Президент предложил сделать все это публично:
– Чтобы было всем понятно, прежде всего людям, что происходит.
После этих многообещающих реплик выступали министры, отвечающие за реализацию нацпроектов. Первым высказался министр регионального развития Владимир Яковлев. Если его послушать даже очень внимательно, то совершенно невозможно при всем желании понять, чем его министерство занимается не только в части реализации нацпроектов, но и вообще. Может, поэтому к Владимиру Яковлеву у Владимира Путина не возникло ни одного вопроса.
Затем о состоянии нацпроектов в образовании доложил министр науки и образования Андрей Фурсенко.
Рассказывая о том, что учителям общеобразовательных школ с 1 января 2006 года доплачивают немалые деньги за классное руководство, он пояснил, что это повышение не коснулось некоторых категорий учителей: в вечерних, коррекционных школах и кадетских корпусах.
– А они были? – с недоумением спросил господин Путин.
– Были, – подтвердил господин Фурсенко.
– Где были?
– В том варианте, который мы подавали на согласование.
– На согласование куда? – переспросил президент.
В вопросе был резон: проект Минобрнауки согласовывался в таком количестве инстанций, что, казалось, найти крайнего теперь невозможно.
– В Госдуму, – пояснил Андрей Фурсенко.
Это признание потребовало от него, предполагаю, некоторого мужества. Ему, возможно, проще было сказать, что это ошибка министерства. Он тогда по крайней мере не нажил бы сразу такое количество врагов.
– И их вычеркнули? – еще раз переспросил господин Путин.
– Одна формулировка была заменена другой, – снова подтвердил Андрей Фурсенко.
Позже я выяснил, что произошло. В проекте господина Фурсенко были слова «общеобразовательные учреждения». Их учителя имели право на надбавку за классное руководство. После согласований в Госдуме формулировка изменилась: «общеобразовательные школы». Ни коррекционные школы, ни кадетские корпуса под это определение уже не подпадали.
– Никогда не поверю, – заявил президент, – чтобы депутаты так поступили!..
– Я с себя ответственности тоже не снимаю, – сказал господин Фурсенко.
Он таким образом еще раз подтвердил собственные слова: да, формулировка изменилась после Госдумы.
– Сколько всего человек пострадало? – спросил господин Путин.
– Это 7 % где-то… 80 тыс. человек, – подсчитал министр.
– Ничего себе! – окончательно вышел из себя господин Путин. – И когда предполагаете это поправлять?
Министр сказал, что осенью, при внесении изменений в бюджет.
– Дмитрий Анатольевич, я хочу, чтобы вы доложили, – обратился президент к Дмитрию Медведеву, – почему исчезли все эти категории, чтобы проанализировали и доплатили недополученные людьми с 1 января деньги. Садитесь, спасибо, – сказал он Андрею Фурсенко.
За то время, что продолжался этот диалог, господин Путин, похоже, вошел в роль классного руководителя.
Выйдя на проектную мощность, Дмитрий Медведев так же, как и Владимир Путин, категорически не поддавался на провокации журналистов, пытавшихся вытянуть из руководителей государства хоть слово о преемнике. Даже на видеоконференции в Кремле 8 июня 2006 года с участием президента России Владимира Путина, профильных министров, курирующих нацпроекты, и множества единомышленников в четырех российских городах. Лишь после видеоконференции он без видеокамер рассказал, что думает о себе как о преемнике Владимира Путина на благородном посту президента России.
Владимир Путин приехал в Кремль в середине дня с совещания Союза ректоров России. В ситуационном центре Кремля, где обычно проходят сеансы связи с космонавтами, на этот раз должно было произойти более приземленное событие – видеоконференция по нацпроектам. По четырем российским городам разъехались реализаторы проектов: министры сельского хозяйства, здравоохранения, образования и регионального развития, а также люди, ради счастья которых эти проекты и подлежат реализации. В студии было несколько экспертов: два депутата Госдумы, один предприниматель, один член Общественной палаты… Не надо думать о том, почему именно эти люди в тот день оказались за одним столом с Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым. Об этом просто не надо думать. Так случилось.
Господин Путин начал с того, что, произнеся несколько фраз, кажется, с облегчением предоставил слово Дмитрию Медведеву. Первый вице-премьер вкратце рассказал о состоянии всех четырех проектов (говорил о каждом быстро и уверенно, как о деле решенном). После его рассказа показалось, что и в самом деле есть смысл расслабиться: все вроде делается хорошо и правильно и лучше делаться уже не может (хотя не без отдельных недостатков, не без отдельных). Село, сказал Дмитрий Медведев, «сумело сохранить традиции большой семьи», и на это можно будет делать «ставку при решении демографической проблемы».
Министр сельского хозяйства Алексей Гордеев для того, чтобы рассказать о резком увеличении темпов выдачи кредитов сельскохозяйственным предпринимателям, вынужден был уехать из Москвы в Нижний Новгород. Там он разоткровенничался, да так увлекся, что в какой-то момент и сам спохватился: «Кажется, я перебираю слово… Хочу предоставить его…». «Мы сами решим, кому его предоставить», – вздохнул господин Путин.
