Коломенский дворец построен 60 лет тому назад отцом его величества императора, который и сам не более как за 27 лет еще жил в нем и потому назначил теперь известную сумму на его возобновление. Нам, между прочим, показали, как это будет делаться, именно провели нас к небольшому домику, который был уже высоко поднят от земли. Точно так же должно быть поднято и все громадное здание для подведения под него каменного фундамента. Мы нашли, однако ж, что оно не стоит того, потому что в нем уж мало хорошего, между тем как такие поправки требуют больших издержек и трудов, не обещая все-таки сделать его обитаемым.
Деревянный Коломенский дворец. По оригиналу Фр. Гильфердинга, 1760-е годы. Фрагмент
К этому дворцу, из которого прелестнейший вид, принадлежат большие фруктовые сады, и шталмейстер уверял, что они ежегодно от одних яблок и груш (последние здесь очень редки и растут не много) дают доходу по крайней мере 1350 рублей и что нигде около Москвы нет таких превосходных фруктов, как там. Следовательно, можно себе представить, как велики эти сады. После обеда нас водили в прежнюю придворную часовню, которая невелика и некрасива; но из нее, с одной стороны, прекрасный вид, потому что самая церковь стоит на высоком месте и окружена роскошнейшими лугами. Там показывали нам такие каменные кресла или трон, на котором покойный царь, отец нынешнего императора, летом сиживал каждый день раза по два и смотрел оттуда на лагери и ученья большей части своего войска. На большой приятной поляне, которая расстилается у подошвы горы и по которой, со многими извилинами, протекает Москва-река, прежде в летнее время постоянно стояли лагерем 30 000 человек, и шталмейстер, с молодых лет служивший при дворе, много рассказывал нам об них. Между прочим, он упомянул, что тогда там во дворце на карауле всегда бывал полковник с целым полком, и на возвратном пути показывал нам у входа во двор комнаты, где дежурили и оставались полковники. Осмотрев все, мы отправились назад, и время на возвратном пути показалось нам вовсе не продолжительным, потому что здешние извозчики, у которых мы наняли лошадей, ездят ужасно скоро, нисколько не жалея бедных животных. По приезде в 8 часов домой его высочество пробыл еще с час у камеррата Негелейна и потом лег спать».
Через два года камер-юнкер вновь оказался в Коломенском по случаю коронации Екатерины I. 11 мая 1724 года «поутру, повещено было с барабанным боем, чтобы к полудню все верейки и боты собрались на назначенном месте, потому что императору хотелось со всем двором и некоторыми вельможами повеселиться за городом и предпринять поездку водою вплоть до старого царского увеселительного дворца в селе Коломенском, до которого, если ехать по реке, считается верст двадцать. 12 числа его королевское высочество также отправился туда и был там с визитом у императорской фамилии. Старый дворец снабдили совершенно новым фундаментом и вообще поправили, так что он теперь долго еще может стоять; изменений однако ж в нем никаких не сделано, напротив сохранено все в первобытном виде. 14-го, в день Вознесения, императорская фамилия после обеда возвратилась из Коломенского в Москву». Берхгольц не только записал, но и нарисовал пейзаж Коломенского, благодаря чему мы сегодня можем представлять себе, как выглядело государево село в 1720-е годы.
Положение Москвы как старой столицы не могло не повлиять на жизнь Коломенского, посещение которого очередным монархом становилось большой редкостью. Известно, что внук Петра I, Петр II, проводил здесь лето 1729 года, забавляясь псовой и медвежьей охотой. Тогда в Коломенском лагерем стояли Преображенский и Семеновский полки. Анна Иоанновна после своей коронации в 1730 году распорядилась держать в Коломенском один из батальонов Семеновского полка, солдаты которого направлялись в Аннегофский дворец для несения караульной службы.
В короткое правление Анны Леопольдовны в Коломенское пожаловало персидское посольство. Сохранился документ, по которому 16 июня 1741 года велено было для следующего «ко двору Ее Императорского Величества персидского торжественного посольства, где стоять изволит этот посол, удобное место для лагеря отвесть». Это было знаменитое посольство амбициозного персидского завоевателя Надир-Шаха, начавшееся еще в 1739 году. Среди прочих серьезных вопросов шах обратил особое внимание своего посла Хуссейн-хана на необходимость добиться разрешения на брак с цесаревной Елизаветой Петровной. Да, кто только не рассматривался в качестве претендента на руку уроженки Коломенского, дочери Петра I Елизаветы. Еще ее покойный отец зондировал почву относительно брака с Людовиком XV. Но не сбылось. Осталась лишь легенда о тайном венчании с Разумовским.
