— Вы что-то хотели, сэр? — его глаза смотрели на меня с непониманием.
— Боб, ты чего, не узнал меня? — удивленно спросил я.
— Кто вы такой, сэр? Я первый раз вас вижу, — охранник развел руками.
— Да ты что, я же Джереми, забыл, что ли? Давай заканчивай этот цирк, у меня к тебе очень важное дело, оно касается наших с тобой наблюдений, — произнес я уже шепотом, предполагая, что Боб просто боится слежки. Либо высшее руководство оповестило всех своих сотрудников касательно моей нежелательной фигуры, с которой запрещено налаживать какие-бы то ни было контакты.
— Какой еще Джереми? Сэр, я не понимаю, о чем вы говорите, предполагаю, что вы меня с кем-то перепутали, — ответил мне охранник.
— Боб, ты чего, мы ведь с тобой еще вчера виделись и все было нормально, — пытался я растормошить своего старого знакомого.
— Сэр, я не знаю откуда вы знаете мое имя, но я со стопроцентной уверенностью заверяю вас, что лично я вас не знаю, и уж тем более никогда не имел с вами никаких дел. А теперь, извините меня, но я должен идти на работу, — Боб развернулся и двинулся в сторону психиатрической лечебницы, оставив меня одного в окружении полного непонимания всего происходящего.
Если поразмыслить, то получается, что Боб боится со мной общаться, потому что ему это запретило руководство, пригрозив санкциями или увольнением. Но ведь раньше он был готов рисковать, почему же сейчас он стал бояться этого. Очень странно все это выглядит. И самым странным здесь является то, что охранник Боб оказывается еще и весьма талантливый и успешный актер, раз за все время нашего сегодняшнего общения, он даже на секунду не раскрыл себя, признав во мне знакомого человека. Нет, он же, наоборот, жестко придерживался своей позиции, изображая, что видит меня впервые, словно я действительно какой-то чудак, приставший к нему на улице. И что удивительно, я не увидел в его глазах никакого просвета, обычно в них сложно скрыть правду, но сейчас я ее не увидел, словно он на самом деле не узнал меня. Но как такое возможно? Нет, такого быть не может, он же неоднократно видел меня, мы общались, разговаривали, к тому же я назвал ему свое имя, которое, без сомнений, должно было подвести его к нужным логическим выводам, но вместо этого я лишь наблюдал какой-то необъяснимый театр абсурда.
Поняв, что с Бобом мне общаться уже не имеет никакого смысла, я решил отправиться домой, чтобы в спокойной обстановке заняться поиском возможного выхода из данной ситуации. Ведь я так рассчитывал на охранника Боба, а он вдруг загадочным образом изменил свое отношение ко мне, буквально внезапно, сразу после того, как профессор с позором выставил меня из клиники. Но, постойте, постойте, а как же Боб получил эту информацию, если он еще не заступал на пост, а инцидент с ручкой произошел вчера днем. Неужели его оперативно оповестили по телефону? Не думаю, что это такое чрезвычайное происшествие, чтобы всех мгновенно ставить на уши. Да и глупо все это, ведь я, по сути, делал все это по наводке самого охранника, а если быть точнее, то ради него самого. Не в моих глазах, конечно, а в его собственных, ведь это он пригласил меня. Он жаждал поделиться с кем-то своей проблемой и был крайне счастлив, что кто-то со стороны оказался неравнодушен ко всему происходящему. И вот так он решил проявить свою благодарность по отношению к тому, кто бросился к нему на помощь? Эх, Боб, что же ты так поступаешь?
Вернувшись домой, я стал ходить по комнате из угла в угол, занимаясь поисками возможной лазейки для моего проникновения в «Обитель надежды», но на ум не приходило ничего стоящего. Все решения были слишком радикальными, незаконными и, с высокой долей вероятности, обреченными на провал. Но решить вопрос дипломатическим путем я тоже не мог, прекрасно осознавая, что переубедить профессора я не смогу. Тема четвертого этажа была для него слишком болезненной, поэтому он вряд ли бы простил мне такой проступок, который, если уж говорить откровенно, еще не был доказан. Была лишь улика, на основе которой и строились все его предположения и обвинения. Но я их все, естественно, отрицал, отказываясь принимать любые теории, выставляющие меня в негативном свете. Больше у меня не оставалось знакомых, которые бы помогли мне попасть в больницу, из всех людей, кто мог мне хоть как-то посодействовать, были лишь мои друзья — пациенты, ну и конечно же мистер Сказочник. Но не думаю, что он захотел бы помочь мне. Ибо, вероятно, он как раз и стоял за всеми преградами, возникающими у меня на пути. Но ведь в этом и есть весь смысл моего существования — преодоление мешающих мне препятствий, дабы достичь своей величайшей цели. И он точно не будет помогать мне, ведь я уже дошел до того уровня, что и сам вполне могу справится со всеми, возникающими в моей жизни, трудностями. Теперь ему больше не надо объяснять мне принцип всех земных процессов, ведь я и сам их прекрасно понимаю. Мне лишь необходимо выявить причинно-следственную связь, которая и приведет меня к источнику зарождения проблемы. Хотя, каким бы не был этот самый источник, важно не то, какой он и где располагается, а важно само осознание его существования, ведь когда ты понимаешь, что произошедшее с тобой событие — не некая возможная случайность, а следствие комплекса всевозможных действий, мыслей и поступков, то твое отношение к самой ситуации начинает в корне меняться. Ты уже не воспринимаешь все как необъяснимый рок судьбы, а видишь это, как вполне разумное и закономерное событие, произошедшее с тобой по вполне понятным и объяснимым причинам. И не всегда причина эта кроется в каком-то физическом действии, чаще всего самые невероятные события происходят после умственных фантазий и ментальных вызовов, которые мы не задумываясь бросаем сами себе. Но при этом мы наивно продолжаем думать, что наши мысли никак себя не проявили в этом мире, что они лишь мимолетная вспышка, которая никем не будет обнаружена. Но в том-то и дело, что мысль — это вспышка, свет, импульс, который непременно озарит собой пространство. Особенно то, что чаще всего пребывает во тьме, а уж там, поверьте, есть те, кто, сокрывшись от человеческих глаз, его бессомненно заметят. Не думай, что твоя мысль великая тайна, она уже давно не является таковой, поэтому контролируй свой ментальный огонь, чтобы он не разгорелся слишком сильно, а то велик шанс, что возникнет великий пожар, который сожжет и тебя самого.
