Делегацию встретила две милые озабоченные женщины за сорок – заведующая и завхоз. Комсомолец сдал коробки с подарками и уехал по своим делам, пообещав через час вернуться.
– Как хорошо, что вы в тихий час приехали. Никто не увидит. Ой, а это что? Тетрадки, пластилин, карандаши. Спасибо вам огромное. Проходите, ребята, пообедайте пока. А вот наш музыкальный руководитель.
Пока эльфы налегали на котлеты и компот, Санта-Клаусу красили нос и разъясняли мизансцену.
– Вы, главное, громко не кричите, дети испугаться могут. У нас тут детки от трёх до пяти лет. Обычно Майя Петровна – дед Мороз, дети её не боятся, но она заболела. Вот к вам и обратились. Стишки знаете какие? Очень хорошо. А спляшете? Отлично. Детей на руки не берите. Одного возьмёшь, все полезут. Никаких рук не хватит. И сильно не переживайте. У нас дети в массе своей нормальные. Родится ребёнок косоглазенький у кого или с заячьей губой, мамаши и отказываются. А ещё знаете, Н-ск – город женский, ткацкий, от вьетнамцев родят, а ребёнка нам отдают, стесняются что ли. Так что у нас дети хорошие.
Тихий час закончился. За дверью послышался гомон, шарканье тапок о пол, вопли, смех, жалобы, команды. Детей повели в зал водить хоровод и встречаться с Дедушкой Морозом. Лейтенант Тушин, старший сержант Шаймарданов и рядовой Фомин в сопровождении заведующей шли по коридору. Тихо. Только паркет под ногами поскрипывает. Вдруг из-за угла выскочил мальчишка, слишком долго, наверное, собирался, вот и задержался. Обыкновенный мальчишка: перекрученные колготки, сопли верёвками, руки в цыпках, сходящееся косоглазие. Мальчишка увидел гостей и пулей кинулся к Лёне, выкрикивая на бегу: «Дед Мороз, а ты меня любишь?!!» Заканчивал малыш свой вопрос у Лёни на руках. Так само получилось, несмотря на предупреждение.
– Конечно, люблю, маленький!
Мальчишка, обхватил Деда Мороза за шею. От него пахло как-то странно. Смесь запахов мыла и молока и ещё чего-то. Так пахнут дети, но Лёня был молод и не знал, что это за запах. Зато Лёня знал: борода закреплена не очень, и это легко может раньше времени поколебать веру в Деда Мороза. Высвобождая бороду из цепких рук пацана и отправляя к детишкам предупредить, что Дедушка Мороз идёт, Лёня заметил растерянность на лице Фомина и абсолютное смятение на лице Шаймарданова. В глазах ст. сержанта, державшего взвод в стальной узде, стояли слезы, а губы предательски выворачивались.
– Шаймарданов, бля, – зашипел Дедушка Мороз,– быстро взял себя в руки. Чего разбабился? Попробуй только детишкам праздник испортить. С Фомина пример бери. Молодой, а все пох. Улыбайся, бля.
– Фомин – учитель,– буркнул Шаймарданов, – а я железнодорожный закончил.
– Улыбайся и не будь бабой. Иду!!!Идуууу!!! Здравствуйте, мои хорошие! Какой у вас весёлый, дружный хоровод!!!
Лёня вспомнил рекомендации заведующей и приглушил голос, но никто и не думал пугаться. Ребятишки расцепили ладошки, сломали хоровод и с радостными воплями кинулись обнимать гостей, теребить их за брючины, лезть на руки.
– Дедушка Мороз! Солдаты! – кричали детишки и тянулись к перепуганным парням.
– А у меня папа солдат! – выпалила бойкая девчушка с раскосыми глазами, взяла за руку Равиля и посмотрела в глаза, – это ты?
Старший сержант хотел ретироваться, но услышав змеиное шипенье дедушки (Лёня потом удивлялся, как он смог прошипеть фразу без единой шипящей: «Куда, бля!») подхватил малышку на руки и сказал, что у него детей нет ещё.
«И у меня, и у меня папа солдат», – слышалось со всех сторон. Малыши хотели тепла и прикосновений и были готовы назвать папой кого угодно, лишь бы оказаться на руках.
«Порвут бойцов в клочья, – подумал лейтенант Тушин, – да и меня вместе с ними».
– Ну-ка, детки, что вы приготовили?– вопросил Дедушка Мороз. – Потешьте старика! Попойте, попляшите.
Воспитатели построили малышей в хоровод. К ёлке поставили было три маленьких стульчика, но добрый Дедушка сказал, что стульчика одного хватит, а солдатам тоже хочется походить вокруг ёлочки. Наконец хоровод построился, заиграла музыка и… Из хороводы вышел даунёнок, подошёл к Лёне, дотронулся до плеча и молча уставился на него. Голубые глаза глядели, изредка помаргивая, рот был полуоткрыт. Мальчик молчал и ни о чем не спрашивал, просто смотрел и ждал чего-то, наверное, своей пайки тепла.
Обними его, и весь дурдом с начала повторится. Ладно, потом, потом.
– А это кто ко мне пришёёл? Давай-ка, братец, в хоровод, а потом и поболтаем.
