Раз уж мы вспомнили о плодовитом французском живописце, благодаря которому ушедшая Москва сохранилась на многих живописных полотнах, то почему бы не назвать имена русских художников, бывавших в Коломенском на пленэрах? В их числе Павел Федотов, Алексей Саврасов, Василий Верещагин, Василий Суриков, Илья Машков, Исаак Левитан, Аполлинарий Васнецов, Игорь Грабарь. Художников привлекала в Коломенское прекрасная перспектива, открывавшаяся с высокого берега Москвы-реки, которая так и просилась на холст.
Верещагин, имевший близ Коломенского мастерскую, написал здесь картину «Троицын день. Село Коломенское». Художник купил участок земли в начале XX века, когда Коломенское стали распродавать под дачи. Место было уж очень подходящее – обширные яблоневые сады, пихты, ели, кедры. Мастерская Верещагина имела застекленную стену с панорамным видом на окрестности. Сын художника вспоминал: «Довольно смутно помню поездку всей семьей в историческое село Коломенское, расположенное в нескольких верстах от нашего дома на холмистом берегу Москвы-реки. В памяти остался лишь красивый старинный храм и открывавшийся оттуда прекрасный вид на заливные луга другого берега. Отец рассказывал нам о дворце царя Алексея Михайловича, и мы ходили на то место, где он стоял. Оно было обозначено большими кустами акации, посаженной по линии фундамента».
В гостях у Верещагина бывал Михаил Нестеров, рассказавший яркий эпизод о визите врача: «Василий Васильевич, живя под Москвой, в Коломенском, работал там свой “12-й год”. Заболел тяжело. Позвали славившегося тогда врача. Приехал, стал лечить, вылечил. Распрощались, довольные друг другом. Дома и размечтался прославленный эскулап, сидя с женой за чаем. Думают, как отблагодарит Верещагин его, спасшего Василия Васильевича от беды. Что подарит? Этюд, рисунок или еще что? Жена уверена, что этюд. Фантазия разыгрывается – какой этюд? Конечно, что-нибудь хорошее, быть может, из индийской коллекции. Муж полагает как городничий, что ”хорошо и красную” – хорошо бы и рисунок с подобающим посвящением (денег за лечение врач, конечно, с Верещагина не брал)… Спорят, гадают, а время идет, от Верещагина ни слуху, ни духу. Уж и позабывать стали супруги, как однажды прислуга говорит, что пришел посланный от Верещагина. Что-то принес. Подает большой пакет. Спешно разрезают бечевку, развертывают в ожидании “индийского этюда”. Смотрят – большая фотография самого знаменитого художника с его автографом: “В. Верещагин”. Только и всего…».
Не менее плодотворной была работа в Коломенском Аполлинария Васнецова. Будучи уже в немолодом возрасте, художник старался не покидать Москвы. В поисках вдохновения он много бывает в московских парках и усадьбах. Замечательные этюды создает он в Коломенском. В письме к Н. Н. Хохрякову в 1925 году Васнецов радуется: «За этюдами молодеешь! Не правда ли? Особенно когда на природе и когда природа красива. Словно встретился опять с любимой девушкой – начинаешь вести с ней задушевные беседы, и хорошо, когда она отвечает взаимностью, то есть когда этюд удается».
Летом 1927 года Васнецов в Коломенском написал этюды «Вид на Дьяково с ходовой паперти церкви Вознесения в селе Коломенском» и «Ворота в башне Часозвона». О последнем он сообщал: «Живу я в башне Часозвона, окно с железной решеткой, высокая сводчатая узкая комната, как каземат, холодно и сыровато, но при всем том интересно и занятно». Часозвон – это трехъярусная башня с парадными воротами времен Алексея Михайловича, построенными в 1671–1673 годах. В третьем ярусе башни – звонница с колоколами часового боя (но не первоначальная, а та, что осталась от Сухаревой башни). Башня сохранилась, а вот огромные механические львы у ее подножия – нет, их было не менее четырех (а есть предположение, что и вовсе восемь). Механизм, «оживлявший» львов, находился в «палате львова рыканья», где мастер Оружейной палаты Петр Высоцкий (он же и автор первых часов башни) разместил 11 мехов. По обе стороны от башни по сей день располагаются Приказные и Полковничьи палаты (со временем поломавшихся львов отправили на пенсию – в начале XVIII века они хранились в подклетной кладовой дворца).
Полюбил Коломенское и Виктор Васнецов, в 1871 году создавший картину «Царь Алексей Михайлович в селе Коломенском». Писал здесь свое «Коломенское» и Василий Суриков летом 1896 года: «Теперь я поселился около Москвы недалеко. Помнишь Перерву и Коломенское. Здесь и доживем лето. Хоть все русские, и то слава богу. А то поганые немцы мне надоели. И на что мы их захватили с Петром Великим – не знаю. Петру море нужно было. Немецкие названия у улиц теперь понемногу уничтожают и дают русские. Эти остзейские немцы хуже раза в три настоящих заграничных. Ну, а черт с ними», – сообщал художник брату.