Итак, а если мне рассмотреть возможность подкупа охраны? Нет, глупо, наивно и чревато еще большими проблемами. И если я допущу хоть одну ошибку, то все, можно смело ставить крест на всем моем предприятии. Я не должен попадаться другим на глаза и не должен никого ставить в известность, это слишком большой риск. Вот я доверился Бобу, а что в итоге, он теперь делает вид, что не знает меня. А рассказал ли он руководству о том, как я ночью тайком пробирался на четвертый этаж больницы и сидел там в палате, ожидая какого-нибудь мистического проявления? Нет, не думаю, ведь тогда бы его выгнали с работы. Зачем ему так рисковать? Почему же он при этом не боится, что я могу рассказать начальству о наших с ним темных делишках? А уж после таких новостей его точно выставят с работы, да еще и лишат лицензии охранника в придачу. Не могу до конца разгадать логику мышления охранника Боба, все никак не хочет увязываться в моей голове. Словно что-то здесь не так, что-то определенно не сходится. И самое печальное, что у меня почти не осталось времени, чтобы успеть к приезду моих родных девочек. Так, сегодня просто необходимо принять быстрое решение. Ну хорошо. Решено. Сегодня! Ночью! Я сделаю это. Разобьюсь в лепешку, но добьюсь результата, доведу свое дело до финала.
Я собрал необходимую амуницию, в которую входили: фонарик, записная книжка, ручка, спортивный костюм цвета хаки для маскировки, легкие кроссовки с бесшумной подошвой, отвертка со сменными насадками и набор всевозможных ключей, который я прихватил на удачу, вдруг какой-нибудь из них все-таки совпадет с замочной скважиной, и я смогу открыть дверь, ведущую к черному входу в психиатрическую лечебницу. Я, конечно, понимал, что шанс этот ничтожно мал, но все же это не повод, чтобы не попытать свое счастье. В больницу я рассчитываю направиться к одиннадцати часам вечера, чтобы не столкнуться с кем-то из персонала, кто бы мог меня опознать. Автомобиль я решил бросить на другой парковке, располагающейся примерно в четырех милях от больницы. Все же у меня полностью пропало доверие к Бобу, поэтому не стоит рисковать, оставляя транспорт там, где о нем могут знать другие. Если все вдруг оказались в курсе моих истинных замыслов, то мои перемещения могут начать контролировать. В том числе и организовав круглосуточное наблюдение за парковкой у ночного супермаркета, где я всегда оставлял автомобиль. И если кто-то вдруг его там обнаружит, то все сразу поймут, что я направился в больницу, и тут же устроят мне засаду, поймав меня с поличным. Или же вызовут полицейских, сообщив им, что в здание проник неизвестный. А все это, безусловно, повлечет за собой ряд неприятнейших событий, в которые я бы очень не хотел попадать. Мой план состоял в следующем — я проберусь к зданию, запрячусь в кустах и буду изучать обстановку. Если ничего интересного не возникнет, то попытаюсь вскрыть железную дверь своими ключами, если это не поможет, то буду обходить здание в поисках другой возможности проникновения.
В четверть одиннадцатого я припарковал свой автомобиль на бесплатной автостоянке, расположенной примерно в сорока минутах ходьбы от психиатрической лечебницы «Обитель надежды». Все свои принадлежности я сложил в небольшую поясную сумку, так у меня все будет под рукой, если потребуется что-то оперативно достать или положить на место. Это явно надежнее, чем распихивать все предметы по карманам крутки, рискуя потом чего-нибудь недосчитаться. Добравшись до клиники, я сразу проанализировал обстановку — на парковке больницы почти не было машин, кроме нескольких служебных, автомобиля напарника Боба и еще нескольких автомобилей, вероятно, принадлежавших кому-то из дежурившего персонала. Почти все окна с моей стороны были темные, за исключением нескольких окон на первом этаже. С лицевой стороны горело больше света, ведь там подсвечивание происходило за счет коридора, в котором освещение на ночь никогда не гасилось, ну и, конечно, за счет помещения охранников и прочих служебных кабинетов, в которых, насколько мне известно, свет тоже не выключался. Я проник на территорию больницы и стал пробираться среди кустов, где обычно и лежал мой маршрут, когда я приходил сюда ночью по наводке охранника Боба. Я полностью обошел здание, за исключением лицевой стороны, так как там напрочь отсутствовали, пригодные для маскировки, зеленые насаждения. Поэтому я решил не рисковать, да и парадный вход мне был абсолютно не интересен, проникать через него — подобно самоубийству. Там дежурит охрана, выходит много окон, в которые могут смотреть