Как будто сам скучал без внимания очаровашек! Веснин мог заговорить, заморочить и расположить к себе любую особу женского пола, невзирая на возраст и звание. Иван не то, чтобы завидовал, но четко понимал, что ему такое не дано.
— Ты погоди, — усмехался Веснин, — у этой мисс большое будущее. Она же идет вперед, как танк, к своей светлой цели.
Иван тогда решил для себя, что тех троих хулиганов Ника, скорее всего, придумала. Восхитился еще ее сообразительностью, и тем, как артистично исполнен номер. Изумлялся только — ради чего балаган? Подружкам что-то доказать? Чтобы он, грубоватый, нескладный, неразговорчивый, мог серьезно интересовать девочку пятнадцати-шестнадцати лет? Зачем он ей? И она ему зачем?
Впрочем, и раздумывать о ней было некогда и незачем. Посмеялись, и забыли. Чего не бывает?
— Знаешь, с кем я познакомился вчера? — сообщил как-то Веснин. — С сестрицей твоей очаровашки. У нее ничего сестрица, между прочим.
Иван не разглядел ничего особенного за этой деланной небрежностью. Сестрица, ну и сестрица, немало их уже сменилось, и сестриц, и не сестриц.
— И как тебе? — полюбопытствовал он, просто так.
— Пока никак! Но это пока.
А совсем скоро Ивану на самом деле пришлось выручать Нику из беды. Как раз из той самой — шел по улице вечером и увидел девчонку, зажатую в угол двумя пьяными переростками.
Он неслышно подошел сзади, положил руки им на плечи.
— Так, ребята. Девочке домой пора, а вам по своим делам.
Никины глаза распахнулись и засветились радостно — она, похоже, испугалась всерьез и помощи ждала, как чуда. Были бы парни не пьяные, их бы сразу след простыл, а так они еще ерепениться начали. Это было уже просто смешно. Он легонько надавил им на плечи, развернул, чуть толкнув в стороны — просто чтобы поняли, что к чему. Не поняли!
Один быстро выхватил из кармана ножик.
— Ты нарываешься, чувак!
Это было еще смешнее. Ножик парнишка и держать толком не умел. А вот Иван и с ножиками, и с теми, у кого ножики, как раз немножко умел обращаться, два его армейских года вряд ли когда выветрятся…
Кончилось тем, что ножик он зашвырнул в кусты, а парням накостылял, но очень умеренно, и в кусты швырять не стал, придал им ускорение в сторону ближайшего переулка. Те сообразили, наконец, что следует делать.
Ника смотрела на него, как на героя в сияющих латах.
— Сопли ребятам в голову ударили, — объяснил он Нике, улыбнувшись, — Само по себе не страшно, но в сочетании с алкоголем плохо. Ты почему одна бродишь по ночам?
— Какая же сейчас ночь? — она еще пробовала ершиться.
— Двадцать один тридцать, и на улице никого. Тебе давно пора дома перед телевизором сидеть. Куда Вовка смотрит?
Вовка — это тот, неравнодушный к Нике парнишка.
Она только плечом повела:
— Причем здесь Вовка?
— Разве ни при чем? Ну, пойдем! — засмеялся Иван. — Домой тебя отведу.
И тонкая Никина рука тут же уверенно легла на его предплечье.
Разве он мог ожидать, что случится потом? Точнее, кого он встретит…
Девичья фигурка в плаще стояла на дорожке возле Никиного дома.
— Сестра, — вздохнула Ника. — Не сидится ей дома!
Ивана это рассмешило. Она слишком изображала недовольную барышню, которую нещадно пасут и не дают глотка свободы. Иван на месте ее папаши вообще запер бы на замок такую дочку, от греха подальше.
— Одиннадцатый час уже, — заметил он. — А родители твои где, они почему не волнуются?
— А они уехали, мы с сестрой вдвоем.
— Понятно…
“Сестрица очаровашки”. Ему еще любопытно стало.
Они подходили ближе. Девушка, сестра Ники, шагнула вперед и, скользнув по ним взглядом, тут же отвернулась. Хотя, она кивнула слегка Ивану, изобразив не очень определенное “здравствуйте”. И больше на них не взглянула, не спеша пошла к подъезду.
А Иван застыл, как соляной столб.
Он ведь не сомневался, что узнает ее сразу, как только увидит. Так и вышло — узнал сразу, в самый первый миг, а поймав ее взгляд, почувствовал, как бросило в дрожь. Вот она, незнакомка…
Опомнившись немного, он глянул на Нику. Та вдруг очень изменилась — лицо, фигура, взгляд стал потерянным, тяжелым. Но что ему было до нее тогда?
— Как зовут твою сестру?
— Ее Ринка зовут, — ответила Ника холодно, — Регина, то есть.
— Красивое имя…
— Да ну? Серьезно?
— Родителей нет, спать рано — может, на чай пригласишь?
— Нельзя. Поздно уже.
— Погоди. Не поздно, — он поймал ее руку. — Познакомь меня со своей сестрой. Солнышко, пожалуйста!
— Зачем? Она уже спать пошла. И, вообще, она замуж выходит, понял? И платье свадебное купила! Она на меня сегодня и разозлилась, потому что с женихом должна была встретиться. А не смогла — я задержалась. Понятно тебе?
Он ее почти не слушал.
— Ну, тогда я сам, — он подмигнул Нике. — Спокойной ночи, солнышко!
Теперь это казалось просто — он ведь узнал, кто она, и даже где живет! Хорошо бы сегодня, конечно. Прямо сейчас. Но сейчас она, во-первых, сердитая, а во-вторых, рядом будет вертеться эта пигалица с непонятным настроением, младшая сестричка. Значит, лучше завтра.
