигуру, когда талия тонкая, а все формы на месте. Казалось бы, и у Вероники такая же наследственность, и ей тоже можно жить спокойно. Почему сестра изводит себя ограничениями, Регине всегда было непонятно.
Однажды на какой-то праздник мама приготовила хрустящие песочные пирожные с кремом. Вороника съела целых три штуки. Ела и восхищалась, а мама чувствовала себя именинницей. Потом Регина, случайно выйдя следом за сестрой, услышала из ванной характерные рвотные звуки. И это при том, что Вероника минуту назад была свежей и веселой — на отравление не похоже, и на разные гадости вроде мигрени тоже. А Виталик намекал недавно, что ему нужен сын!
Вероника появилась из ванной чуть бледная и без губной помады.
— Ника, тебе плохо?
— Мне хорошо! Сейчас только подрисуюсь, и порядок, — она полезла в сумку за косметичкой.
Регина не поверила.
— Тебе на воздух надо, здесь же духота. Давай выйдем? Или лучше полежать? Ты… послушай… у тебя… давно?
— Что — давно? Ах, вон ты о чем. Я не беременна, что ты. Эти пирожные, мама их, между прочим, на сливочном масле готовит!
— Так ты специально?! — поразилась Регина. — Не ела бы, и все дела. Вредно же!
— А если хочется? Вы уминаете за обе щеки, мне, думаешь, легко на это смотреть? И потом желудок очищается. Даже йоги так делают.
Они вернулись в комнату и как ни в чем ни бывало сели за стол…
— Ну вот! — сказала Лара. — Маленький был кексик! Но вкусный.
Снег под лыжами аппетитно похрустывал, бежать было легко. Не так легко, конечно, как по лыжне, но все равно, Регине нравилось. Сколько лет назад она последний раз каталась на лыжах? Много.
Съезжая с горки, Регина упала.
— Классно! — засмеялась Лара. — Послушай, давай еще раз съедем!
— Некогда. Не переживай, впереди еще один спуск, а может, и все два.
— Тогда хорошо. Знаешь, а ты неплохо катаешься, я даже не ожидала. Осторожнее, опять упадешь!
Нет, обошлось. Регина лихо съехала, развернувшись на спуске, и, довольная собой, рассмеялась. А правда, почему она так давно не каталась на лыжах? Что мешало?
Позади остался лесок, и показались дачи. Она ускорила шаг.
Вдруг с какого-то из крайних участков выскочило несколько крупных собак, и через минуту они с громким лаем окружили Регину. Она застыла, вцепившись руками в лыжные палки.
— Спокойно, подруга, спокойно! — шептала Лара. — Только не убегай. Если не бросились сразу, значит, уже не бросятся, полают и уйдут. Не шевелись.
Какое там — не убегай. Она заорать — и то не могла! Что делать?!
Собаки, действительно, только лаяли, и больше ничего. С другой стороны, прекращать, они, похоже, тоже не собирались.
Откуда-то появился потрепанного вида мужик в ватнике и свистнул, собаки умолкли и отошли. И все.
Регина перевела дух. Мужик ей кивнул, повернулся и ушел. Молча.
Регина расплакалась. От облегчения. Действительно, она испугалась, очень. Подумала уже, что — все, пропала, и вдруг ужасное закончилось быстро и хорошо. Это же глупость быть такой беззаботной, когда кругом — пустые заснеженные дачи, своры бродячих собак, и еще неизвестно что. Она ехала дальше, просто вперед, потому что не знала дороги, шмыгала носом и вытирала слезы краем варежки.
— Ну, брось. Все хорошо, что хорошо кончается, — это Лара попробовала утешить.
Молчала бы лучше.
— Сейчас направо, — подсказала Лара. — Мы почти у цели. Ну, как, успокоилась?
Регина повернула направо.
— Это что еще такое? — пробормотала вдруг Лара убитым голосом.
— Сгоревший дом, — ответила Регина, — помнишь, Григорий говорил, что был пожар?
Кучка черных, обугленных бревен — деревянный дом сгорел дотла. Два молоденьких деревца около дома тоже обгорели, раскорячились мертвыми черными ветками. Мрачное зрелище. Где-то рядом взлетела, каркая, ворона, и у Регины мороз прошел по коже.
— Погоди, — догадалась она, — так мы… Тебе этот дом был нужен? Ты думала, он здесь, твой Женя?!
— Вот именно, — прошептала Лара.
— Погоди. Нет! Он ведь сказал, что пожар был давно.
— Кто, Гриня? Он не говорил. Он не говорил, когда был пожар.
