— Хорошо, профессор Говард, больше не возвращаемся к теме четвертого этажа, вы дали мне исчерпывающую информацию, — сказал я, изобразив на лице полнейшее равнодушие к этой теме. Но не знаю, поверил ли мне профессор, ведь все мои мысли в этот момент были нацелены на то, чтобы разузнать поподробнее о том, что за личности обитают на загадочном четвертом этаже, и уж не там ли обитает безумец, встреча с которым необходима мне, согласно карточному раскладу мистера Альберто.
— Спасибо за понимание, Джереми, просто я немного обеспокоен на этот счет, поэтому попросил вас выбросить любые мысли об этом месте, давайте сделаем вид, что его просто не существует, вот и все.
— Никаких проблем, уважаемый коллега. Я уже практически забыл об этом месте, сфокусировавшись на нашем очередном кандидате, — я улыбнулся, глядя в глаза профессора. И видимо это на него подействовало должным образом, так как он мгновенно переменился в лице, став спокойным и расслабленным, о чем свидетельствовали исчезнувшие бугорки на его скулах.
— Итак, смотрим, кто же у нас следующий претендент на то, чтобы увековечить себя в книге мистера Смита, — весело пропел профессор, открывая следующее досье.
Пока доктор Говард радостно что-то бормотал под нос, зачитывая дело очередного пациента его драгоценной психиатрической клиники, я думал о том, что же за ужасающие личности содержатся там на четвертом этаже, на этаже, который находится под строжайшим контролем, доступ на который строго ограничен. К слову, попасть туда могут лишь непосредственно сотрудники данного медицинского заведения и служба охраны, следящая за порядком и безопасностью на всех этажах больницы, остальным же вход туда запрещен. Надо бы поднять информацию и разузнать об этом этаже побольше, уж больно любопытным кажется мне это место, а пока же стоит изображать полную заинтересованность тем, что мне сейчас предлагает профессор.
— Мистер Стенли Роуз, хороший парень, добрый, он много полезного может привнести для вашей книги. Ему двадцать пять лет, его изначальный диагноз — умственная отсталость, она же олигофрения. Очень жизнерадостный человек, обожает раскраски, мягкие игрушки и солдатиков. Вам определенно стоит понаблюдать за ним… — начал описание профессор.
— Простите, доктор Говард, — перебил я профессора.
— Да, Джереми?
— Не могу понять одну вещь. Если мистер Роуз страдает от олигофрении, то почему он находится у вас, такие люди обычно нуждаются в специальных заведениях, где они проходят процесс социальной адаптации. А чаще всего их приводят родители, которые порой еще и наблюдают за тем, как специалист корректирует поведение больного. А здесь уже зрелый юноша, но почему-то находящийся в вашей клинике, которая, насколько я понимаю, имеет несколько другую направленность, — уточнил я, не понимая, зачем вообще доктор предлагает мне такой вариант, ведь с ним я точно не смогу побеседовать, а если и смогу, то не думаю, что он предоставит мне что-то ценное. Мне даже представился образ здоровенного юноши, который сидит за столом с карандашами и увлеченно что-то раскрашивает, активно пуская слюни от столь высокого увлечения.
— Вы абсолютно правы, Джереми, людьми с таким диагнозом обычно занимаются другие учреждения, хотя и мы, при необходимости, можем осуществить необходимые процедуры, у нас для этого есть квалифицированный персонал, но только в определенных случаях, коим является и случай мистера Роуза. Видите ли, помимо умственной отсталости, Стенли страдает ещё и шизофренией, которая начала развиваться на фоне его первоначального диагноза, то есть, по сути, мистер Роуз страдает олигошизофренией, а это уже наша область, поэтому здесь мы имеем возможность наблюдать не только задержки в развитии интеллекта, но и возникшие на его фоне бредовые мысли и галлюцинации. Хотя изначально они и не были заметны. Вообще у людей, страдающих умственной отсталостью, сложно выявить иные психические нарушения, так как первичный диагноз, в их случае, является своего рода ширмой, за которой может скрываться все что угодно. Такие люди встречаются крайне редко, то есть намного реже, чем люди, страдающие любой другой формой слабоумия. Понимаете, о чем я?
— Поэтому вы и предложили мистера Роуза, так как он уже наделен двумя недугами одновременно, эдакий джекпот в печальном смысле, что, вероятно, может заинтересовать обычных читателей.
— Все правильно, Джереми, поэтому я и отложил это дело, так как этот диагноз может быть интересен. Правда мы еще не до конца выявили одну вещь, — задумчиво произнес доктор.
— Какую же, профессор? — полюбопытствовал я.
— Что в случае мистера Роуза было первично, умственная отсталость, на фоне которой разыгралась шизофрения, либо же ранняя шизофрения, на фоне которой начались задержки в умственном развитии. Пока официально мы придерживаемся первого варианта, но все же есть сомнения, так как Стенли попал к нам в уже достаточно зрелом возрасте, поэтому весьма сложно найти начало клубка, который мы с коллегами тщательно разматываем. Вот я и подумал, что вы своим взаимодействием с данным пациентом прольете свет на некоторые темные пятна его прошлого, что благоприятно поспособствует и нашему медицинскому исследованию.