«Сокольники, Богородское, Черкизово, Останкино, Кунцево, Давыдково, Коломенское, – вот летнее седалище московской плоти; Лесной, Парголово, Петергоф, Павловск, Полюстрово, Новая Деревня, – вот лечебница изнуренного петербургского духа», – отмечал в 1865 году в своих заметках Михаил Воронов, писатель чеховского круга, сравнивая места отдыха двух столиц. Да, привечали Коломенское и художники слова, создававшие в своих произведениях прозаические панорамы Москвы. Это и автор «Бедной Лизы» Николай Карамзин, отмечавший «обширные, хлебом покрытые поля, лесочки, три или четыре деревеньки и вдали село Коломенское с высоким дворцом своим». Карамзин имеет в виду дворец Екатерины II.
А писатель Сигизмунд Кржижановский в 1925 году увидел, что «слеплено Коломенское, как лепится птичье гнездовье, без плана, по строительному инстинкту: хоромы к хоромам, без логического связыванья, по принципу элементарной смежности… Все эти давно изгнившие деревянные срубы, клети, подклети, угловатые четверики и восьмерики, громоздившиеся друг на друга, кое-как сцементированные либо просто сколоченные из бревен и теса, хотя и не умели дать города во всем его массиве и масштабе, как это делало западное зодчество, но сущность города, который извне всегда беспорядочен, соединяет логически несоединимое на одной малой квадратуре, они выражали крепче и безоговорочнее. Все эти Смирные, Петушки, Потаповы, Постники – не имели нужного материала и должной техники, но имели правильное представление о “градостроительстве”, умели правильно мыслить город»…
Принцев, да послов в Коломенском видели все меньше, зато частенько в древнее село стали заглядывать реставраторы – пора пришла им обратить внимание на здешние старинные церкви, и прежде всего на храм Вознесения. Впервые его изучением занялся еще в конце 1860-х годов реставратор Николай Шохин. Он отмел предположения о том, что в храме когда-то хранилась великокняжеская казна, расценив это как легенду. Кстати, французский композитор Гектор Берлиоз в 1868 году поставил храм Вознесения в один ряд с выдающимися соборами Европы: «Ничто меня так не поразило в жизни, как памятник древнерусского зодчества в селе Коломенском. Я видел Страсбургский собор, который строился веками, я стоял вблизи Миланского собора, но кроме налепленных украшений я ничего не нашел. А тут предо мною предстала красота целого. Во мне все дрогнуло. Это была таинственная тишина. Гармония красоты законченных форм. Я видел какой-то новый вид архитектуры. Я видел стремление ввысь, и я долго стоял ошеломленным».
После 1917 года начинается новый этап в богатой истории Коломенского, музейный. Благодаря выдающемуся русскому реставратору Петру Барановскому, руководившему музеем с 1923 года, бывшая царская резиденция превратилась в музей под открытым небом, куда свозились деревянные постройки из разных уголков России, приобретшие здесь статус памятников деревянного зодчества. Удалось сохранить и храмы Коломенского. Ныне на территории музея можно увидеть также домик Петра I, башни Николо-Карельского монастыря, Братского и Сумского острогов. Выстроенный в 2010 году на территории бывшей деревни Дьяково так называемый дворец царя Алексея Михайловича, конечно, нельзя поставить в один ряд с названными памятниками – это всего лишь попытка воспроизвести по иллюстрациям оставшийся на бумаге образ. Выстроен «дворец» из железобетона и облицован деревом. Но народу нравится…
Список литературы
1. Бачманова Ю. «При Хрущеве в хачапури стало меньше сыра». Интервью с Л. Стожадзе // Культура. 6 апреля 2016.
2. Бестужев-Рюмин А. Д. Краткое описание происшествиям в столице Москве в 1812 году. М., 1859.
3. Бирюков П. И. Биография Льва Николаевича Толстого. В 2 т. М., 1911–1913.
4. Благово Д. Рассказы бабушки. СПб., 1885.
5. Боборыкин П. Д. Воспоминания. М., 1965.
6. Бокова В. Повседневная жизнь Москвы в XIX веке. М., 2009.
7. Братья Булгаковы: письма. В 3 томах. М., 2010.
8. Булгаков В. Ф. История дома Льва Толстого в Москве. М., 1948.
9. Бурышкин П. Москва купеческая. Мемуары. М., 1991.
10. Буслаев Ф. И. Мои воспоминания. М., 1897.
11. Бутурлин Д. История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году. Т.1. СПб., 1842.
12. Варенцов Н. А. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. М., 2011.
13. Вельтман А. Ф. Приключения, почерпнутые из моря житейского. М., 1957.
14. Вистенгоф П. Ф. Из моих воспоминаний. М., 1989.
15. Вьюрков А. И. Рассказы о старой Москве. М., 1958.
16. Вяземский П. А. Старая записная книжка. Л., 1929.
17. Вяземский П. А. Записные книжки. М., 1992.
18. Галахов А. Сороковые годы // Исторический Вестник. 1892. № 1–2.
19. Герье В. О Московской городской думе // Московский архив. М., 1996.
20. Горбунов И. Ф. Юмористические рассказы и очерки. М., 1962.
21. Горностаев М. В. Генерал-губернатор Москвы Ф. В. Ростопчин: страницы истории 1812 года. М., 2003.
22. Готье Теофиль. Путешествие в Россию. М., 1990.
23. Гусев Н. Н. Летопись жизни и творчества Льва Николаевича Толстого. 1828–1890. М., 1958.