– Если бы нацпроекты не начались, мы не знали бы, что было бы завтра! – говорили единомышленники Александра Гордеева в Нижнем Новгороде.
– Может, еще кто-то что-то скажет? – обращался к ним президент.
– Я бы тоже хотела поблагодарить вас, Владимир Владимирович, за этот проект, – произнесла активная участница дискуссии. – Но есть проблемы с реализацией проекта «Сельское хозяйство». Пенсионеров в банке не берут поручителями при получении кредитов, так что сложности – да, есть…
– А зависимость от закупок продовольствия за рубежом поставила Россию на грань продовольственной безопасности, – волновался один из экспертов, депутат Госдумы Айрат Хайруллин.
Господин Гордеев обиженно отвечал, что это не так, а господин Медведев ничего не говорил и только сочувственно смотрел на эксперта (возможно, просто берег силы).
Из Ростова-на-Дону губернатор Чуб докладывал президенту, что вот-вот будет сдан крупный комплекс по выращиванию свиней на 64 тыс. голов. Президент Чечни Алу Алханов сообщал, что в рамках реализации нацпроекта «Доступное жилье» город Грозный уже разбит (не пояснил только, кем) на 14 секторов, и среди первоочередных – площадь Минутка и улица Жуковского…
Господин Медведев время от времени считал своим долгом вступить в разговор и с легкой полуулыбкой на лице рассказывал собеседникам (прежде всего, конечно, одному из них), как сложно получить разрешение на строительство, ибо «все коррумпировано, и требуются месяцы и, без преувеличения, сотни тысяч рублей». Впрочем, господин Путин, без преувеличения, и сам обо всем этом догадывался, а говорил про то, о чем догадывались и остальные: что ему не нравятся высокие процентные ставки на ипотечные кредиты. Впрочем, мне показалось, он готовится сказать что-то важное по этому поводу. Он провел для этого всю необходимую подготовительную работу, но в решающий момент предоставил это почетное право господину Медведеву. Ну да, ему нужнее было произнести эти слова: это его, а не Владимира Путина отрыв от других кандидатов в преемники находится в пределах статистической погрешности.
– Проанализировав ситуацию, – произнес господин Медведев, – мы планируем, что ставка рефинансирования, которую устанавливает Агентство по ипотечному жилищному кредитованию, с 1 июля этого года составит 11,5 %… А мы раньше хотели выйти на эту цифру только в 2008 году!
И конечно, после этого замечания уверенности в том, что именно Агентство по ипотечному жилищному кредитованию устанавливает эту ставку, уже не было.
Президент Внешторгбанка Андрей Костин пояснял, что есть очень простой способ увеличить цифры ипотечного кредитования безо всех этих сложностей: «Надо просто больше и дешевле строить».
Министр здравоохранения и социальной защиты господин Зурабов из Перми не мог не отметить, что резко увеличилось «количество женщин, наблюдающихся перед родами в диспансерах». И это, по его глубочайшему, как это было хорошо по нему видно, убеждению, уже дало свой результат: «Средняя перинатальная смертность сократилась на 301 ребенка».
– Между тем состояние здоровья россиян еще далеко от идеального, – констатировал тем не менее господин Зурабов.
– Вы сказали, что вы в поликлинике № 3? – с недоумением произнес президент России, обращаясь к господину Зурабову. – А у меня написано, что вы в поликлинике № 2. Либо меня пытаются ввести в заблуждение, либо.
«Вы находитесь где-то в другом месте», – имел он в виду.
Но ведь главное, чтобы не в палате № 6.
Говорили о новых школьных автобусах, новейших машинах «скорой помощи», уже бороздящих сельские дороги («Осталось только решить: на этих фантастических машинах мы куда везем наших пациентов?» – с беспокойством спрашивал главврач районной уральской больницы).
Министр науки и образования Андрей Фурсенко успел после совещания ректоров переехать из здания МГУ на Воробьевых горах в Зеленоград, и рассказал, как и на совещании ректоров, что в конкурсе по отбору 17 из 180 вузов, подлежащих добровольной инноватизации, победили достойные («Это был, представьте, честный конкурс, – с некоторым, кажется, недоумением рассказывал он мне перед совещанием в актовом зале МГУ. – После него остались 180 обиженных и 17 неблагодарных»).
Владимир Путин не комментировал слова господина Фурсенко. Было достаточно того, что он прокомментировал их в МГУ, где заявил вузовским ученым, что их зарплата с 2000 года увеличилась в пять раз. Ректоры сначала оторопели, а потом ответили президенту возмущенным гулом и ропотом, и я не припомню, чтобы какая-нибудь аудитория так реагировала бы на слова господина Путина, который, в свою очередь, среагировал на этот ропот: «Да знаю, знаю я насчет инфляции… Но и реальная зарплата растет».