Незаслуженно забыты на страницах книги Майкла Ко оказались европейские школы изучения письменности майя после их первых успехов во второй половине XIX века. Говоря о Германии, автор довольно много вниманию уделил Фёрстеманну, Зелеру и Шелльхасу, а вот дальше явно утерял интерес к заокеанским майянистам. Между тем, на протяжении первой половины ХХ века немецкая Altamerikanistik («Древнеамериканистика») по-прежнему была одной из самых влиятельных в мире. Среди ее представителей следует особо выделить Гюнтера Циммермана, который в 1956 году выпустил в Гамбурге обстоятельное исследование «Иероглифы в рукописях майя», в которую входил первый систематический каталог иероглифических знаков, несомненно повилиявший на работы как Кнорозова, так и Томпсона. Помимо этого, Циммерман впервые обратил внимание, что Дрезденский кодекс был написан различными почерками и предложил критерии выделения рук этих писцов. Тем самым он стал одним из основателей майяской палеографии. Представителем гамбургской школы майянистики был упомянутый в главе «Новая заря» этнолог, археолог и эпиграфист Бертольд Ризе, занимавшийся в 1970-е — начале 1980-х годов надписями Йашчилана и Копана, и открывший существование в текстах майя династического счета — указания на положение правителя в последовательности от основателя династии (Riese 1984).
Молчание о развитии майянистики в Германии в какой-то степени понятно. Глава немецкой школы Томас Бартель решительно поддержал Томпсона в его борьбе с кнорозовской дешифровкой и на протяжении последующих десятилетий был одним из самых последовательных оппонентов Кнорозова. Примечательно, что, как отмечает Г. Г. Ершова, Юрий Валентинович также считал Бартеля гораздо более важным оппонентом (Ершова 2019: 277–278), особенно принимая во внимание, что немецкий ученый также интересовался и протоиндийским письмом и ронго-ронго. Бартель стал основателем собственной школы эпиграфики майя (так называемая Тюбингенская школа), представители которой, в особенности Дитер Дюттинг, в 1970–1980-е годы пытались сохранить промежуточную позицию между томпсоновской интерпретационной школой и кнорозовским фонетическим подходом. Из тюбингенской школы вышел в начале 1980-х годов немецкий эпиграфист Николай Грюбе, который неожиданно появляется в главе «Новая заря».
Французская традиция майянистики представлена в книге исключительно выдающейся фигурой Леона де Рони. За границами оказались его ученик Жорж Райно и трагическая фигура Жана Жене. Жорж Райно (1865 — неизв.) считается первым профессиональным французским американистом, получившим соответствующее образование и степень (Wichmann 2003). Его ключевая книга «Доколумбовы рукописи Юкатана» вышла в 1893 году, когда автору было всего 29 лет, так что он смотрелся на своем месте в списке молодых талантов. Райно, пожалуй, первым попытался перейти от анализа постклассических кодексов майя к надписям классического периода. Он обратил внимание на палеографическую близость знака, встречающегося в рукописях в подписях в сценах кровопускания из языка и в текстах, сопровождающих знаменитые притолоки из Йашчилана. Используя текст Дрезденского кодекса и «алфавит» Ланды он независимо от Сайруса Томаса прочитал запись слова «попугай ара» как moo (моо), тем самым на полстолетия предвосхитив одно из самых убедительных прочтений Ю. В. Кнорозова. Лекции Райно в Париже в 1907 году посещал Герман Бейер, о роли которого в исследовании надписей Чичен-Ицы говорится в главе 5. Позднее Райно отошел от эпиграфики и сконцентрировался на изучении доиспанской литературы горной Гватемалы, переведя на французский «Пополь-Вух», драму майя-киче «Рабиналь-Ачи», «Анналы какчикелей».
Жан Женэ (1903–1934) известен в основном как автор незаконченного критического французского издания «Сообщения о делах в Юкатане» Диего де Ланды. Однако он занимался исследованием и майяской эпиграфики и первым предположил, что иероглифы, высеченные на руках и ногах персонажей, изображенных на каменных монументах, записывают их имена (см. комментарии к надписи на притолоке 8 из Йашчилана, изображенной на рис. 42 в главе 7). К сожалению, карьеру этого многообещающего исследователя прервало самоубийство, вызванное угрозой полной слепоты (Genet 2001: 282–283).
Практически ничего не говорится в книге об исследованиях письменности майя в Мексике. Вообще описание развития майянистики в этой стране представлено через перспективу конфликта «паленкофилов» с Альберто Русом, фигура которого приобретает демонические черты. Между тем Альберто Рус уже в 1955 году издал рецензию на ранние работы Кнорозова, в которой прямо говорит, что не является специалистом в иероглифике, но считает, что ни в коем случае не следует закрывать глаза на предложенный русским ученым путь (это конечно же шпилька в сторону Томпсона). Последний абзац этой рецензии выглядит особенно трогательно: «В любом случае, усилия, которые приложил молодой советский исследователь за тысячи километров от страны майя, чтобы дешифровать иероглифы, должны не оцениваться пренебрежительно, а, наоборот, поддерживаться. Его чрезмерный оптимизм — это, вероятно, дитя его возраста и его веры в науку. Было бы прекрасно, если бы в обстановке научной честности он установил бы сотрудничество с какой-либо мексиканской организацией и смог приехать изучать письмо майя в том окружении, где это письмо появилось и развивалось» (Ruz 1955: 78). Как известно, Юрий Валентинович попал в страну майя лишь через четыре десятилетия.