— Но не две недели назад, иначе он так бы и сказал! Он явно имел в виду, что пожар был давно. А Женя пропал недавно.
— Откуда ты знаешь, что он имел в виду? Подойди поближе.
— Он же письма присылал! Электронные! Недавно совсем!
— Молчи уж. Это ничего не значит.
Забор вокруг участка был свален, наверное, его сломали, когда пытались тушить пожар, поэтому Регина без труда приблизилась к самому пепелищу.
— Давай посмотрим, — попросила Лара бесцветным голосом. — Вдруг он здесь?
— Ты совсем с ума сошла?!
Регине стало нехорошо. Она оперлась о палки, вздохнула глубже, собираясь с силами, и с мыслями тоже.
— Ты предлагаешь мне копаться в углях? Зачем? Смотри, головешки явно разгребали. Там никого не было.
— Там никого и не искали. Да и не тушили тоже. Ты посмотри, сгорело все. Пока собрались тушить, уже ничего не осталось. Никто не знал, что он там, он ведь прятался, забыла?
— Наоборот, раз загорелось, должны были заподозрить, что там кто-то есть. Почему-то ведь загорелось? Электропроводка замкнуть не могла — дом пустой и все отключено. Молний тоже не было, значит, подожгли, иначе никак.
— Вот именно! Ты сама это сказала — там кто-то был! В доме! Иначе он бы не загорелся! А Женька, знаешь, какой он рассеянный?
Регина уже пожалела о том, что начала рассуждать.
— Могли поджечь, из баловства или случайно, — упрямо возразила она. — Григорий говорил, тут бомжи какие-то живут. Во всяком случае, копаться в головешках мы не будем, уж извини. Это бессмысленно, и у меня сил не хватит, да и невозможно без инструментов — видишь, все смерзлось и слежалось. Сейчас мы вернемся в деревню и выясним, когда был пожар, потом решим, что делать.
Лара ответила ей звуком, похожим на сдавленный плач. И больше ничего. Регина повернулась, переступая лыжами, и поехала обратно. У того места, где она повстречала собак, сердце екнуло. Но на этот раз ничего, обошлось. Теперь дорога шла в гору, и бежать, вообще-то, было тяжелее, но Регина этого почти не замечала, может быть, от волнения, да и собственная лыжня помогала экономить силы. Лара молча страдала — Регина чувствовала это страдание, своими нервами, своими клетками, и сильнее отталкивалась палками, ее свитер под курткой быстро промок от пота.
До деревни оставалось всего ничего, метров сто до крайних домов, когда Регина вдруг остановилась и тяжело задышала.
Мысль. Одна. Она сверкнула, и …
Регина не сразу осознала, что именно она поняла, а осознав — не поверила. Это было чересчур. Но, пожалуй, именно так все и было!
Она вытерла пот со лба тыльной стороной варежки, и громко расхохоталась — просто не могла сдержаться и не хохотать. Но это был не веселый смех. Что угодно, только не веселье.
И все же, это — все! Сделано!! Наверное…
— Я знаю, где твой Женя, — сообщила она, отсмеявшись, Ларе. — Он жив и здоров, и не сгорел на пожаре, так что прекрати переживать.
— Что ты говоришь?..
— Я говорю, что знаю, где твой драгоценный Женя! Через двадцать минут его увидим, если он еще не сбежал, конечно.
— И где он, по-твоему?
— Там. В доме. Наверное, спрятался где-нибудь. Дом ведь большой, а я дальше кухни не ходила.
— Постой. Ты говоришь, он — там, у нас? Да этого быть не может. Это дом Виталика, а с ним Женя ни за что не стал бы связываться. Ни за что, понимаешь?
— Именно так оно и есть. Ну, подумай сама, — Регина поехала медленно, и принялась объяснять, и продолжала удивляться тому, что говорила.
— В доме не так холодно, как должно бы, да? Ты сама заметила. Значит, там немного топят, по ночам, наверное. Кстати, в корзине дрова лежат. И газета. А газета не старая и пожелтевшая, а довольно свежая. Я тогда подумала, что ее привезла Вероника, но это вряд ли. Она привезла бы журнал, а не газету. Идем дальше. Чайник стоит на столе, и вода в ведре хорошая, кекс тоже, конфетные обертки около чайника. Вероника не стала бы оставлять кекс, если не собралась приезжать на следующий день, и вообще, она бы убрала за собой, понимаешь? А кекс уже превратился бы в сухарь. Мы сразу должны были это понять. Бестолочи мы с тобой. И еще — конфеты. Ты заметила, какие были фантики?