Я не верил своим ушам. По всей видимости, этот адвокат сформировал свои представления о медицине, начитавшись комедий Мольера. К счастью, с XVII века медицина ушла далеко вперед.
– Господин председатель суда, я приношу извинения за свой сегодняшний внешний вид. На самом деле, если следовать логике господина адвоката, мне следовало бы предстать перед вами одетым в длинное черное платье, с остроконечной шляпой на голове и маской с длинным клювом, который должен был бы уберечь меня от тлетворных запахов – предвестников болезни. Ведь именно так выглядел костюм врача той эпохи, на которую ссылается в своем выступлении господин адвокат. Он довольно живо напоминает нам гуморальную теорию, открытую Гиппократом к 400 году до нашей эры… вот только ученые отказались от нее уже в XVII веке.
Адвокат попытался что-то выдавить в свое оправдание, но в итоге лишь молча сел на свое место. Улыбались и тихо посмеивались все присутствующие в зале – от судей до представителей сторон. И даже обвиняемый.
Мужчину обвиняли в убийстве женщины жесточайшим способом. Он ввел руку в вагину и, вероятно, в анус жертвы и вырвал ей все органы, буквально вывернув ее наизнанку. Повредил он в том числе и нижнюю брюшную аорту, что привело к почти мгновенной смерти от гиповолемии, то есть сильного кровотечения. Это было немыслимо, безумно, непостижимо. У меня и сегодня не хватает слов, чтобы описать то, что произошло. Я был у обвиняемого дома вместе с полицией и обнаружил фрагменты органической материи на стенах в спальне (это была единственная комната в его квартире-студии), а также в сифонах ванны и раковин. В ходе этого же обыска полицейские нашли пальто покойной на вешалке. Тело жертвы обнаружилось внутри скрученного матраса – убийца выкинул его на улицу несколькими днями ранее.
В конце моего выступления перед присяжными председатель суда спросил:
– Доктор, сколько времени можно прожить в таком состоянии?
– Господин председатель суда, смерть наступила мгновенно, сразу же после разрыва аорты. Ни о каком интервале между жизнью и смертью не может идти и речи.
– Получается, что жертва не могла прийти домой к обвиняемому в таком состоянии вопреки тому, что он утверждает?
– Это абсолютно исключено.
Затем председатель обратился к обвиняемому:
– Вы продолжаете настаивать на ваших показаниях?
– Да, да, господин председатель суда. Она так и пришла, я ничего ей не делал.
– Но вы же слышали, как судмедэксперт сказал, что это исключено. Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Не знаю. Спросите у доктора.
А сколько раз слишком впечатлительные присяжные падали в обморок при описании ударов, которые наносили преступники своим жертвам! Однако было бы гораздо хуже, если бы я подкреплял слова фотографиями, которые делал при вскрытии. Я никогда не позволял себе этого, так как считаю, что демонстрация таких образов произвела бы слишком сильное впечатление и прямо воздействовала бы на их эмоции, в то время как присяжным следует реагировать и действовать, руководствуясь логикой и здравым смыслом. Мне также дважды приходилось видеть, как в самый настоящий, непритворный обморок падал сам подсудимый. Такое бывает реже, но все же бывает.
Суды с участием присяжных стали для меня своеобразной ролевой игрой. В таких маленьких городах, как мой, по прошествии лет я познакомился со многими участниками судебных процессов – как с судьями, так и с представителями прокуратуры и адвокатами. Однако, хотя это и может показаться удивительным, как только я переступал порог зала судебных заседаний, я попадал в другой мир, в котором могло произойти все что угодно, даже самое невероятное. Как бы то ни было, я знал об этом заранее.
– Доктор, так вы провели вскрытие господина N? Что вы можете об этом сказать?
– Простите, господин председатель суда, но я не проводил вскрытие в рамках этого дела.
– Тогда что вы здесь делаете?
– Господин председатель суда, я пришел на судебное заседание, чтобы рассказать о результатах внешнего осмотра этого господина.
– Но кто же тогда проводил вскрытие?
– Никто. Этот человек все еще жив, я только что говорил с ним в зале ожидания.
Честно говоря, запутаться в этой истории было несложно. Мужчина получил пулю, выпущенную из травматического оружия с расстояния в один метр. Выстрел был сделан прямо посреди улицы любовником его жены в тот момент, когда рядом проезжала машина скорой помощи – врачи возвращались с вызова и тут же уложили пострадавшего на носилки, включили сирену и увезли в крупную больницу, которая находилась в полутора километрах от места происшествия. Они внесли жертву в операционный зал как раз тогда, когда сосудистые хирурги только закончили плановую операцию. Они даже не успели снять с себя спецодежду, как наш герой оказался на операционном столе. Пуля задела правый желудочек, но мужчина все еще был жив. Хирурги немедленно прооперировали его и тем самым спасли ему жизнь. Эти обстоятельства имели совершенно исключительный характер, и можно было понять изумление судьи. Это был один из тех редких случаев, когда смеялся весь зал судебных заседаний – от присяжных до журналистов и даже обвиняемого.