Не менее важной представляется и роль Альберто Руса и созданного им Центра исследований майя в создании площадки для обсуждения подходов к дешифровке. В декабре 1966 года в Мехико им был организован Международный семинар по изучению письменности майя, в котором приняли участие не только мексиканские, но и американские (в том числе хорошо знакомые читателям Флойд Лаунсбери и Дэвид Келли) и немецкие (Томас Бартель и Дитер Дюттинг) исследователи. Был приглашен и Ю. В. Кнорозов, но прилететь в Мексику так и не смог. Это была первая попытка объединения усилий международного сообщества в области исследования майяской иероглифики. Вышедший по итогам работы семинара 8-й том журнала «Estudios de Cultura Maya» (1968) был целиком посвящен вопросам письменности майя и довольно неплохо представил всю палитру взглядов на положение дел в этой сфере к концу 1960-х годов. Он включал общетеоретические статьи Кнорозова (Knorozov 1968) и скончавшегося незадолго до этого великого лингвиста Морриса Сводеша, создателя метода глоттохронологической датировки разделения языков и большое число частных лингвистических и исторических статей. В этом же журнале был напечатан мексиканский перевод статьи Кнорозова (Knorozov 1965), посвященный «машинной дешифровке» (об этой одновременно печальной и забавной странице истории майянистики в нашей стране подробно рассказывает Г. Г. Ершова [Ершова 2019: 303–325]).
Еще одна полузабытая страница истории изучения письменности майя — так называемая «меридская система». В 1962 году небольшая группа энтузиастов, среди которых следует выделить немецкого этнолога Вольфганга Кордана (1909–1966) и юкатанца Уильяма Брито Сансореса, в городе Мерида (штат Юкатан) начали работу над созданием оригинального подхода к письменности майя. Его специфика заключалась в попытке широкого применения принципов глоттохронологии и сравнительно-исторического языкознания для реконструкции «архаического языка» майя. Меридская группа обладала доступом к обширным языковым материалам (о котором Ю. В. Кнорозов мог только мечтать). И хотя в практической работе с кодексами майя ее методика была эклектичной, соединяя томпсоновские и кнорозовские принципы, и не привела к решительному прорыву в сфере прочтения иероглифических текстов, некоторые предложенные в ее рамках чтения иероглифических знаков оказались в будущем весьма продуктивны.
Но и описание истории американской майянистики в 1970–1980-е годы автором также довольно избирательно. Особенное внимание уделено «паленкофилам» — Дэвиду Келли, Флойду Лаунсбери, Питеру Мэтьюзу и прежде всего американскому искусствоведу Линде Шили, которая в последней главе уже предстает одним из «гигантов современной дешифровки» наряду с Кнорозовым и Лаунсбери.
Безусловно, роль Линды Шили в развитии исследований истории и культуры майя в США в 1980-е и в 1990-е годы трудно переоценить. Она основала Центр исследований майя в Техасском университете в Остине, существующий до сих пор. Она стала первым майянистом, которого можно назвать шоу-звездой и собирала огромные аудитории. Вокруг этой нестандартной женщины, столь колоритно обрисованной в главе «Люди Пакаля», собралась большая группа энтузиастов. Барбара МакЛауд называла их (и в том числе себя) «сезонные эпиграфисты», поскольку интенсивность их работы резко повышалась по мере приближения техасских встреч. В 1980-е годы «сезонные эпиграфисты» даже создали целую серию заметок об иероглифической письменности «U mut Maya» (одного из редакторов этой публикации Тома Джонса Ко вспоминает в главе 5). Организованные под патронажем Шили иероглифические семинары в Остине (Техас), позднее переросшие в масштабные иероглифические форумы, стали новым ярким явлением в сфере популяризации исследования древних цивилизаций Америки. Сформировалась целая субкультура, густо замешанная на почитании сериала «Звездный путь» и фильмов «Звездные войны», техасской версии мексиканской кухни, или текс-мекс, и идеях свободного распространения информации. Толстые папки с прорисовками иероглифических надписей майя, хранившиеся в компании «Кинкос копиз», в ту доинтернетную эпоху были аналогом свободных сетевых библиотек современности. Благодаря Шили в майянистике появился также большой пласт неофициальной «серой» литературы, поскольку она создала две серии небольших заметок, посвященных иероглифике майя — «Copan Notes» и «Texas Notes», – которые насчитывали более сотни выпусков каждая.
В то же время научная результативность этого сообщества в конечном итоге оказалась не столь высока. Очень немного чтений новых знаков (логографических или слоговых), предложенных Шили, выдержало проверку временем. Например, в ее совместной с Джеффри Миллером работе, посвященной иероглифам воцарений в иероглифических текстах (1983) были предложены чтения четырех иероглифов, ни одно из которых не оказалось правильным. Диссертация, посвященная глагольному комплексу в языке иероглифических текстов (1980; опубликована в 1982), которую Майкл Ко упоминает в Главе 8, получила смешанные отзывы лингвистов, признававших, что в ней собран большой материал, но отмечавших слабую лингвистическую подготовку автора, и в настоящее время представляет лишь историографический интерес. Позднейшие религиозно-мифологические и космологические интерпретации, представленные в книге «Космос майя» (1993), также подверглись существенной ревизии, поскольку были основаны на устаревших и неверных чтениях. «Любительская эпиграфика» (как охарактеризовал ее в начале 2000-х годов ученик Ко Стивен Хаустон) почитателей Шили также не стала основой американской школы эпиграфики майя, а вклад в науку внесли лишь те, кто защитили диссертации (Б. МакЛауд) и продолжил карьеру в университетской среде (К. Виллела, К. Халл и др.).