— Теперь я все понимаю, мистер Говард, но ничего не обещаю, я планирую выбрать лишь нескольких из представленных, тех, кто мне покажется наиболее интересным для написания моей книги, — сразу предупредил я.
— Конечно, Джереми, я не настаиваю, я лишь даю пояснения на счет сделанного мной лично выбора, а окончательное решение все равно будет за вами.
— Ну тогда продолжим, профессор, — понимающе кивнул я.
— Продолжим, — профессор достал уже шестое за сегодня досье, открыл папку и начал зачитывать, конфиденциальную для посторонних людей, информацию.
Я же сидел в кресле, поглощая остатки остывшего пуэра, мне было уже откровенно скучно, мои мысли уже плохо фиксировались на словах профессора, они уносились куда-то прочь из этого места, в какие-то далекие и забытые пространства, расположившиеся где-то за темным и дремучим лесом. Я шел по этому лесу, аккуратно ступая по тропинке, которую было безумно страшно потерять, но лес, к счастью, быстро закончился, и передо мной возникли две огромные башни. Я же, не долго думая вошел в одну из них, но там ничего не оказалось, поэтому я ринулся во вторую башню, но она была заперта, я начал дергать ручку, но дверь не поддавалась, тогда я начал тянуть еще сильнее, но результата все равно не было. Во время моей очередной попытки, дверь вдруг внезапно зашипела и засветилась, а на ее поверхности стала проявляться какая-то неразборчивая надпись, но приглядевшись я все же смог разобрать слова, которые гласили: «Доступ на четвертый этаж ограничен».
— Что думаете на этот счет, Джереми? Только представьте себе, он трижды пытался свести счеты с жизнью, но у него ничего не вышло, он настолько потерял интерес ко всему, что его окружает, что теперь просто сидит в палате, полностью равнодушный ко всему происходящему. Да, удивительный случай, когда теряешь не только интерес к жизни, но и к смерти в том числе, — обращенные ко мне слова профессора быстро привели меня в чувство.
— Да, мистер Говард, это действительно необычно, прошу прощения, я что-то прослушал, почему он хотел покончить с собой? — произнес я, собираясь с мыслями.
— Старику не столь важна была причина, чтобы наложить на себя руки, сколько сам процесс. Он вбил себе в голову, что там, за гранью его жизни скрывается что-то действительно стоящее, нечто более важное, чем его здешнее существование, поэтому он хотел поскорее заглянуть туда, правда это оказалось не праздное любопытство, а серьезное психическое отклонение, остро проявившееся во время возрастного кризиса. Только представьте себе, жил себе человек спокойно, а потом с наступлением пятидесятилетнего возраста — бац! И решил покончить с собой. Действительно удивительный случай, хотя и не редкость, никакой возраст не защищен он эмоциональных вспышек, последствия от которых могут быть весьма плачевными.
— Получается, что если бы не его попытка суицида, то вы бы никогда не узнали о том, что он чем-то болен?
— Конечно, Джереми! Вы даже не представляете сколько людей с нарушениями психики живет среди нас, вы же, как врач, прекрасно понимаете, что здоровых людей практически не бывает, чуть ли не у каждого можно найти то или иное заболевание, связанное с неправильным питанием, вредными привычками или тяжелой наследственностью. В нашей области все тоже самое, только здесь свою роль играет стресс, вредные вещества, генетические нарушения, а порой и какие-нибудь совсем необъяснимые явления. Пока необъяснимые.
— Да, понимаю, профессор, ведь далеко не каждый спешит обращаться к врачам, имея для этого свои веские причины, а когда дело доходит до критической точки, то врачи, зачастую, бывают уже бессильны. Я хорошо знаком с этим, часто приходится наблюдать за людьми, которые сами осознанно похоронили себя, абсолютно пренебрежительно относясь к своему здоровью. И если в моей сфере это явление более чем популярно, то страшно представить, что творится у вас.
— Да, Джереми, одно дело пойти к врачу с жалобой на головную боль, кашель или проблемы с сердцем, а другое дело прийти к врачу с такими проблемами, как необъяснимая агрессия, бесконтрольные приступы паники, галлюцинации и прочее. Никто не хочет связывать себя с чем-то сумасшедшим и безумным, поэтому всячески сторонятся таких учреждений как наше. А ведь они не уйдут от того, что скрывается в них. Они не смогут обмануть себя, если ты хоть на мгновение задумался о собственном сумасшествии, то будь смелым, сделай решительный шаг, ведь это первое, что тебе необходимо — приди сюда и скажи о том, что творится в твоей голове, и поверь, тебя никто не оставит в беде. Но люди… люди предпочитают жить в самообмане.
— Да, с этим сложно не согласиться, коллега, все это действительно печально, но увы, мы не в силах повлиять на все человечество, поэтому будем делать лишь то, что мы способны делать, а это уже не мало.