Я видел, как смеялись в суде и по другому поводу, что, впрочем, привело меня в смущение, так как причиной смеха был уже я. Одного мужчину судили за убийство и изнасилование. Я должен был обследовать его, когда тот находился в тюрьме. Точнее, мне надо было обследовать его половой орган в состоянии покоя и, по мере возможности, – как говорилось в официальном запросе прокурора – в состоянии возбуждения, после чего дать ему оценку с использованием таких характеристик, как «маленький, средний, большой, огромный». Когда я прочитал этот запрос, то не мог поверить своим глазам. Я позвонил в прокуратуру, чтобы развеять последние сомнения, но мне подтвердили, что это была не шутка.
С учетом поставленной задачи мне требовалось как-то возбудить мужчину, чтобы вызвать у него эрекцию, которую мне предстояло изучить, и потому я направился в книжный магазин и обратился к продавцу, спросив у него сдавленным полушепотом: «Какие порнографические журналы есть у вас в продаже?» Продавец выглядел явно озадаченным и ответил еще более тихим голосом, чем мой собственный, показав на верхнюю полку стеллажа. Поскольку такая форма литературы была мне почти неизвестна, я попросил его дать мне два самых лучших журнала, что он и сделал. Затем я попросил его выписать мне товарный чек. По всей видимости, бедный продавец посчитал, что его снимают скрытой камерой с целью проверки. Мне стоило немалых трудов убедить его в отсутствии таковых намерений с моей стороны. Между тем мне чертовски хотелось бы видеть физиономию финансового инспектора из министерства юстиции, когда ему в руки попал этот товарный чек.
Я прибыл в медпункт тюрьмы. В кабинет привели подозреваемого. Я поприветствовал его и рассказал, что я судмедэксперт и меня направили для проведения замеров его пениса в состоянии покоя и, по мере возможности, в состоянии возбуждения.
– Да, мой адвокат предупредил меня. Лучше бы они мне женщину прислали.
– Боюсь, придется обойтись без нее. Я принес вам несколько журналов. Надеюсь, они помогут.
Измерив его половой орган в состоянии покоя, я показал ему небольшое помещение, в котором он сможет уединиться. Прошло довольно много времени, но затем он вернулся и показал, чего удалось добиться. Результат был скорее разочаровывающим.
– У вас неполная эрекция. Что ж, ничего не поделаешь.
– Знаете, доктор, в этих условиях все не так просто.
В глубине души я был с ним согласен.
Настал день моего выступления перед присяжными в зале судебных заседаний. Сначала я ознакомил суд с протоколом вскрытия трупа, а затем председатель обратился ко мне со своей неповторимой ехидной улыбочкой:
– Доктор, я поручил вам деликатную миссию, необходимость которой была вызвана тем фактом, что мадам Y в своих показаниях утверждает, что подсудимый N принудил ее к оральному сексу. Она описала его половой орган как «огромный». Я прошу вас поделиться с нами вашими наблюдениями по этому поводу.
Теперь я понимал, почему запрос имел столь особенный характер.
– Господин председатель суда, в соответствии с вашим официальным запросом я направился в тюрьму, где смог произвести замеры пениса подсудимого N в состоянии покоя. Что касается замеров пениса в состоянии возбуждения, то с этим возникли проблемы.
Обвиняемый, мужское самолюбие которого, по всей видимости, было задето моими словами, резко вскочил со своего места и заявил:
– Господин председатель суда, если доктор хочет убедиться в том, что я мужчина, то я готов показать ему это в любой момент.
Не давая ему перехватить инициативу, я добавил:
– В этом нет необходимости, господин председатель суда, так как мы столкнулись с двойной проблемой, осложняющей интерпретацию обследования такого рода. С одной стороны, у нас нет никаких референтных цифр или таблиц, которые позволили бы нам узнать, что такое маленький, средний, большой или огромный половой орган.
Вплоть до этого момента все шло так, как и планировалось, но вдруг произошло непредвиденное. Дело в том, что я надеялся встретиться с председателем суда еще до начала процесса, чтобы поговорить с ним об этом. Я также пытался дозвониться ему, но, разумеется, не смог. Поэтому пришлось продолжить:
– С другой стороны… Господин председатель суда, мне бы хотелось, чтобы меня правильно поняли… Знаете ли, в жизни все относительно. Так вот, мы столкнулись как раз с таким случаем. То, что кажется маленьким одному человеку, будет большим для другого.
– Что вы хотите этим сказать, доктор? Объясните нам! – властным голосом призвал председатель.
Я был загнан в угол – у меня не было выбора. Собрав волю в кулак и пустив в ход всю свою деликатность, я сказал:
– Оценка размера полового органа подсудимого зависит от анатомических параметров мадам. Поэтому следовало бы сравнить размеры его полового органа с размерами ее рта.