Потом были песни, были загадки, дети рассказывали стишки про ёлку и Новый год. На фразе «борода-то борода, а на шапке-то звезда, на носу царапина, а глаза-то папины» у Лёни защипало глаза, он решил, что это от неподвижности и станцевал с малышами танец утят, которым прекрасно на свете жить. После выступлений малыши облепили солдат как муравьишки, расспрашивали обо всём на свете, рассказывали обо всём на свете, трепали и теребили, как могли…
Больше всех досталось выпускнику железнодорожного техникума, отличнику боевой и политической подготовки, специалисту первого класса, спортсмену разряднику, воину-спортсмену, отличнику Ленинского зачёта. Он раздарил детишкам весь иконостас с парадного кителя и даже комсомольский значок Фомина (ничё, Леха, я тебе с закруткой достану).
Веселье закончилось. Гости, выслушав слова благодарности и умывшись, отправились восвояси. Ехали молча, только изредка вздыхали и тихо матерились, да ещё Шаймарданов сказал, что будет из Фомина себе смену готовить, потому что Фомин нормальный такой и не подведёт.
Равиль Шаймарданов уволился старшиной, в комсомольской партии. Вернувшись в Уфу, устроился в милицию. Алексей Фомин стал замкомвзвода после ухода Равиля.
С тех пор пришлось отвечать на множество вопросов. Отделились ли ТВЭЛы от «Космоса-1900»? Как назвать дочку? Как прокормить семью без зарплаты? Как уволиться по ОШМ?[20] Какой камень выбрать для надгробия на могилу родителей?
Но на всю жизнь в память врезан вопрос сопливого, косоглазого мальчишки
КЕБ Олежка
Утро на коммутаторе выдалось какое-то бешеное. Почти сразу после развода всем приспичило куда-то звонить. Причём, по таким позывным, что у меня ум за разум заходил при попытках вспомнить схему связи.
Неожиданно всё прекратилось. Не веря своему счастью, я достал «Астру», закурил и налил в банку воды из канистры для кофе. Курить на коммутаторе вообще-то было запрещено, но при высокой нагрузке на телефониста на это дело закрывали глаза.
Солдатским чутьём уловив какое-то шебуршание за дверью, я повернулся. Дверь медленно отворилась, и в комнату вошло нечто… Передо мной стоял незнакомый солдат. Ростом 185, примерно 44 размера в плечах, наверное, 42 в талии и одетый, конечно же, размера на четыре больше. Кроме этого, при движении он выворачивался так, что казалось, будто он просто переламывается. А если посмотреть на него сбоку, то по всему выходило, что солдат какой-то двумерный. У него были высота и ширина, но отсутствовала толщина.
– Бляяяяя… – только и смог я выговорить.
Следом за ним зашёл начальник штаба.
– Так. Это ваш новый боец. Переведён в наш батальон. Зови «замка»[21] или Палыча. Пусть оформляют, как полагается. Кстати, где Палыч?
– Недавно вышел. На территории где-то.
– Знаю я, как он на территории. Или спирт в санчасти пьёт, или за грибами пошёл.
– Не, товарищ капитан. Он до 18.00 ни-ни…
– Ну ладно. Я пошёл.
***
Палыч – это наш командир взвода. Уже, можно сказать, дембель. На пенсию ему через года полтора. Отличный специалист, максимум чего достиг – звания старшего лейтенанта. Просто когда ему в очередной раз присваивали капитана, он это дело отмечал с таким размахом, что через пару дней его снова делали старлеем. А капитана ему пытались дать раз 5-6.
***
– Олег, – протянул мне тонкую и длинную руку новичок и уставился на меня огромными, грустными глазами. Не надо было смотреть в его личное дело, чтобы определить его национальность. Передо мной стоял чистокровный еврей.
– Костя, – ответил я. В этот момент снова заверещал коммутатор.
– Включи кипятильник. Чай, кофе, сахар в шкафу. Перекусить там тоже есть.
И я сразу же забыл о нем.
***
На следующий день мы думали, куда пристроить Олежку. Как-то сразу получилось так, что все стали звать его таким уменьшительным именем.
Дел у нашего взвода было невпроворот. Поэтому первое, на что решили его направить, была линия. Аккурат мне и была предложена «почётная» обязанность научить Олежку лазить по столбам. Благо, неподалёку от части здорово провис наш кабель.
Взяв когти, телефон и нехитрый инструмент, мы вдвоём вышли за ворота. Добравшись до нужного столба, я стал показывать Олежке, как надевать когти. Затем, подойдя к столбу, показал, как на него надо залезать. Сначала как обычно, когда создаётся впечатление, будто идёт себе человек по горизонтали, а потом вдруг начинает идти по вертикали. А затем медленно, чтобы показать, как и чем цепляться. Олежка вроде все понял.
Понять не значит сделать. Обхватив столб, Олежка поставил на него одну ногу, затем вторую. Чуть не упав, перехватился руками и подтянул ноги. Далее чуть подумал и снова переставил ноги выше. И ещё раз. Но руками не перехватывался. Он застыл на высоте примерно метра в причудливой позе: руки держат столб, ноги почти прижаты к рукам, тощая задница свисает вниз. В такой позе обалдевшего лемура он провисел несколько секунд, затем посмотрел на меня глазами, в которых отражалась вековая скорбь всего еврейского народа, и обречённо рухнул вниз. Ему элементарно не хватило сил подтянуться.
Таким образом, мы перепробовали на Олежке все направления деятельности нашего взвода. Единственное, что он мог отлично делать, это дежурить на коммутаторе. Но при его дежурстве из-за его манеры разговаривать ничего не могли делать офицеры штаба. А после одного случая ему вообще запретили садиться за пульт на срок дольше получаса и только на подмену.