Он широкими шагами шел по темной улице, где отродясь, наверное, не было фонарей, и был счастлив, как мальчишка, которому подарили … какое-то чудо. Это ведь и было чудо — он хотел ее найти, и нашел, наконец. Уже бросил надеяться, и все равно нашел!
Его незнакомка — это сестра … его “очаровашки”. “Я познакомился с сестрицей твоей очаровашки!” — говорил ему Веснин. Недавно говорил, может, неделю назад. Он еще говорил, что “она ничего, эта сестрица”! А на его вопрос “как?” он ответил: “Никак, но это пока”! Неделю тому назад.
Смятением, как волной, снесло недавнее счастье.
Это же Веснин. Друг с первого класса, человек, ближе которого на свете нет. Все, что нужно Сереге, Иван отдал бы ему без сожаления. И Серега Ивану — наверное, тоже.
Но свою незнакомку? Отдать Сереге?..
Ее он не хотел отдавать. Только ее — нет, никак…
Стоп! Какой там еще у нее жених? Не Серега ведь, с которым она познакомилась неделю назад…
Ближайший телефонный автомат оказался исправным, голос Веснина в трубке — веселым и не очень удивленным.
— Где, говоришь, тебя носит? — уточнил Веснин. — Заходи.
На что он надеялся, направившись тогда к Сереге? Наверное, что тот сразу все поймет — как обычно, и сообщит, что нет у него ничего с этой девчонкой, и все в порядке, и пожелает ему удачи, пошутит как-нибудь, они посмеются, и все будет нормально, все получится. Ну, не может у него не получиться, после этой нежданной, чудесной встречи. И не может он отложить на завтра встречу с Серегой. Надо сегодня.
Сестрица “очаровашки”, твою мать… Если бы он только знал! Не зря, выходит, она встретилась ему, эта забавная девочка, девочка-картинка — как бы иначе он познакомился с ее сестрой?
Пусть только Сереги не будет на его пути. Остальное — ничего. Плохо, что есть какой-то там жених, но это еще посмотрим, что за жених такой! В конце концов, она еще не вышла замуж.
Все получилось не так.
Веснин выслушал его, и долго молчал, и глаза его стали отрешенными. Нечасто бывал у Сереги такой взгляд.
— Понимаешь, старик, — сказал он наконец, — Зря ты так. Ты же ее, Регину, совсем не знаешь даже. Подумаешь — видел один раз.
То, как он это сказал, не понравилось Ивану сразу.
— А ты? — спросил он, удивившись тому, как сел вдруг голос. — Ты уже ее знаешь?
— Понимаешь, у меня, кажется, это серьезно. Она мне нравится. Она всерьез мне нравится! Я даже думаю, что на ней женюсь. И какой там жених, ты сказал? Что-то не замечал я никого. Ванька, ну, пойми же ты — ты с ней даже не знаком еще!
— Ты, значит, уже знаком, — бездумно повторил Иван.
Она смотрели друг на друга так, как раньше — никогда…
Серега ведь прав — это Ивану надо уйти. Его номер здесь не первый, он с Региной даже не знаком, просто на улице видел.
— Надо же, — сказал Веснин, — мы с тобой по крышам скакали, как два придурка — и все из-за нее…
Иван тогда чувствовал одно — невозможно ему просто взять и уйти с дороги. Тогда он потеряет что-то, чего больше не найдет никогда. То, что уже — его, уже в душе, и выдергивать придется с мясом и кровью — так ему казалось. И Серегу он потерял, и это было, может быть, еще хуже, потому что Серега тоже пророс в его душу сильнее некуда.
Ничего этого не было еще час назад — надо же. Но теперь все равно, час прошел, или не час…
Ника, девочка, что ты наделала? Зачем вообще было смотреть на тебя тогда, в первый раз, зачем разговаривать с тобой и листать твои дурацкие альбомы?
— Так что скажешь? — спросил Серега.
И Иван сказал:
— Почему бы ей не решить самой? Она же не кукла, она тоже может выбирать. И будет без обид.
— Ну, нет, так не пойдет. Она не кукла, но она женщина. Мы сами должны решить. Сейчас и решим.
Веснин помолчал, раздумывая, потом вынул из ящика шахматный набор, бросил его на диван.
— Ты что? — не понял Иван.
— Мы сыграем с тобой, вот и все. Сейчас. Ты прав — такое лучше не откладывать. Мы сыграем, и будет без обид, так?
— У тебя, что, с головой плохо стало? Как это — сыграем?
Хотя, для них не в первый раз было решать что-то с помощью шахмат. Например, пацанами в летнем лагере они разыгрывали, кто полы моет, когда их ставили дежурить по кухне. Веснин мыл чаще.
— Это ты чего придурка корчишь? — Веснин смотрел прямо, и глаза его все больше стыли. — Не знаешь, как в шахматы играть? Выбирай, или мы решаем сейчас, и действительно без обид, или мы больше друг друга не знаем, и каждый за себя. Так что?
— Я ведь выиграю, — сказал Иван. — Давай, я согласен.
— Скажешь “гоп”, когда перепрыгнешь.
Иван уверен был, что выиграет. Или — почти уверен. Но он проиграл. Партия затянулась, они и не спешили никуда, и он уже шах поставил Сереге, и был уверен, что еще пара ходов — и все, мат. И странно было, что вот, они с Серегой Весниным, сидят и играют на девчонку. И это всерьез. Либо они “больше друг друга не знают, и каждый за себя”! Действительно, странно. Как во сне.