Коломенского дворца со стороны Москвы-реки. С рисунка Ф. Берхгольца, 1740-е годы. Фрагмент
В подарок русскому императорскому двору Хуссейн-хан вез главный и самый большой дар – 14 живых слонов. Велика была и его свита, насчитывавшая более полутора сотен человек. Поначалу, правда, персов было еще больше, целая армия, но дальше города Кизляра их не пустили, объяснив, что такую ораву просто нечем будет кормить и поить. Так простояли они в Дагестане до августа 1740 года, можно представить, в какую копеечку вылетело кормление слонов. Самого посла описывали так: «Из себя Хуссейн-хан прост и рассуждения не дальнего, токмо весьма величава себя имеет и людей своих в страхе содержит и одному человеку за продерзость его ухо отрезал и всехъ безщадно бьет».
Пока посольство добиралось до конечной цели своего путешествия, в России сменилась власть. В октябре 1740 года скончалась Анна Иоанновна, а новым императором провозгласили младенца Иоанна Антоновича, в подарок которому и были предназначены слоны. В итоге они все же добрались до Петербурга, где к их встрече отремонтировали три моста, выстроили отдельную Слоновую площадь для их прогулок. Подарок приняли, а вот претензии персидского шаха на руку Елизаветы Петровны были отклонены. Не поверили его обещанию в случае женитьбы окрестить в православие весь свой народ. Хорошо, что посольство посетило Коломенское на обратном пути, иначе бы слоны разнесли всю усадьбу. Недаром в октябре 1741 года «Санкт-Петербургские ведомости» писали, что слоны «сорвались и ушли, из которых двоих вскоре поймали, а третий пошел через сад и изломал деревянную изгородь, и прошел на Васильевский остров, и там изломал чухонскую деревню, и только здесь был пойман».
Императрица Елизавета Петровна. Неизвестный художник, вторая половина XVIII века. Фрагмент
Несомненно, что пришедшая к власти в результате переворота в декабре 1741 года Елизавета Петровна не обделяла своим вниманием Коломенское. Странно лишь, что не сохранилось каких-либо ярких свидетельств этого, особенно учитывая факт ее рождения во дворце. Дочь Петра I больше отдавала предпочтение Преображенскому да Измайлову. К ее нечастым наездам Коломенское пытались привести в порядок. Крупный русский архитектор Елизаветинской эпохи Иван Мичурин, мастер русского барокко, восстанавливавший храм Василия Блаженного, работал и в Коломенском. Он составил смету на ремонт царского дворца и храмов, средств требовалось немало. И потому к приезду императрицы отремонтирован был не весь дворец, а лишь отдельные покои. А вот чему не надобен был ремонт, так это коломенским садам, как и прежде кормившим царский двор. Специально из столицы приезжали в Коломенское за яблоками, грушами и сливой для императорского стола.
Традиционно считается, что во время одного из посещений Коломенского императрицей Елизаветой в ее свите был Михаил Ломоносов, сочинявший в сентябре 1757 года «Описание стрелецких бунтов и правления царевны Софьи». Возможно, что ученый приезжал в усадьбу и самостоятельно, чтобы лично изучить место действия своего произведения, которое писалось им на французском языке, поскольку предназначалось не для русского читателя, а для просветителя Вольтера. В своем сочинении Ломоносов упоминает Коломенское минимум четыре раза. Ломоносову, кстати говоря, приписывают гипотезу, согласно которой москвичи ведут свое происхождение от случайно забредших сюда римских легионеров во главе с полководцем Квинтием Коломнием, давшим свое имя Коломенскому. В подтверждение этой версии рассказывают, что якобы в 1903 году местным крестьянином, копавшим картошку на своем огороде, были найдены в неплохой сохранности доспехи римского легионера. Затем обнаружилась надгробная плита с надписью по-латыни: Praefectus cvintus Colomnius. Еще более невероятным выглядит рассказ о здешней находке в 1957 году урны с прахом поэта Овидия Назона, того самого, который угодил в пушкинский «Евгений Онегин». Помните?
Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.
Получается (если верить самобытным коломенсковедам), что Пушкин был не прав и свой век Назон завершил в Коломенском, на берегах Москвы-реки, а не Днестра. Определенный шарм рассказу придает то, что находка 1957 года была сделана школьниками из местного колхоза «Огородный гигант» им. Хрущева. Вот какие интересные сказки…
А дворец тем временем ветшал, постепенно приходя в полную негодность и представляя опасность для его обитателей. Поэтому и стали его понемногу разбирать. В июне 1751 года разобрали две светлицы и сени с нужником, в октябре 1754 года – печи и камины в верхних хоромах, что уже не позволяло жить в царских покоях в зимнюю пору…
Дорога в Коломенское стала постепенно зарастать. Даже и не верилось, что еще век тому назад бушевали в пределах государева села роковые страсти, шумел народ, требовавший выдачи очередного боярина-кровопийцы. Коломенское вместе с Первопрестольной Москвой будто облезло, обшарпалось, потеряв свой самодержавный нрав и лоск. Куда уж было возить сюда иностранных послов, что они могли здесь увидеть? Разве что разваливавшееся на глазах восьмое чудо света…